1 часть (1/1)

Сквозь пальцы нежно лилась музыка, та мелодия, которая звучала в ее голове на протяжении всей ночи. Пальцы мягко касались клавиш пианино, правая нога ритмично отбивала каждый толчок. Она сейчас жила музыкой и ей было все равно есть кто-нибудь рядом или нет. Тело плавно двигалось в такт сочиненной музыки, все в этом мире переливалось яркими красками с этой песней, что жила в сердце.Она наслаждалась, каждым мгновением проводя за пианино, она так уходила вглубь своего подсознания, что просыпалась только к ночи, когда тело перенасыщалось от лирики и поэзии. И сейчас ее темно-каштановые волосы, которые она перебросила за спину, ласково трепетал теплый ветер от раскрытого окна, она снова была вся в музыки.И поэтому она не услышала, как открывается входная дверь, как цокают каблуки по паркету, как разносится по квартире чужеродный запах духов, как в проеме комнаты, где она играет, входит девушка. Девушка останавливается на полпути, прислоняется к косяку, складывает руки на груди, внимательно слушает ее игру. Девушка не прерывает ее ни словом, ни жестом, она просто ждет. Каким-то шестым чувством она чуть поворачивается в сторону, где стоит девушка, видя ее пальцы, останавливаются, не доиграв последнюю ноту. Звук словно обрывается и обижено замолкает, оставляя в сердце тревожный знак.—?Эмма, ты уже вернулась? —?голос так тих, он едва различим, но слышен, ведь между ними существует такая напряженная атмосфера.—?Твоя музыка, с каждым разом ты играешь лучше?— благоговейно прошептала та, переступая невидимую преграду, подходя к сидящей девушке. Приблизившись к ней, Эмма невесомо кладет ладонь на плечо, едва сжимая его, поворачивая девушку снова к пианино. —?Доиграй. Я хочу дослушать мелодию твоего сердца.—?Не сейчас. Я устала, к тому же голодная?— отодвигаясь от девушки, нависшей над ней, сказала она.Ее беспечное поведение стало залогом перед ее соседкой. Она выработала эту стратегию сразу же, как только произошел первый поцелуй. И стратегия работа. Только так можно сдерживать ее. Но видимо не сегодня.—?Ты давно так не играла. Твое сердце стало закрытым для меня. Почему? —?Эмма схватила ту за запястье, притягивая к себе, крепко обнимая за талию. Ее горячее дыхание опаливало шею, а когда спрашивала и ухо. —?Почему твое сердце рассказывает свою историю только ему? Чем я провинилась перед тобой? Поцелуем? —?здесь она не произвольно дернулась, перед глазами невольно вспомнились те жаркие поцелуи, что давили на нее. Она попыталась вывернуться, но крепкая схватка на ее теле мешала. Она ощутила, как ее тело вжималось в другое тело, будто становясь одним целым.—?Нет! Отстань от меня! —?ее ногти до крови стали раздирать кожу, куда могли достать. Девушка шипела от боли, кривилась, но не отпускала. Еще сильнее прижимала к себе.—?Не отпущу! Ты моя! Моя!?— лихорадочно прорычала она сквозь зубы. Губы, что только раскрывались для разговоров, сейчас страстно припали к тонкой шее, целуя, кусая, отмечая ее. —?Моя, моя, моя, моя…—?Нет, прошу тебя, отпусти! —?умоляла она, вырываясь от объятий. Но воля ее тела уже не слушалось. Оно помнила тот жгучий поцелуй, что сносил голову за считанные секунды. Ее никогда так не целовали, никогда не показывали, как любили и преклонялись перед ней. Никто и никогда не готов был ради нее погубить свою душу.—?Что ты от меня хочешь? —?ее голос так вымучен и слаб, тело то и дело вздрагивало от жгучих поцелуев в ее шею, от прикосновений рук, от вжимающего сзади чужеродного тела.Она не противилась, когда ее поворачивали лицом к сгорающему от желания лицу.Она не противилась, когда ее мягко опускали на пол, когда губы снова опускали на шею и уже нежно целовали ее.Она не противилась, когда руки, что недавно так яростно сжимали ее тело, сейчас мягко, почти изящно срывали на ней одежду.Она не противилась, нет, сама стала отвечать на поцелуи. Ее дыхание стало прерываться по собственной воле. Ее тело стало выгибаться, томно танцуя, оживая под длинными пальцами другой пианистки. Ей становилось то жарко, то нестерпимо жарко, то словно лава обрушилось на ее естество. Вся сущность словно играла новую мелодию, о которой она только слышала, но ни разу не могла дотронуться, дотянуться до нее.Умелые пальцы пианистки знали, где затронуть, где мягко, где нежно, а где страстно и глубоко. Они проникали, они создавали, они возносили, и они же оставляли след. След новой мелодии страсти. И когда должен был прозвучать последний аккорд, когда последняя нота тянулась вверх, тогда сквозь шум в ушах, она услышала ответ:—?Я хочу тебя съесть.