Глава 3 (1/1)

Девушка, сидевшая за фортепиано, услышав звук открываемой двери, прервала игру, обернулась, и сердце, которое, казалось, остановилось на какое-то мгновение, вновь застучало ровно и спокойно. Эта барышня была, во-первых, совсем молоденькой (а Китти ведь давно уже не восемнадцать), а во-вторых, шатенкой. Григорий же не на шутку разозлился на самого себя: какой же он в сущности кретин! Кем надо быть, чтоб вообразить, мол, сидит она тут да только его и дожидается. ?Еще представь, что на шею тебе бросится и в любви признается??— подумал он. Прав все же был батюшка покойный, когда говорил: ?Так и не нажил ты ума, Гришка, видно, уж ничем тут не поможешь!?Незнакомка тем временем оглядела его с ног до головы, приветливо улыбнулась и подошла ближе.—?Доброго утра… Григорий Петрович. Я ведь права, да?—?К вашим услугам, мадемуазель,?— он вернул ей улыбку и поцеловал руку.Судя по тому, что эта девица?— прямо-таки юная копия пани Червинской, не трудно догадаться: помимо братца, у него, оказывается, есть еще и сестрица.—?Лариса,?— представилась девушка, подтвердив тем самым его догадку. —?Мы вас будить не стали, вы ведь с дороги… Матушка уехала по делам, мой милый братец тоже умчался ни свет ни заря. Вы, должно быть, проголодались? Идемте же! —?она щебетала без умолку, но Григорию, как ни странно, ее болтовня пришлась по душе. По крайней мере хоть кто-то не смотрит тут на него волком. —?Я вас провожу в столовую и прикажу подать завтрак.—?Да вы не беспокойтесь, Лариса Петровна, я и сам дорогу найду, вы ведь, кажется, заняты, а я, признаться, не хотел бы вас отвлекать.—?Ой, да что вы! —?рассмеялась она. —?Какое там занятие, напротив, я отдыхала. А вот и… —?она не договорила, потому что внезапно появившаяся на пороге Павлина (ее Григорий узнал сразу же, несмотря на то, что она сильно постарела) громко ахнула и перекрестилась.—?Господи ты боже мой! Пресвятая Богородица и все святые апостолы! Григорий Петрович?.. Это вы? —?в таком знакомом голосе ее зазвенели слезы.—?Ну что ты, Павлина? —?кивнул он ей. —?Точно призрак увидала… Да, это я. Собственной, так сказать, персоной.—?Да как же так-то…—?Ну, вот,?— улыбнулась тем временем, глядя на них, Лариса,?— и свиделись. Не надо, не плачь! —?она погладила Павлину по плечу. —?Ведь все хорошо.—?Ваша правда, панна,?— закивала Павлина. —?Вы уж простите меня, глупую, но… ведь столько лет.—?Хорошо, что ты зашла,?— кивнула Лариса,?— нашему гостю не мешало бы позавтракать.—?Да конечно, какие ж могут быть разговоры! —?тут же заулыбалась Павлина. —?В обиде не останетесь, Григорий Петрович, как и прежде.После завтрака Григорию наконец-то удалось улучить свободную минуту, благо, младшая сестрица, сославшись на то, что ей нужно срочно разобрать какую-то корреспонденцию, ушла к себе. У Григория, признаться, голова уже кругом шла от ее болтовни. Нет, сердиться на нее глупо, она довольно-таки мила в этом своем стремлении вести себя приветливо. Она говорила о совершенно незначительных вещах вроде того, что сегодня на редкость хорошая погода или же спрашивала, понравилась ли ему его комната. Но так или иначе, от ее участия на душе сделалось чуть легче.Как только Лариса ушла, Григорий тоже поднялся со своего места и направился на кухню.—?Знала я, что вы придете! —?вытирая руки о передник, проговорила Павлина, увидев его на пороге.—?А мне, признаться, показалось, что меня тут вовсе не ждали,?— пожал он плечами.—?Да Господь с вами, Григорий Петрович! —?всплеснула руками Павлина. —?Вы… я ж вас с колыбели помню! А все, что было, то давно уж и прошло.—?И ты меня не осуждаешь… за все? —?осторожно спросил он.—?Бог нам всем судья,?— вздохнула Павлина,?— а вы, небось, за это время успели все обдумать. И поняли, что не правы были. —?Она придвинула ему стул, а сама опустилась на скамью.—?Ты права,?— тихо отозвался он, присаживаясь рядом.—?Как же ж вы там жили-то? Поди, не сахар?Он молча кивнул: о той жизни говорить совсем не хотелось, и Павлина, кажется, без слов поняла его.—?С сестрой, вижу, познакомились уже? —?спросила она, меняя тему.Григорий улыбнулся:—?Да,?— кивнул он. —?И с братом тоже.—?Славная она у нас девчушка,?— отозвалась Павлина. —?Добрая такая, ясная. Лев Петрович же вот…—?Что,?— перебил ее Григорий с усмешкой,?— юный паныч не слишком-то примерный сын, да? Чай, долгов делает немерено да повесничает без устали?Павлина хлопнула в ладоши и рассмеялась:—?Себя вспомнили в его годы, да, Григорий Петрович? Вот вам крест, иной раз гляжу на него, да так и кажется, будто вас вижу! Поди ж ты,?— задумчиво прибавила она,?— вот они с Ларочкой нашей?— родные брат и сестра, дети одного отца и одной матери, в один день и час родились, а такие разные. И воспитывали их вроде одинаково… Пан любил их шибко, ни в чем не отказывал, луну с неба достать готов был для них. Ох! —?она покачала головой и грустно взглянула на Григория. —?Вы же знаете, да?—?О том, что отец умер? —?глухо проговорил он, отворачиваясь. —?Да, знаю. Мне Лариса Викторовна вчера сказала.—?Как сейчас помню: Сочельник был,?— тихо проговорила Павлина. —?Они с пани в церковь ездили… Петр Иванович ведь к тому времени давно уж болен был, никуда не выходил почти, а тут вроде бы лучше ему сделалось. Я ужин праздничный готовила; гостей не ждали и не звали, раз такое дело. За полночь уж было, дети расшалились так, играли, смеялись… Ну, пани им велела спать идти, они заупрямились; отца все упрашивали разрешить им побыть еще немного. В конце концов пани их увела, мы со второй кухаркой (сейчас она у нас не работает уже, замуж вышла да к себе в село уехала) посуду да бокалы собрали, спросили, не нужно ли чего господам, и ушли. Петр Иванович в гостиной остался. В кресле своем… Сказал, мол, ничего не надо больше, он де пани дождется, и они тоже спать пойдут. Она детей уложила, вернулась, а он…Павлина осеклась, всхлипнула и вытерла глаза уголком передника. Григорий почувствовал, что у него тоже защипало в глазах, и он закусил губу и сжал кулаки, стараясь сдержать слезы.—?Этого… я не знал,?— с трудом выговорил он.—?Пани, Лариса Викторовна, все глаза выплакала тогда, бедная. Как Петра Ивановича схоронили, так она два дня сидела, в одну точку глядела, ни с кем не разговаривала. Мы уж боялись, в горячке сляжет, да следом за Петром Ивановичем отправится, детей малых круглыми сиротами оставит. Слава тебе Господи, обошлось, отошла она постепенно, говорила, мол, знаю, что дети без меня не смогут… Петр Иванович все ей оставил, пани и стала всеми делами одна заниматься. Она и до того уже ему помогала, так что для нее не в новинку было. Хотя… тяжко, конечно. Так вот и живем с тех пор. Может быть, чаю вам еще налить, Григорий Петрович? —?в очередной раз тяжело вздохнув, спросила Павлина.Он кивнул, и пока Павлина готовила чай, не переставал думать о том, что только что услышал. Наверное, и Лариса, и брат с сестрой очень страдали, потеряв отца. Судя и по рассказу Павлины, да и по собственным воспоминаниям, Лариса Викторовна любила его отца. Да, тогда его бесил этот факт, поэтому-то Григорий, движимый жаждой досадить отцу и отомстить ему за пренебрежение к матушке, старался, что называется, вставить и отцу, и его новой жене палки в колеса. Но глупо отрицать очевидное: отец был без памяти влюблен в эту женщину, ради нее он готов был абсолютно на все, и она отвечала ему взаимностью. Отец наплевал на все правила, на заведенные в обществе порядки, а на пересуды, которые сопровождали его роман, и предрассудки он попросту не обращал внимания. ?Я не откажусь от своего счастья?,?— так, кажется, он говорил и сдержал слово. И в итоге он обрел счастье здесь, в этом доме, рядом с любимой женщиной и своими детьми. Конечно же, им было больно, когда счастье их оборвалось.Григорию тоже больно?— прямо сейчас, сию минуту. Для них горе уже притупилось, время, говорят, лечит, ведь прошло уже целых десять лет. А он потерял своего отца буквально только что. Григорий не знал о его смерти, значит, для него, в его памяти отец все еще был жив. А раз он жив, то была еще возможность все исправить, помириться и стать вновь одной семьей. Теперь такой возможности больше нет, и уже не будет никогда.Павлина тем временем поставила перед ним чашку с чаем и вновь села подле него.—?Павлина,?— Григорий набрался, наконец, смелости, поднял на старую кухарку глаза и спросил без обиняков,?— а о Китти… ты знаешь что-нибудь?—?Знала,?— кивнув, ответила ему Павлина и придвинула поближе блюдо с оставшимся от завтрака пирогом с грибами,?— знала я, что спросите вы о ней, Григорий Петрович. Не могли вы не спросить про нашу Катрю. Но… тут мне вас, увы, порадовать-то и нечем. Не слыхала я о ней ничегошеньки с тех самых пор, как она уехала в Киев. Досталось ей, конечно, полной ложкой хлебнула горя, донюшка моя. Мужа ее ранили тяжело прям на свадьбе. Потом уж дознались, что за лиходеи сотворили этакое-то зверство. Смертоубийство в храме Божьем, слыханное ли дело! Кто-то из скопцов, тех иродов, коих вы, уж простите меня, Григорий Петрович, тут пригрели. Да и Амвросий Юльевич, чтоб ему ни дна ни покрышки, постарался. Он ведь того негодяя нанял, очень уж не хотелось ему имение терять… Убивца-то поймали, конечно, а этот аспид скрылся, за границу, говорят, бежал. Да… Катря наша вроде как хозяйкой тут считалась, Жадан ведь поместье выкупил, а тут батюшка ваш, царствие ему небесное, как раз приехал. Сразу же тяжбу затеял, говорил, что никому вотчину свою не отдаст. Суд его правоту признал, дескать, он законный владелец, а вы тут всем заправляли только потому, что он вам позволил.—?Да, так и было,?— ответил Григорий.—?Ну, вот. Без его ведома вы не имели права ни заложить имение, ни продать. А коль дошло до торгов, то его в первую очередь надо было упредить. Выходит, торги те недействительны… Я в этом, сами понимаете, плохо разбираюсь. В общем, долго дело то тянулось, но в конечном итоге имение Петру Ивановичу вернули, а Кате нашей с мужем?— все деньги, что заплачены были. Им тогда не до судов было: Андрей Андреевич хворал, сами понимаете, она, бедняжка, его выхаживала. Навещала меня иногда, да все плакала, мол, ежели что с ее милым сделается, то и ей не жить… Тут тогда тоже черте чего у нас творилось: мы ж не знали, толком-то нам никто не объяснил, кто у нас хозяева, и то ли вольные мы теперь, то ли нет. Потом уж Петр Иванович вернулся, позже?— жену привез с малыми детьми… Потихоньку порядок стал восстанавливаться. А Катря с мужем аккурат в то самое время и уехали. Насовсем. Он вроде бы поправился, слава Богу. Она заезжала ко мне попрощаться, сказала?— больше они не вернутся. Пару раз писала мне, а потом… как в воду канула. Не знаю, Григорий Петрович, как на духу говорю, не ведаю, где она теперь.—?Спасибо тебе. Павлина! —?Григорий пожал ей руку, отодвинул не тронутый чай и поднялся из-за стола. —?Пойду я.Вот теперь, решил Григорий, делать тут точно нечего. Китти пропала, никто о ней не знает, выходит, и то последнее, что хоть как-то привязывало его к этим местам, исчезло. Он совершенно чужой здесь, так что единственный выход для него?— это собрать вещички да и отправляться восвояси. Придется начинать все заново и по возможности постараться забыть о прошлом.В гостиной о чем-то оживленно беседовали брат с сестрой. Заметив его, Лев поднялся, шагнул навстречу:—?Григорий Петрович, утром мы с вами не виделись, но матушка мне все рассказала, поэтому я считаю своим долгом…—?Вы не тревожьтесь, Лев Петрович,?— покачав головой, проговорил Григорий,?— я прекрасно понимаю, что вы не можете питать ко мне дружеских чувств, и я вовсе не намерен злоупотреблять гостеприимством вашим.Лев, чуть прищурившись, буквально впился в него взглядом, чем очень напомнил Григорию отца.—?Вы… слышали мой разговор с матерью, да? Окно было открыто?Очевидно, он тоже знал о том, что при открытом окне из спальни можно прекрасно услышать, о чем говорят на террасе.—?Я не хотел подслушивать, если вы об этом.—?Да нет,?— досадливо поморщился Лев,?— я вовсе не о том хочу сказать. И мне, право, досадно, что вы все слышали, но только потому, что я был излишне категоричен. Но трезво все обдумав на досуге, я понял, что матушка совершенно права. Вам идти некуда, и потому мы не можем оставить вас без помощи и поддержки. В конце концов вы не совсем чужой нам человек.—?Благодарю вас,?— отозвался Григорий, в упор смотря на брата и стараясь понять, искренен ли он, или же это всего лишь уловка. —?Но в любом случае, я не задержусь. Мне спокойнее будет жить где-нибудь вдали… от этих мест. Они навевают слишком много воспоминаний и не самых приятных знаете ли. Но пока я здесь, то, наверное, нам не стоит смотреть друг на друга как на заклятых врагов. Посему,?— он протянул Льву руку,?— предлагаю заключить временное перемирие.Взгляд брата потеплел, Лев впервые за все время искренне улыбнулся и пожал протянутую ему руку:—?Я вас, честно признаться, представлял совсем иным. Ваши слова мне по душе, я считаю их правильными и поверьте, я готов принять ваше предложение с радостью. Знайте, что ни я, ни сестра моя ничем вас не обидим.—?Вот и славно! —?захлопала в ладоши Лариса. —?И в ознаменование нашей дружбы предлагаю пойти прогуляться по саду. Обедать ведь рано еще. Да и матушка покуда не вернулась.—?С превеликим удовольствием,?— кивнул Григорий. Любопытно было бы взглянуть, как за эти годы изменился сад.—?Ах, да! —?воскликнула тем временем Лариса. —?Я же совсем забыла: тут как раз принесли сегодняшнюю газету, и ты,?— повернулась она к брату,?— ни за что не угадаешь, о ком там пишут. Прямо на первой полосе! —?подмигнула она Льву.—?И о ком же? —?ничуть не смутившись, спросил он.—?Конечно же, о твоей зазнобе,?— с ехидной улыбкой проговорила Лариса.—?Лара! —?тут же возмутился Лев. —?Где эта газета? Дай ее сюда немедля!—?Кажется… —?она огляделась, но Григорий первым заметил первым. Газета лежала на кофейном столике.—?Не беспокойтесь,?— сказал он, подошел к столику, взял газету и хотел было уже протянуть ее брату.Но в ту же самую секунду взгляд его упал на портрет на первой полосе и заголовок, напечатанный крупными буквами: ?Бенефис блистательной Екатерины Райской! Чем порадует нашу публику столичная знаменитость?? У Григория моментально закружилась голова и задрожали руки.—?Китти! —?одними губами прошептал он.