9 Мая (1/1)

Приказ Верховного главнокомандующегоВ ознаменование победы над Германией в Великой Отечественной войне назначаю 24 июня 1945 года в Москве на Красной площади парад войск Действующей армии, Военно-Морского Флота и Московского гарнизона?— Парад Победы.На парад вывести: сводные полки фронтов, сводный полк наркомата обороны, сводный полк Военно-морского Флота, военные академии, военные училища и войска Московского гарнизона.Парад Победы принять моему заместителю Маршалу Советского Союза Жукову.Командовать Парадом Победы Маршалу Советского Союза Рокоссовскому.Общее руководство по организации парада возлагаю на командующего войсками Московского военного округа и начальника гарнизона города Москвы генерал-полковника Артемьева.Верховный ГлавнокомандующийМаршал Советского СоюзаИ. СТАЛИН22 июня 1945 года. № 370***Предпоследний перед новогодним вечер декабря выдался неожиданно шумным и праздничным: дома у Графа наконец-то собрались все, для кого только что прошедший профессиональный праздник был не чужим. Из спасателей в доме у моря был только Рокотов, но всем было за что благодарить спасателей, а также за что принимать поздравления. И не важно, что собрались чуть позже?— работа на грани экстрима ли, жизни ли, безопасности ли, приучила в особо необходимых моментах отбрасывать все постороннее, концентрируясь на главном. Граф, глядя на мангал, вспомнил вдруг армейскую палатку в Дагестане, поставленный на стол стакан с водкой, отставленный, чтобы выпить потом. ?Потом? растянулось на двадцать лет. У собравшихся ?потом? было кратно короче, всего-то два дня, но науку ?Ждать?, равно уж, как и науку ?Побеждать?, все знали отлично, и могли ее преподавать где и когда угодно…Вышедший из дома Один прихватил огромное блюдо с жареным мясом и жареной рыбой, посмотрел на Графа, махнул рукой. Граф, пожав плечами, пошел за другом.Вина лились рекой, провизия таяла, вечер плавно перетек в ночь, и в этот момент Ястреб вдруг, в упор и очень трезво посмотрев на Петра, спросил:—?А ты Елене звонил?—?Нет,?— помрачнел Граф,?— ты же знаешь, что позавчера было.—?Ну так готовь поздравления, тебя полет в Москву ждет,?— вдруг посоветовал Игрок, подливая женщинам вина.—?Тоже мне, прогноз,?— хмыкнул Граф,?— я сам тебя билеты бронировать просил.—?Прогноз,?— усмехнулся Николай. —?Бронь ты можешь не отменять, а вылетать завтра готовься. Тебя Шойгу ждет.—?Он мне не начальник,?— усмехнулся Граф,?— подождет.—?Ну, он-то подождет, наверное,?— мгновенно парировал Игрок,?— он это умеет не хуже нас, вот только одна известная тебе особа этого ожидания может не оценить. Собирайся!—?Успею,?— отрезал Граф, потянувшись за гитарой. Перебор струн больше напоминал бренчание, пока собравшиеся вдруг не сообразили, что Граф наигрывает ?Москва! Звонят колокола! Москва! Златые купола! Москва! По золоту икон проходит летопись времен?.—?Будет тебе завтра златоглавая, будет,?— уверенно повторил Николай. —?Собирайся.—?Соберусь,?— глаза прожигали насквозь. —?Расклад дай.—?Дам,?— изобразил какой-то замысловатый жест Николай,?— жди.***…Читая две скупые строчки доклада Крапивина, Граф даже представить не мог, сколь фееричными были два прошедших столичных дня.***—?Лен, у меня к тебе дело на миллион,?— шепнул Емельяновой на ухо СК, провожая ее, опешившую и опьяневшую с одного глотка водки?— ордена в шампанском не обмывают?— к машине.—?Не сегодня,?— мотнула головой та,?— и не ко мне. Во-первых, по делам на миллион у нас Гордеевы специализируются. А во-вторых, я вообще в шоке еще пребываю: мог бы и предупредить, какого лешего ты сам моей объективкой занимался, вытягивая из старины глубокой мое прошлое с мсье Голубевым.—?Мог бы, если бы сам знал.—?Ага, не знал ты, как же,?— хмыкнула Елена,?— а водка откуда?—?Эту фляжку,?— Шойгу вытащил маленькую фляжечку из кармана кителя жестом фокусника,?— я всегда ношу с собой!—?Ну-ну,?— Емельянова сделала вид, что приняла объяснения,?— носи-носи.—?Так вот,?— Шойгу решил, что объяснения даты и приняты,?— сгенерируй-ка ты мы еще одну идейку завиральную.—?Ты не придумал подарок старшеньким?—?Твои старшенькие весь свой виш-лист мне давным-давно сообщили, вместе с хотелками младшеньких сообщили. Так что проблема подарков решена у меня на годы вперед. Дело в другом. Ему,?— дед местоимение голосом выделил,?— твоя прошлая идея понравилась. Теперь надо придумать что-нибудь такое же небанальное снова.—?Нет, дед,?— мгновенно отказалась Елена,?— для завиральных идей состояние нужно соответствующее или фон. Ни того, ни другого сейчас нет. А потом, ты моих идей не боишься?—?Я только тебя в гневе побаиваюсь, да и то не всегда,?— Шойгу распахнул дверь машины,?— ты подумай, надумаешь?— звони. Честь имею.—?И вам не хворать,?— уже в салоне пробормотала Елена, понимая, что дед задачку подкинул ту еще. Сгенерить идею, аналогичную проносу флага?— тот еще квест. —?Давай домой, лейтенант,?— приказала она подменному водителю,?— только не лети, не на пожар!Емельянова прикрыла глаза и задремала под шепот шин, а потом резко, как от окрика ?Подъем!? проснулась. Проснулась, и хорошо, что не подскочила, иначе вышибла бы головой крышу машину?— столь ярким и красочным был сон, и столь неожиданно завиральной была идея.—?Останови машину,?— приказала она водителю,?— мне позвонить нужно.Шойгу ответил мгновенно.—?Я придумала тебе идею,?— сообщила Елена,?— только исполнителей для ее реализации искать будешь сам. Одного могу подсказать.—?Идею-то изложишь? —?поинтересовался шеф.—?Завтра,?— отрубила Лена,?— мне наглядный материал подготовить надо.***Идея настолько захватила ее, что она принялась терзать интернет этим же вечером, несмотря на недоуменно заглядывающих в кабинет Гордеевых и звонки Андрея, явно встревоженного рассказами друзей?— его командировка на Кавказ затягивалась силами природы: закрывший весь регион густой туман неба не давал уже почти сутки.Память не подвела. История триптиха?— пусть и не совсем корректного?— могла лечь в основу идеи. И Елена последовательно распечатывала фотографии статуй: ?Монумент Победы?, ?Тыл?— фронту?, ?Родина-мать завет!?, ?Воин-освободитель?. А потом, подумав немного, принялась хулиганить. В стопку распечаток легли киевская Родина-мать, стела в Минске, памятник в Вене. А потом, с особо язвительной усмешкой она сделала еще одну подборку: статуя Свободы, Эйфелева башня, статуя Христа-Искупителя.—?Вот так вот, господа партнеры,?— прошипела генерал Емельянова,?— вот так вот!***Елена объявилась на даче генерала армии вечером следующего дня. С улыбкой лисы-Патрикеевны она протянула Шойгу папку и предложила:—?Изучайте!Министр взял папку и почувствовал, как тупая игла тоски кольнула сердце: на картоне была эмблема уже чужого министерства. Он углубился в изучение предоставленных Леной фотографий. Каждая была снабжена пометками, сделанными знакомым летящим почерком. Шойгу усмехнулся.—?Ну и? —?завиральность идеи следовало прочувствовать до конца.—?Сам смотри,?— Лена воткнула флешку, запустила на экране ролик. СК засмотрелся на световое шоу, на величие Родины-матери, сменившей под влиянием фантазии цветодизайнеров ярко-синее платье на платье цвета флага СССР. В глазах у Шойгу предательских защипало.—?Ну с Христом ты перестаралась,?— позволил себе передышку он.—?Отнюдь,?— отрезала Емельянова,?— если ее в футбольную форму рядили, то уж наш флаг она переживет. Ну и потом, чтобы неповадно было,.. —?она не договорила, но Шойгу ее понял. —?Только исполнителей всего этого безобразия сами ищите!—?Граф будет в восторге,?— негромко усмехнулся незамеченный никем ранее Шилов. —?Господа генералы, идемте пить чай!***Шилов допил чай и неожиданно потянулся за гитарой: предложенная Еленой идея неизвестно чего всколыхнула старые, почти забытые воспоминания. Он боялся, что подведет память, но начал:—?Отстучали копыта конейПо судьбе боевого гусара.На стене похождений трофей—?Семиструнная дремлет гитара.На висках сединою пылятБородинских баталий победы,Но в душе ещё страсть золотят,Разудалых юнцов эполеты.Вернитесь в строй, мои друзья-кавалергарды,Кто до победных не дожил парадов,Кто офицерской честью дорожилИ за отчизну голову сложил.Вернутся в строй друзья-кавалергарды,Кто Родине служил не за награды,Подставят своё крепкое плечо,Кто доблестью гвардейской облачён.Вас с надеждой столица ждала,Под огнём рукотворных пожаров,Чтобы Храмам вернуть купола;Она верила твёрдо и знала:Камнем стены её возрастут,Возродится победная слава,И по улочкам вновь поплывутПерезвоны церквей величаво!Вернитесь в строй, мои друзья-кавалергарды,Кто до победных не дожил парадов,Кто офицерской честью дорожилИ за отчизну голову сложил.Вернутся в строй друзья-кавалергарды,Кто Родине служил не за награды,Подставят своё крепкое плечо,Кто доблестью гвардейской облачён.Вспоминается снежный бивакИ бравада героев безусых,Над редутами реющий стяг?—В тех баталиях не было трусов.Поднимая полки за собой,Шли в атаку за веру Христову…Генералы Отчизны родной,Мы верны были чести и слову!Вернитесь в строй, мои друзья-кавалергарды,Кто до победных не дожил парадов,Кто офицерской честью дорожилИ за отчизну голову сложил.Вернутся в строй друзья-кавалергарды,Кто Родине служил не за награды,Подставят своё крепкое плечо,Кто доблестью гвардейской облачён.Память не подвела, Роман допел, ожидая реакции, но Юля, Лена и Сергей Кужугетович неожиданно молчали.—?Пойду я,?— спустя несколько минут уронила Лена,?— меня, похоже, дома совсем потеряли. Дед, Графу привет!***—?Ну вы даете, товарищ генерал,?— неизвестно как нашедший Емельянову в Волене, Граф выглядел абсолютно нелепо в легких для холодной Москвы костюме, пальто и туфлях, смотрел взъерошено и нервно, ничем не напоминая обычно спокойную Крепость.—?Язва, аневризма, баба Яга или ведьма,?— начала перечисление Елена,?— так обычно меня именуют друзья, когда я в очередной раз придумаю для них каку-нибудь каку или крокозябру с особым подвыподвертом. Выбирайте, что вам больше по нраву, Петр Павлович.—?Тызва ты, Елена Евгеньевна, не могу же я такую заразу с личного местоимения начать,?— усмехнулся Петр, постепенно приходя в нормальное состояние.—?Тогда ты?— тыдра, ибо такую особь на ?вы? именовать я тоже не буду,?— отбила подачу девушка. —?Иди в кафе, грейся, а я на красный. А потом поговорим под глинт.***—?Ты чего завелась-то так, Елена Евгеньевна? —?Граф, прихлебывающий глинтвейн, смотрел на Лену, затребовавшую водку и канапе с селедкой. Она явно собрилась с силами для удара, а то, что она ударит, было очевидно.—?Я не намерена терпеть, Петр Павлович, воровство нашей Победы. А еще, Петр Павлович, я надеюсь никогда больше не увидеть, как плачет мой папа. Плачет, увидев на экране моего дедушку, своего родного дядю. Плачет, увидев его снова спустя шестьдесят с гаком лет.Елена выпила водку, отдышалась, а Петр, перехватив ее руку, попросил неожиданно бережно:—?Расскажи.—?Да нечего особо рассказывать, Петр Павлович,?— Лена сделала глоток морса. —?Папа вообще о войне вспоминать не любил, хотя рассказывал, конечно, понемногу?— его детская память много не сберегла, а вот о дяде совсем не говорил. Я даже не знаю, почему. Рассказал как-то походя, случайно. Толком ничего не зная, кроме того, что призвали его, двадцатилетнего пацана, в июне 41-го, и что с войны он не вернулся. Ну, а я позвонила Шойгу.—?И?—?И ребята нашли его личное дело. С единственной фотографией. И скупой записью о том, что он пропал без вести под Курском. А я привезла фотографию домой.Елена помолчала, гася эмоции, Граф за это время успел жестом попросить еще водки. Запотевшие рюмки на столе появились мгновенно, Бестужев выпил, а Лена наконец-то договорила:—?Ну, а потом, Петр Павлович, ты же лучше меня знаешь, что наши ?партнеры? понимают только силу. Против прямой ее демонстрации, как мне кажется, будут возражать все, а вот против такой… Ну и потом, у тебя же был мастер на все технические руки, вот ему и карты в них.—?Поиграем,?— улыбнулся Петр, найдя наконец-то объяснение для завиральной идеи,?— только я немного твою идею скорректирую. Мысли есть. Жди, Елена Евгеньевна! А я поехал работать.—?До встречи, Граф,?— в спину Бестужеву проговорила Емельянова, выпив свою рюмку водки.***Вернувшийся из Москвы Граф выглядел странно. Он не изменился, нет, но в глазах появилась еще одна грань знания, знания тайного, неведомого, неделимо-неразделяемого, а потому особенно страшного.Сначала Ярослав и Николай, а потом и Один с Кречетом, примчавшиеся в управление по просьбе первых, выходили из кабинета Графа пожимая плечами,?— понять, что златоглавая сотворила с Бестужевым всего за один день, было невозможно.Вечером, когда Ястреб уже шел домой по коридору, он остановился вдруг у приемной друга. Ему показалось, ему только показалось, что оттуда, из-за плотно прикрытых дверей, снова звучит гитара. Он осторожно открыл дверь в приемную, миновал ее, темную и пустую, потом тихонечко приоткрыл дверь в кабинет.Граф сидел в гостевом кресле. Гитара стояла рядом. А на столе, вместе с давно остывшим стаканом чая?— Ярослав даже протер глаза, не веря сам себе,?— лежала раскрытая тетрадь в черной кожаной обложке и картонная папка с символикой МЧС России.—?Зови Игрока, поговорим,?— не поворачиваясь, неожиданно на итальянском бросил Граф и пристроил гитару на колене. —?Интересная у нас задачка имеется.Когда в кабинет вошли уже двое друзей, Граф снова не повернулся на шум. Глядя в окно он наигрывал сложный мотив Bella ciao.—?O partigiano, portami via,o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao!O partigiano, portami via,ché mi sento di morir,?— сам собой всплыл в голове текст песни и у Крапивина, и у Ястребцова. Граф доиграл, отставил гитару, щелкнул пультом, запуская видео на плазме, и подтолкнул друзьям папку:—?Изучайте, я заварю еще кофе,?— с хитрым прищуром проговорил он.—?Иди уже, Штирлиц,?— усмехнулся Игрок. —?Только мне?— чай!***Когда Граф вернулся в кабинет, друзья, быстрее и легче, чем он сам переварившие буйство полета фантазии Емельяновой, что-то негромко обсуждали, набрасывая только им троим понятные исправления на обороте одной из фотографий.—?Мне кажется, Елена Евгеньевна не до конца список городов продумала. А еще мне кажется, что ей это понравится,?— Ярослав подтолкнул листок Графу, позволяя ему прочитать написанное. А там, в столбик, значились еще несколько памятников, в том числе Вацлав, Дюк и Екатерина.—?А мне не кажется,?— негромко проговорил Николай,?— я точно знаю: ты с этим не справишься. Один не справишься.—?Один?— не справлюсь,?— согласился Бестужев,?— поэтому работать будут курсанты. Не наши,?— предвидя возражения друзей, сразу оговорился Граф,?— Игорешины. Но места определять придется тебе, Игрок.—?Определим. Бюджет?—?Сколь угодно много плюс бесконечность,?— ответил Граф, открывая файл на планшете,?— смотри. А вообще, как давно тебя стали интересовать деньги? Тебя?—?Ровно в тот момент, когда от них зависит успех операции,?— ощетинился Игрок.—?Ну и посчитай сам все,?— приказал Бестужев. —?Только не забудь звуковое сопровождение организовать. В виде гимна СССР и не только. И да, императрицу не трогай, не надо! Там другой объект рядом есть, на нем георгиевская ленточка смотреться будет классно. Все, работайте, господа офицеры! —?Граф снова взял в руки гитару.Он вышел из кабинета спустя почти час, предвкушая быструю и короткую дорогу домой, к Лисенку. Но на ступеньках управления курил Ястреб, явно ожидая его. Ожидая, ничем не показывая беспокойства.—?Что с тобой, Петр? —?Ярослав внимательно смотрел в глаза Петра, почти невидимые в позднем зимнем вечере.—?Не бери в голову, Ярослав,?— тепло улыбнулся Бестужев,?— перемелется?— мука будет. Просто со мной кусочком памяти поделились. Щедро так, от души. Вот и проживаю теперь. За себя и за того парня. Проживу. Поехали по домам!Граф сел в машину, завел. Фары разогнали темноту, и вглядываясь в бивший впереди машины свет, Граф вдруг вспомнил майский вечер……он на секунду прикрыл глаза, разливая водку на слух. Новость, с которой в кабинет только что ввалились Ярослав и Николай, была для него не новой в течение уже нескольких дней: о том, что готовится провокация, Питу Бестужефф поведала Лорен в томном ночном разговоре. Граф информацию воспринял серьезно, передал ее по инстанции, но мысленно был уверен, что никто на такой бред не решится. А вот гляди-ка, решились. И спокойствие Бестужева было почти не показным, а настоящим. Просто он слишком хорошо помнил, как Серёга сажал свой самолет…Он поднял рюмку с самым ожидаемым тостом, а сам думал, как не раздавить в пальцах стекло граненой стопки.Прессуха закончилась, Емельянова привычно улыбнулась в камеру, и почти никто не заметил, насколько вымученной была улыбка, как поморщившись, она потерла ладонь, и?— Бестужев готов биться об заклад: в ее руке стекло все-таки лопнуло. ***Зимние месяцы пролетели мгновенно. Первого мая, собирая всех курсантов на необходимый инструктаж, Петр думал, что и как им говорить. Что. И как. Как объяснить молодым мальчишкам, которые не нюхали пороха, за что бьются генералы в высоких московских кабинетах. За что и ради чего.Он прикрыл глаза, собираясь с силами, собираясь внести свой вклад в самый главный праздник, главный для тех, кто помнит, гордится и верит в то, что никто не забыт, и ничто не забыто. А потом заговорил, отправляя курсантов в свои уже воспоминания. А в памяти всплывали архивные фото, на которые даже ему, повидавшему многое, смотреть было страшно: зверства, творимые нацистами на нашей земле, словами передать невозможно. Чёрно-белые молчаливые свидетельства того ужаса, не способные отразить даже половину человеческих страданий, вселяли в душу ужас, а что тогда говорить о чувствах людей, переживших этот ад? Как можно примириться и простить зверей, забивавших гвозди в голову еще живой девочки-санинструктора, до последнего вздоха защищавшей раненых, с которыми она осталась в разбомбленном полевом госпитале? Как можно простить зверей, резавших звезды на младенцах, сжигавших живьем людей, как можно простить нелюдей, повесивших восьмилетнего мальчика только за то, что он хотел есть и поэтому украл яйцо? Петр вздохнул, и в памяти тут же всплыли рассказы старенькой нянечки из детдома, которая связистом прошла от Москвы через Ржев до Пруссии. Тетя Нюся на уроках мужества в преддверии 9 Мая каждый год рассказывала ребятам, как обороняли столицу, как брали считавшийся неприступным Кенигсберг. Но она никогда не вспоминала Ржев. Бестужев посмотрел на карту России. Маленькая точка на большой карте… Перемолотые в мясорубке войны жизни людей… Сражавшихся подо Ржевом нацистов за зверства, творимые там, в плен не брали. У тети Нюси было две медали ?За отвагу?. И обе она получила подо Ржевом. Петр даже не пробовал представить, что там пережила маленькая хрупкая женщина, молодость которой прошла в аду.На экране мелькали кадры, повествующие о подготовке страны к великому празднику. Тут же память подкинула воспоминания об одной давней игре. Граф начинал ее в Магнитогорске, как раз возле памятника ?Тыл?— фронту?. Потом, пролетая над Сталинградом, именно над Сталинградом, он улыбался, глядя в иллюминатор, как меч Родины-матери рвал облака. Ту игру он завершил в мае в Германии и специально заехал в Берлин 9 Мая, чтоб отдать дань Воину-освободителю.—?Это и наша война, Петр Павлович,?— негромко проговорил кто-то из курсантов, словно в открытой книге прочитавший все, что хотел сказать Граф, на его лице,?— это и наша победа. Не сомневайтесь: мы все сделаем, как надо!Бестужев молча пожал каждому руку, так и не сказав ни слова по сути самой операции. Все вводные были даны кадрами кинохроники на экране и его памятью…***Преддверие Дня Победы Граф провел дома, пытаясь работать. Но работа не шла: мысли были там, на просторах мира, где ребята, посланные им в поля, готовились дать главное представление завтрашнего дня.—?Ты собрался мстить за прошлогодний испуг Елены? —?неожиданно проницательный вопрос от Алисы заставил Графа отрицательно покачать головой.—?Нет, Лисенок. За наш общий испуг. Они не Емельянову пугали, они страну пытались напугать, понимаешь? Родину они на испуг брали. И Победу пытались украсть. А этого уже я простить не могу.—?Пожалуй, она единственная женщина, с которой я готова тебя делить,?— обняла Петра Алиса.—?Родина? —?он не стал провоцировать ее.—?Родина,?— кивнула она.—?Включи новости, пожалуйста, и свари кофе,?— у меня будет бессонная ночь.—?Не у тебя одного, увы,?— погладила Алиса Петра по волосам. —?Позвони Елене, когда пойдут сюжеты.—?Позвоню,?— пообещал Граф.***Телефон грянул ночью, когда Ленка наконец-то уснула, утомленная ласками Андрея и коктейлем легкой снотворной гадости от Гордеева. Романов с сожалением потянулся за смартфоном, намереваясь ответить звонившему, но Лена села в кровати, взяла телефон и абсолютно ясным голосом, в котором не были ни намека на прерванный сон, ответила. Из сильного динамика полился рокочущий голос ее коллеги-министра, умевшего быть несдержанным на язык. Лена улыбалась, Романов встал, собираясь принести ей блокнот, но она жестом показала, что хочет пить, и он пошел на кухню. Когда Андрей вернулся со стаканом лимонада и рюмкой коньяка (свою он выпил внизу), министр все еще что-то возмущенно рокотал. Ленка, кивком поблагодарив, залпом выпила сначала коньяк, потом лимонад и звенящим шепотом проговорила собеседнику:—?Нет, Сергей, войну я не развяжу, я для этого слишком мирным министерством командую. Вот если нас с тезкой вашим местами махнуть, тогда бы у вас совсем работы не осталось?— говорила бы только я. А так… Ну считайте вы произошедшее почти беззлобным тигриным рыком, предупреждающим таким. Ну и позвольте Марии порезвиться?— у нее на такой платформе это должно получиться невероятно феерично. Я вот прям в предвкушении. Ну, а стрясется что?— отвечу. Я за свои поступки и решения всегда отвечаю. И с праздником вас, с Днем Победы!Собеседник что-то пророкотал в ответ, Ленка выключила смартфон и потянулась за пультом телевизора.—?Что-то разошелся он нынче, Лен,?— проговорил Романов,?— надеюсь, он обошелся без своей коронной фразы?—?А что? Ты решил вызвать его на дуэль за оскорбление моей чести? Нет, у тебя повода пока нет, а про других?— промолчу. И вообще, новости хочу, желательно мировые.—?Там тишина гробовая, Лен. Ты же не думаешь, что кто-нибудь покажет?—?Не просто думаю, а уверена. Врубай РТ! Я хочу понять, что за сюрприз обещал мне Граф.***Когда грянула звуковая заставка новостей, Граф даже не открыл глаза, прикрытые ровно в час ночи, за минуту до того, как началась его игра. Он без телевизионной картинки мог увидеть все точки на карте, в которых сейчас разворачивалось главное зарубежное действо Дня Победы. Над ночной Европой и дневной Америкой сейчас неслись наши победные песни, а сооружения все, как один, становились огромными медиаэкранами для демонстрации знамени Победы.—?Позвони Емельяновой,?— снова напомнила Алиса, расширившимися глазами глядя на домашнюю плазму. Стараниями Игрока на экран были заведены трансляции из всех мест наряду с сюжетами новостей.Граф потянулся, взял смартфон, но первым позвонил все же Игроку:—?Ты пишешь?—?Обижаешь! —?прошипел Игрок. —?Позвони мне, когда все вернутся.—?Это будет через четыре дня и глубокой ночью,?— спокойно ответил Граф. —?Я позвоню, конечно, но не думаю, что ты особо порадуешься. Они вернутся, Коль. Даже не сомневайся!—?Завести трансляцию в Москву?—?Не надо. Пока не надо. Потом отправим полную версию. А сейчас там новостных нарезок хватит. Все, до связи. Мне пора звонить в Москву.***—?Товарищ генерал, ваше приказание выполнено. Вы довольны? —?Граф позвонил именно тогда, когда Лена, с трудом погасив первые эмоции, выпила еще одну рюмку коньяка.—?Я не видела в своем списке отдельных городов, зданий и сооружений,?— улыбнулась она так, что даже в голосе была слышна улыбка,?— но это было круто!—?Я передам Ярославу, что вам понравилось,?— пообещал Петр. —?С праздником!—?С праздником, Петр Павлович,?— ответила Елена,?— с Днем Победы! СК!***Поговорив с Еленой, Граф, сбросив, наконец, напряжение начала дня, пошел в спальню. Алиса давно спала, а он все не мог заснуть, представляя, что творится в разных точках мира с его ребятами, и как свои, воспринимая их эмоции.Почувствовав, что сонное сопение Алисы его убаюкивает, Граф мысленно запустил обратный отсчет: представление дано, теперь осталось дождаться возвращения актеров в ?гримерку?. Ему не надо было вспоминать, он и так мог в любой последовательности воспроизвести, кто и куда улетал и кто и когда должен вернуться. Теперь только ждать, готовясь прикрывать обратный переход.Первый сигнал прилетел раньше ожидаемого на пару минут: смешливая Дусюська, добиравшаяся стопом в соседний по меркам расстояний того же Кабула, улетевшего в Америку, город, отчиталась, сбросив целую пачку фотографий. Короткая приписка гласила: ?есть видео, пришлю завтра?.Следом, почти сразу же, прилетел и отчет от Ивана. В его городе было сумрачно, и меч Родины-матери тоже рвал облака, как и тот, что вспоминал Граф, но в его статичности была какая-то обреченность. Ярости сталинградского замаха этому мечу явно не хватало. Граф, пролистывая фотографии, улыбался, глядя на то, как мастерски Николай подсветил герб. Он блестел золотом, рассыпая по сумрачному ночному небу невероятные блики. Петр вспомнил еще один герб, сияющий над европейской столицей, довольно усмехнулся и заставил себя заснуть: день предстоял наполненный.***Они собирались с особым тщанием?— генерал Бестужев и капитан Бестужева. Парадки, орденские планки на двух кителях. Граф глянул на планки капитанского кителя и у него вдруг на секунду потемнело в глазах: воюя сам, он совсем не представлял, через что в период его отсутствия прошла его Алиса, его Лисенок. Он не спрашивал. Она не рассказывала. Равно как и она не спрашивала, а он не рассказывал. И вот сейчас ее колодки рассказали ему так много… Граф скрипнул зубами, сам себе мысленно проговорив: ?Никогда больше?!На время парада Петр забыл обо всем, кроме чеканящих шаг по площади Победы коробок парадных расчетов и мощи флота, выстроившегося в акватории напротив Черноморской набережной. Смартфон Граф включил только вечером, и увидел, что вернулись все. Все, кроме Лешки и Кабула, которым возвращаться было дольше всего… И оба они летели низом. Только каждый?— своим маршрутом.А потом снова нахлынула память. И в этой памяти он сам стряхнул с ладони Тора таблетки, доехал до порта, представляя ненавистный перелет вЕрхом, взбежал по трапу на борт, и готовясь забыть русский и вспомнить чужой язык, как родной, позволил себе одно воспоминание. Всего одно… Мелкий летний дождь моросил над столицей. Петя и его друзья уже посмотрели Парад, а теперь стояли у Большого и слушали рассказ ветерана о том, как в сорок пятом под такой же летний дождь победители гордо шли по брусчатке Красной площади, чеканя шаг на самом первом Параде Победы.—?С тех пор каждый год собираемся здесь, чтобы вспомнить тех, с кем в те годы делили небо и кусок хлеба,?— ветеран смахнул слезу. —?С каждым годом кого-то не дожидаемся здесь… Помню, мой товарищ сказал тогда, в сорок пятом, что дождь?— это к добру, все хорошее начинается с дождем. Вот мы с таким подъемом страну и поднимали… Всяко было, но мы смогли,?— ветеран опустил голову, чтобы скрыть предательские слезы.—?И мы сможем,?— прошептала Оля, ткнув Олега и Петра острыми кулачками,?— вы слышите: и мы сможем!Мальчишки не ответили, а просто крепко сжали кулачки Оли…Память смыла страх: Лешка возвращался почти его маршрутом, и Петр, надо сказать почему-то побаивался. Может быть потому, что помнил, как закончился его перелет. Но теперь он, поддержанный собственной памятью, точно знал, что все закончился хорошо…***—?Они вернулись все,?— Бестужев позвонил Игроку, получив последний отчет от Кабула,?— я переслал тебе медиа, монтируй. Мне нужен материал для Москвы.—?Будет,?— довольно пообещал Игрок, отключаясь.Петр смотрел ролик вместе с ребятами и Алисой. Смотрел молча, иногда поигрывая желваками. Западное турне, сыгранное ребятами Комбата, переплелось с турне отечественным и переплелось так аутентично и мощно, что слов не хватало описать увиденное. Ночные кадры сменяли дневные, Европа сменяла Америку и наоборот, заграница сменяла Россию и наоборот, в небо взмывали мечи или поднятые руки, золотились гербы СССР или что-то другое?— все было не важно, ибо все было яростно и мощно. Петр смотрел и не представлял, как в этом всем поставить точку. Однако эту точку отлично видел Крапивин.Когда прошли кадры всех городов, на экране, под перезвон курантов появилась знаменная группа 154 отдельного комендантского Преображенского полка со Знаменем Победы, а после курантов грянула ?Священная война?. Группа шла по площади, и только когда она прошла ее всю, камера ушла ввысь, и в небе появился прошлогодний Борт Победы. И вместе с плывущим в небе знаменем с экрана неслась самая ожидаемая песня. Граф разжал кулаки. И только сейчас заметил, что Алиса плачет.***Присланный видеоотчет Елена смотрела, завернувшись в объятия мужа. Андрей же, сжимая плечи жены горячими ладонями, боялся: слишком много виделось ему в кадрах хроники, слишком много воспоминаний будоражили кадры. И когда Родина-мать на экране тряхнула головой, когда по плечам заструился кумач, сменяя холодную сталь, Андрей постарался не стиснуть плечи Лены до синяков, потому что с экрана несся лихой гитарный перебор, и исполнителя Андрей знал. И не просто знал. Он помнил, когда и как Лена пела эту песню, пела вместе с экспедиционным корпусом МЧС России.—?Раздавишь,?— прошептала Лена, сама вцепляясь в ладони мужа ледяными пальцами, ибо теперь слышала уже гармонь. И она вместе с Андреем снова оказалась на залитой солнцем площади, когда они, оба уставшие, старательно прятали друг от друга лица?— плакали тогда и она, и он.Когда отгремел последний рефрен ?День Победы?, Емельянова выдохнула.—?Мастер вы, Петр Павлович, на сюрпризы,?— быстро набрав номер, проговорила она,?— спасибо, что не Парад Победы по Мавзолею пустили. Но мне понравилось. Очень.—?Ладони целы, Лен? —?как то неожиданно по-свойски поинтересовался Граф.—?А то,?— хмыкнула-хихикнула Емельянова,?— рюмку в юбилей первого Парада Победы я только собираюсь выпить.—?Первого? —?неожиданно переспросил Граф, потом бросил взгляд на календарь. —?Виноват,?— процедил он.—?Исправляйся,?— Лена перехватила рюмку водки у Андрея. —?Еще раз с праздником! —?провозгласила она, легонько тронув рюмкой край смартфона.—?С Днем Победы! —?ответил Граф, отключаясь.Емельянова отложила смартфон, потянулась рюмкой к рюмке Андрея, чокнулась, выпила и упала на кровать, улыбаясь Романову: теперь все было правильно. Теперь все было так, как быть и должно. Чтобы помнили. Чтобы знали, что никто не забыт и ничто не забыто!