Пролог (1/1)

Cultivate a friend whose ways are seven. What seven? He gives what is hard to give, does what is hard to do, bears what is hard to bear, he confesses his secrets and keeps your secrets, in times of trouble he does not abandon you, and he does not despise you when you are down. A.IV, 31 Тихо падали с листьев, составлявших крышу, капли. Дождь стал чуть тише, звук отступил на задний план, но это было обманчиво. Сезон дождей в самом разгаре. Дождь будет лить, пока не закончится весь. Я буду слушать его, пока не закончусь. Весь. Зачем пришел я сюда, собирать четыре конца света, чтобы в нашей империи никогда не заходило солнце? Жаль, я не был самураем. Вернее, был им, но внешне – прадед не просчитался, купив катану на деньги от продажи ружей. Моя семья хорошо устроилась в столице, но и старый дом в Куцукимурай не был продан. Сейчас, лежа под убогим навесом из пальмовых листьев, я вспоминаю его. Лейтенантская катана лежит совсем рядом, но тянуться за ней я не хочу. В бесчестной стране, где люди до сих пор ходят полуголыми, не дождешься чести даже в смерти. Они называют себя буддистами, но в плетеных стенах их монастырей мало общего с теми, к чему я привык. Ни белых стен, ни резных крыш не найти в этом захолустье за Каукарейским перевалом.

Меня оставили здесь после того, как я отдал флягу с чистой водой другу-лейтенанту. Я не знал, что вода здесь опасна не меньше, чем стрелы этих недоразвитых племен, которых спасти может только сень великой империи. Если бы я и знал, что так будет, все равно отдал бы. Береги друга, что придерживается семи путей. Каких семи? Я не помню. Но голос монаха, читавшего с ломких листьев, эхом отражается в моей голове.

Тавойская армия независимости ничего не стоила. Мы все сделали сами. Когда я еще мог ходить, пришли вести, что страна захвачена. Может, мои друзья и товарищи смогут превратить эту жалкую страну во что-то стоящее. Великая японская культура должна победить. Мы соберем Великую Восточную Азию. Кодо-ха проиграла, но, пока мы, ее члены, живы, наше дело продолжается. Я пытался учить местных великому языку, но они отшатнулись и продолжали что-то гортанно обсуждать на своем грубом наречии.

Я писал товарищам из Кодо-ха письма, пока еще мог держать стило. Они были подавлены и ошеломлены, но я писал им о стойкости и долге, чтобы они воспряли духом. Ответа мне не пришло. Капли дождя разбиваются о блестящую грязь, если повернуть голову, дождь кажется серебряным. В старом доме в Куцукимурай висел свиток с согбенным деревом под дождем, что льет сейчас. Я буду ждать возвращения.