ii (1/1)

Леонард знал биографию Николетты от рождения до самой смерти. Он изучал ее несколько лет с того момента, когда ему поручили работу над новым объектом. Он перечитал все ее личные записи и письма, которые были в архивах Абстерго. И когда они заканчивались, он делал все, чтобы найти еще. Все это превратилось в своего рода хобби — никогда еще его так не захватывала биография объекта, если не брать в расчёт Эцио Аудиторе. Но его история интересовала Лео с чисто профессиональной точки зрения, а вот Николетта… здесь был некий личный интерес.История этой женщины поражала его, бессознательно манила, вызывая в душе неподдельное сожаление. Погружаясь глубже в ее биографию, Леонард ясно видел, что она имела какую-то сверхъестественную власть над мужчинами: она притягивала их к себе, как сирена прекрасной песней зазывала морских путников на гибель. И эта тяга необъяснимо существовала даже сквозь время. Такой она была: роковой и сильной снаружи, но чувственной, хрупкой внутри, борющейся со своей душевной бурей, которая разразилась из-за инцидентов ее детства и продолжалась на протяжении всей жизни до самой смерти. Такой была Николетта Агрон, или же Шепард.И Эйбрамсон был невольным свидетелем того, как они создавали точную копию Николетты, уже современной, прямо в стенах Абстерго — ее судьба и судьба Райли Клейн были до боли схожи. Именно боли. Их объединяло слишком многое, поэтому Райли начала терять себя, уподобляясь Николетте. Постоянно проводя время в Анимусе, она зачастую начинала путать реальность с прошлым, себя — с Николеттой. Леонард видел это. И это его несколько пугало. Он боялся, что у Райли начнется раздвоение личности, так как он уже начал замечать изменения в походке, жестикуляции и манере общения. Иногда он слышал, как Клейн говорила сама с собой. Но то были лишь первые сигналы...Порой подопытные Абстерго были неспособны жить дальше — у них возникали серьезные социальные проблемы. Это был такой своеобразный побочный эффект от использования Анимуса. Конечно, корпорация выделяла по-настоящему большие суммы денег на психоаналитиков и психиатров, но лишь малому проценту объектов становилось лучше.Он замечал этот полный злобы и отчаяния адресованный ему взгляд. Однажды во время одной из тренировок, которая, к слову была первой и последней тренировкой такого плана, Райли Клейн сумела убедить всех присутствующих в своей резко негативной позиции относительно всего происходящего и всех окружающих ее людей. Это была стрельба. Девушку завели в специальный зал, неизменно окруженный наблюдательными пунктами, в которых размещалось компьютерное оборудование, ученые и Леонард Эйбрамсон. Она поражала своими отточенными навыками стрельбы, поражая все цели, с учетом того факта, что Райли никогда в своей жизни до сего момента не держала в руках оружия.На секунду звук пистолетной очереди затих. Нависла тишина.— Что происходит? — Поинтересовался Леонард, обратившись к старшему исследователю.— В патроннике остался последний патрон. Возможно эффект просачивания. Думаю, через пару минут это пройдет. — Поспешил ответить тот.Леонард ничего не ответил, лишь подошел ближе к стеклу, которое создавало преграду между ним и одиноко стоящей на стрельбище Райли Клейн. Она повернулась на сто восемьдесят градусов, так, чтобы оказаться к директору отдела ОИНИ лицом. Девушка подняла пистолет и, даже не прицеливаясь, нажала на спусковой крючок, выстрелив в Леонарда. Пуля оставила на пуленепробиваемом стекле паутину из тянувшихся в стороны трещин, так и не настигнув цели. Громко завыла сигнализация, а старший исследователь уже вызывал по рации сотрудников ООБ. Из-за треснувшего стекла перед собой Леонард уже не мог видеть лица выводимой со стрельбища объекта девятнадцать, однако сердце его забилось в учащенном темпе, потому как в этом действии читался явный посыл.