Вот теперь все. (1/1)

POV Андрей Жданов.Нет, Господи, нет! Лучше бы я этого никогда не знал. Потому что выбора у меня не осталось?— я должен стать убийцей или умереть сам. Третьего не дано, или я?— или меня. Одному из нас придется покинуть этот мир. Нам двоим тесно на этом шарике.Катенька, моя маленькая девочка, мой взъерошенный цыпленок чудом осталась жива, потеряв все, что только возможно: себя, ребенка, разум, веру; а эта сволочь будет и дальше радоваться жизни, походя сворачивая тоненькие нежные шейки других цыплят? Не будет этого, никогда не будет. И точка!—?Когда Денис подошел в очередной раз, со мной случилась истерика, я орала как ненормальная, что не боюсь его угроз, что за счастье буду считать изнасилования. Мне же не придется платить, чтобы меня ?пилили?, что я немедленно иду в милицию. Я много чего орала.—?Так это не сломалась, это дала отпор, Катенька,?— мягко сказал я.—?Сломалась, Андрюша, сломалась. Потому что у этой истерики было продолжение. —?Катя встала с дивана, подошла к камину. —?А можно его зажечь?—?Можно, конечно. Катенька, тебе холодно?—?Нет, не холодно, это, наверное, нервный озноб. Очень трудно рассказывать дальше.—?Ты только не переживай. Не хочешь рассказывать, не нужно.—?В том-то все и дело, что нужно. Мне нужно, Андрюша. Я очень люблю тебя, понимаешь? И я боюсь.—?Меня?—?И тебя тоже. Боюсь, что обманешь, боюсь, что играешь, боюсь, что… Всего боюсь. Вот, например, безумно боюсь, что ты обидишься, подумаешь, что я сравниваю тебя с ним. Вернее не сравниваю, а считаю, что раз он оказался подонком, значит и ты такой. Господи! Как трудно объяснить! Я так не считаю, понимаешь? И все равно…—?Не веришь?—?Не верю! —?Катя подняла на меня свои огромные глазищи, залитые слезами. —?Не тебе не верю. Не верю, что меня можно полюбить, не верю, что у меня может быть что-то хорошее в жизни. Не верю, что можно жить, а не выживать. Понимаешь? Нет, ты не понимаешь. Я должна тебе все рассказать, чтобы ты понял… Знаешь, совсем-совсем недавно я начала себя любить. И не потому, что ты сказал мне, что ты меня любишь, и не потому, что у меня появилась надежда на то, можно разорвать замкнутый круг моей жизни, а просто потому, что я?— это я. Я у себя одна такая, другой не будет. Глупо?—?Нет, что ты. Это как раз очень мудро и правильно.—?Вот! Это Юлиана заставила меня взглянуть на себя другими глазами.—?Юлька умница,?— улыбнулся я.—?Андрюш, а это правда, что ты на нее всегда реагируешь… ну… возбуждаешься?—?Нет, конечно. Мы с Юлькой хорошие давние друзья. Это все.—?А почему ты мне…—?Почему я так тебе сказал? Кать, я не хотел тебе мешать ни в чем. Как я мог, зная, что ты любишь другого, сказать тебе, что ты меня просто с ума свела своими переодеваниями, что это я тебя так хотел? Я посчитал себя не в праве смущать тебя.—?А вот Ромка сказал, что он бы, если бы любил, то отбил бы. Я даже подумала тогда, что жалко, что я люблю не его, а тебя,?— Катюша хитро прищурилась и даже улыбнулась.—?А вот про Ромку можешь забыть. Я тебя никому больше не отдам. Ни реально влюбленным в тебя Малиновским, ни твоим воображаемым возлюбленным, ни тебе самой. Ясно?—?Не совсем. Именно поэтому нам и нужно договорить.—?Давай договаривать.—?Так вот, я только-только начала себя любить. И я очень боюсь, что если ты меня предашь, я опять себя возненавижу.—?Ты хотела сказать, меня возненавидишь.—?Нет, Андрюша, себя. Я боюсь любить, я боюсь зависимости, эмоциональной зависимости, я больше ни в ком не хочу растворяться. Я верить боюсь. Поэтому я и хочу рассказать тебе все, чтобы ты понял, что второй раз я не выживу. Чтобы смог отойти в сторону. Сейчас, пока я еще могу с собой справиться.Я видел, как ее затрясло.—?Погоди, девочка, я сейчас все устрою.POV Катя Пушкарева.Меня затрясло. Очень страшно было вспоминать то лето, еще страшнее было об этом рассказывать. И злость брала, что не могу нормально объяснить Андрею, что я не сравниваю его с Денисом, совсем нет.—?Погоди, девочка, я сейчас все устрою,?— Андрей вышел в кухню.Его не было, ну может, минут пять-шесть, а я уже успела соскучиться. Зато и вознаграждена я была за ожидание сверх меры. Андрей принес чашку дымящегося кофе.—?Погоди, не пей. —?он быстро задернул все шторы и в комнате стало почти темно, зажег камин и одновременно включил кондиционер. —?Чтобы мы не изжарились,?— улыбнулся Андрюша. —?А вот теперь выпей, пожалуйста кофе, тебе станет легче рассказывать. —?он опустился на ковер перед огнем, спиной уперся в диван. Можешь сесть рядом, я положу между нами подушку и буду держать тебя за руку.—?А это точно не опасно?—?Не более, чем если бы ты сидела от меня в ста метрах. Если я тебя вижу, я тебя хочу. Да если и не вижу, а лишь думаю о тебе, то результат такой же. Так что садись ко мне, пей кофе и… И я тебя буду держать за руку.—?Андрюша, а почему кофе такой странный на вкус? —?спросила я, отхлебнув глоток.—?Я добавил туда бальзам.—?Какой бальзам,?— испугалась я.—?Рижский. Сейчас ты расслабишься и сможешь все рассказать.—?Спаиваешь?—?Зачем? С этой задачей ты прекрасно справляешься сама, а я всего лишь развязываю тебе язык. Считай, что пьешь сыворотку правды.—?Ты много бальзама налил.—?Достаточно для раскрепощения, но при этом плохо тебе не будет. Да и прихватит довольно быстро, как любой горячий напиток.Это было так трогательно, его забота обо мне. А атмосфера располагала к такому доверию, что уже после первых признаков опьянения я взяла Андрея за руку и смогла, наконец, вытащить из себя весь ужас и боль того страшного лета…—?Я уже говорила тебе, что в тот день я сломалась. Это правда. Я так страшно и громко кричала на Дениса, что вокруг нас начала собираться толпа ребят. Они что-то выкрикивали, сейчас уже и не помню что. Знаешь, как болельщики на боях без правил. Детонатором послужил чей-то выкрик: ?Пугало?. И я… Я влепила Денису кулаком в лицо. Хотя, какое там влепила, больше видимости, чем силы, но толпа взревела, распаляясь и выкрикивая: ?Денька! Вмажь ей, чтобы не позорила своим видом Универ?. Я почувствовала себя загнанным зверем. Помнишь, пятиминутку в ?Zimaletto?? Одна против всех, вернее все против меня. Но там был ты, и ты за меня вступился, а здесь не нашлось ни одного человека, который был бы на моей стороне. Вот тут я и сломалась.—?А Колька?—?А Колька лежал в больнице после того, как его избили во второй раз.—?Маленькая моя.—?Подожди, рано еще меня жалеть. В общем, Денис меня оттолкнул, нет не бил, честно, не бил, оттолкнул только, но я упала, разбила колени и порвала юбку. Зато мне удалось вырваться из круга этих зверей… Домой идти в таком виде я не могла, начались бы расспросы, отец вообще мог прийти в Универ, чтобы все выяснить, а уж тогда мало бы мне не показалось. Если бы отец узнал о Денисе, можно было бы лезть в петлю. Я бродила по улицам до ночи, с каждым шагом, с каждой минутой обвиняя себя в случившемся все больше и больше. К полуночи я уже была убеждена, что никто, кроме меня самой не виновен в произошедшем, что мне нужно было посмотреться в зеркало и понять, что меня любить нельзя, невозможно, что я Квазимодо, возомнившая себя достойной любви. И Кольку винила, мол, зачем он влез? Зачем рассказал, что это моя работа, а не Дениса. Мол, если бы не это, то может у меня все и сложилось бы. Мол, конечно, кому понравится, что его публично разоблачили. Додумалась я до того, что Денис был в своем праве нам с Колькой мстить, и вообще, он такой хороший, что снизошел до меня, а я такая неблагодарная.—?Катенька, но ты же понимаешь, что это…—?Чушь несусветная? Конечно теперь я это понимаю. А в ту ночь. В ту ночь я решила, что я недостойна жить.—?Что? Что ты сказала?—?Я сказала, что тут намешалось все: родители, постоянно внушающие мне чувство вины, мама, родившая меня в шестнадцать лет без мужа, а потом меня бросившая, Денис, одноклассники и однокурсники. Все вместе!—?И что ты сделала? —?голос Андрея сел.—?Мне дважды ?повезло? в ту ночь. Папа велел купить мамины снотворные таблетки, и я купила их по дороге в Универ, а еще у меня осталась сдача, вот какая большая пруха-то. В общем, я купила какое-то самое дешевое спиртное и запила им все тридцать маминых… бабушкиных таблеток.—?Катенька, Катенька. Маленькая моя. —?я и не заметила, когда Андрей меня обнял.—?Очнулась я через двое суток в одноместной палате, на окнах были решетки, а на стенке какая-то кнопочка. Я позвонила.POV Андрей Жданов.Честное слово, я нормальный взрослый мужик. Я не баба, не тряпка, и плакал, до встречи с Катюшей, только в далеком детстве. Но слушать ее бесстрастный рассказ о том, как она не хотела жить и не взвыть, я не смог.—?Андрюшенька, ну, не плачь, иначе я не буду тебе больше ничего рассказывать.—?Я не плачу, маленькая, не плачу.—?Это просто соринка попала в глаз? —?понимающе спросила Катенька.—?Да.—?Понятно. В общем, я нажала на кнопку. И тут мне повезло по-настоящему, потому что дверь распахнулась и в палату вошла…—?Ирина Петровна?—?Она! Я спросила ее где я и что случилось.Катя резко повернулась ко мне и жарко, чуть пьяно зашептала:—?Я хочу быть с тобой честной, поэтому я говорю тебе все, и ты, пожалуйста, будь со мной честен. Если после того, что я сейчас тебе расскажу, я стану тебе неприятна, или ты меня разлюбишь, ты скажи мне об этом прямо. Я пойму, честное слово я пойму, и даже не обижусь. Только врать и жалеть меня не надо. Дай мне слово, что не будешь лгать.—?Я не смогу разлюбить тебя, девочка. Чтобы с тобой не случилось в прошлом.—?Нет, дай мне слово.—?Я даю тебе слово быть с тобой честным.—?Хорошо. Только смотри, не обманывай, я тебе верю! Короче… Отрубилась я в каком-то парке. Родители звонили мне сто раз, но я не отвечала. Тогда они позвонили Кольке, он матери. И тетя Ира подняла на ноги всю милицию. Дело в том, что какой-то большой генерал был перед ней в огромном долгу. Если бы не тетя Ира, никогда он не стал бы дедушкой. Уже потом мне Зорькин объяснил как по звонку на мобильный можно вычислить местоположения человека. И меня нашли. И забрали в Кащенко. Я лежала в психушке, Андрюша!Катя сказала это с вызовом и испытующе-пристально посмотрела на меня. Дурочка. А то я не знаю, где решетки на окнах и куда отвозят суицидников.—?Ты хотела меня испугать этим? Не вышло. Ты же не буйная. Вернее буйная, но хорошая.—?Спасибо. С моими родителями тетя Ира тоже все разрулила сама. Она сказала им, что Кольке после больницы необходим свежий воздух, и деревенское питание, вот она и отправила его в деревню к бабушке. И меня вместе с ним, попросив ему помочь, благо наступили каникулы. Ехать нужно было срочно, вот я, мол, и не успела зайти домой. Папа поворчал для приличия, а мама собрала мои вещи. Я потом им звонила каждый день, пока была в больнице. В общем с этим выкрутились. Но меня ждало еще одно испытание.—?Ты была беременна? —?догадался я.—?Да! Я же тебе говорила, я такая же как мама.—?Ты сделала аборт?—?Нет, ты что?—?У тебя есть ребенок? —?а вот этого мне хотелось меньше всего. И не потому, что я не люблю детей, или не принял бы Катиного малыша. Я испугался, что никогда не смогу полюбить ребенка этого подонка.—?У меня нет ребенка. Я убила его.—?Что?! —?вот тут мне стало страшно по-настоящему. —?Как убила?—?Я же не знала, что я беременна. И тридцать таблеток, принятых мной, ?усыпили? его навсегда. Слышал такой термин ?замершая беременность?? Ребенок перестал развиваться. После этого известия у меня был второй срыв. Потерпи, Андрюша, осталось совсем немного.Как она чувствовала, что со мной происходит? Не понимаю. Но чувствовала безошибочно. Давно у меня не было такого дикого желания нажраться. До поросячьего визга, только бы ни о чем больше не думать.—?Я собралась уйти в монастырь. Но и этого не смогла сделать. Приехал папа, увез меня, заявив, что он мне дома такой монастырь устроит, что я буду в келье своей безвылазно сидеть и заниматься сутками, чтобы на следующий год я уж точно поехала на стажировку за границу. Вот, в общем, и вся история. Хотя нет, не вся. Тетя Ира добилась, чтобы Дениса отчислили, а декан, с подачи генерала провел такую разъяснительную работу с моей группой, что меня до самого окончания никто не трогал, правда и не замечал, но это было лучшее, что мои однокурсники могли сделать. Вот теперь действительно всё.—?Все, да не всё,?— раздался голос у нас за спинами…