Перевертыши... (1/1)

—?Я требую! Слышите? Требую! Сделайте что-нибудь! Мне этот красавчик не нужен, понятно вам? На нем и так все бабы висли, а теперь мне что, наручниками пристегиваться к нему навечно? —?Лита даже ножкой топнула от негодования.—?Маришка, ну, чего ты расшумелась? Доктор все равно тебя не понимает.—?Доктор так есть, понимать фсе. Фрау Глушко есть гнефаться, что ея муш очэнь красифым получаться.—?Да! Доктор, миленький, давайте Максиму бородавку пришьем. Большую уродливую бородавку. На нос. А?—?Фрау фидеть сэбя ф зеркаль?—?Да. И что?—?Красифой фрау нушен красыфый herr.—?Слышала, дурочка? Тебе нужен красивый хер,?— Андрей засмеялся, улыбнулась и Литочка. Зато доктор смутился, словно и не врачом был, а вовсе кисейной барышней.—?Нет, я не про это гофорыл. Herr, это на немецки господын.Тут уж влюбленные захохотали так, что доктор выскочил из палаты, как ошпаренный, будто они не смеяться начали, а уже раздевались, чтобы заняться сексом.Уши Андрею не отрезАли, и третьего глаза не пришивали, и даже ямочку на подбородке не трогали, просто кое-где убрали жировую прокладку, кое-где ее же добавили, из большого мясистого носа сделали тонкий, с чуть заметной горбинкой, аристократический, да едва подкорректировали разрез глаз, вот вроде бы и все, но изменился он до неузнаваемости. Теперь у Литочки появилось стойкое ощущение, что вместо горячо любимого и нежно обожаемого Андрюшеньки Жданова ей подсунули молодого Дэвида Духовны, только кареглазого и очень породистого, вот ей и приходилось знакомится с мужем заново.—?Знаешь, на кого ты стал похож, дорогой?—?Конечно знаю, мы с хером Штульцем долго образ подбирали, в конце концов поняли, что Духовны будет мне к лицу, правда нос у него крупноват, вот мы и решили, что должен же я хоть чем-то отличаться от своего двойника. Ну, что детка, я тебе нравлюсь?—?Нет, милый, ты слишком красивый. Слишком!—?А-а-а! Теперь ты меня поймешь. Думаешь мне легко? С тобой же нельзя пройти по улице, все мужики себе шеи сворачивают. Потому что это ты у меня слишком красивая. Только… Ты помнишь, что ты мне сказала? Тогда, в первый день нашего знакомства?—?Про ревность?—?Про ревность.—?А ты сомневаешься? Я, увы, всегда все помню. Я сказала, что ты для ме-ня один во Все-лен-ной, и по-ка это так, ме-ня нель-зя рев-но-вать ни к ко-му, по-тому что я ни-кого, кро-ме те-бя не ви-жу. А ес-ли что-то из-ме-нит-ся, я са-ма, пер-вая те-бе об этом ска-жу. И уй-ду, по-тому что без люб-ви я за-чах-ну. Толь-ко это-го ни-ког-да не слу-чит-ся. Та-кая лю-бовь, как моя, она не мо-жет ис-чезнуть.—?И я тебе поверил. Я никогда, ни одного раза не ревновал тебя. А что я тебе сказал, когда ты родила Пашку, ты помнишь?—?Конечно. Я же сказала, что всегда и все помню, так устроен мой мозг. Ты сказал тогда что я должна за-пом-нить раз и нав-сегда, я для тебя на-веч-но ос-та-нусь А-эли-той, мар-си-ан-кой, кру-жащей-ся по Marienplatz, что-бы рас-ска-зать тебе о сво-ей люб-ви и спас-ти тебя?— ма-лень-кой, ху-день-кой, прек-расной, как звез-да. На-веч-но, да-же ког-да я бу-ду смор-щенной, су-хонь-кой, ста-рень-кой и се-дой. И еще ты сказал, что ви-дишь меня не гла-зами, а сер-дцем.—?Тогда почему ты смеешь меня ревновать, каким бы красивым не сделал меня хер Штульц? Тем более, что я тебе еще и повода не дал.—?Это ты-то повода не давал? А Катька? Ты же не только за ней ухаживал, ты с ней спал.—?Было дело. —?усмехнулся Андрей. —?И знаешь, мне очень понравилось. Она нежная, робкая, очень застенчивая.—?Не то, что я? Ну и убирайся к своей Катеньке.—?Не могу. Она сбежала от меня.—?Вместе с ?Маргаритос?, между прочим, сбежала. Я никогда бы так не поступила с тобой. Никогда! —?Литуся надулась и даже отвернулась от мужа.—?Литочка,?— тишина в ответ. —?Литуся! —?та же, нулевая реакция. —?Перестань дуться. Ну что, уже и пошутить нельзя?—?Нельзя! Зачем ты будишь во мне самые низменные чувства? Ревность деструктивна, она разрушает мозговые клетки. А моя голова, как это не покажется тебе странным, на вес золота.—?Ты что, ты правда ревнуешь к Кате? Я думал, что это игра такая. Подыгрывал тебе, и неплохо подыгрывал. А ты… Девочка моя, ты что? Ты не понимаешь, что это глупо?—?Это ты ничего не понимаешь, Андрюшенька. Но я тебя не буду сейчас грузить своими заморочками, ты еще не совсем здоров. Вот выйдешь из клиники, сделаешь мне официальное предложение, и мы с тобой, перед тем, как я скажу тебе: ?да?, поговорим.—?Как скажешь, родная. Лит, я хотел бы венчаться.—?Зачем? Перед Богом мы и так давным-давно муж и жена. Ты еще скажи, что хотел бы белое платье для меня и фату. А шлейф пусть дети несут, так?—?Очень хотел бы. Очень!—?Андрюшка, ты смешной. И белое платье, и фата символизируют невинность.—?Литочка! Так это же о тебе. Я не знаю более невинного человека, так что ты с полным правом можешь…Глаза ?невинной? полыхнули адским огнем.—?А сюда к тебе без стука не войдут?—?Не посмеют, мы слишком хорошо заплатили.—?Тогда я срочно должна кое-что проверить, а то Штульц намекал на ?красыфый herr?, мало ли… Вдруг тебе и там пластику сделали?..***Вот уже месяц Сашка беспробудно пил. И если его запой начинался с ?Hennessy? X.O. Exclusive with gift box, оставшемся еще в старых запасах отца, и стоившим около двадцати тысяч, то сегодня он не брезговал и беленькой из соседнего винного магазина ценою в сто пятьдесят рублей. А все из-за этой проклятой Пушкаревой, будь она неладна.Вот чуяло Сашкино сердце, что эта каракатица обвела его вокруг пальца, с той самой секунды чуяло, как не смог он ее найти в женском туалете аэропорта Домодедово. И что он сделал? А ничего! Получил подтверждение о поступлении денег и, вместо того, чтобы тут же перевести их на другой счет, если уж сердцем чувствовал разводилово, приехал к матери, налил себе того самого, эксклюзивного коньяка, выпил и начал праздновать свой триумф. Даже Жданову позвонил, поиздевался… Вот же идиот! Уже через два часа после звонка Андрею, впору было вешаться, а не злорадствовать.О крахе всех надежд и чаяний Воропаева оповестил мобильный, сообщив, что согласно его (его!) пожеланию, все деньги, зашедшие на счет ?…? сегодня в одиннадцать ноль-ноль, переведены в Commerzbank AG во Франкфурте на Майне, на счет ?…?, зарегистрированный на его же имя. Пока Сашка звонил в один банк, пока в другой, в котором с ним и разговаривать-то не стали, так как он не знал ни секретного кода, ни кода доступа, деньги уплыли и со второго счета, причем на этот раз в никуда. И он, Сашка Воропаев, золотой мальчик, родившийся для того, чтобы купаться в роскоши, остался один на один с папиным коньяком и своим, вытянутым от удивления и горя носом.Все, что оставалось Александру Юрьевичу, это залить свою беду алкоголем. Даже в суд он подать бы не смог, это ему хорошо объяснил адвокат его банка. Деньги видишь ли поступили на его счет со счета-однодневки, а затем были переведены им же самим (!) на его же (!) счет. А банк во Франкфурте и вовсе его жалобу не принял к рассмотрению. А кто он такой, собственно говоря? Подумаешь фамилия, имя, отчество при открытии счета совпадают, так мало ли что. Счет открывался не лично им, а по интернету, и образец подписи не соответствует заявителю.Единственное, что удалось установить точно, так это то, что Екатерина Валерьевна Пушкарева не покидала пределов России. Вначале была еще надежда, что Катя как-то проявит себя при желании вселиться в его квартиру, но и эта надежда растаяла, как дым, когда Александр получил официальный документ, что если он не освободит жилплощадь до пятнадцатого, то его будут выселять силой. И заявителем была, увы, не Пушкарева, а совсем другой человек, приобретший его жилье у этой мымры.Сашка переехал к маман и запил, теперь уже по-черному. И если бы не Светлана Антоновна, то так и спился бы наш антигерой…