Часть 58 (1/1)

POV Роман Малиновский.—?Пос-мотри на се-бя, Ром-ка. У те-бя же всег-да и во всем ви-новат кто-то, но толь-ко не ты,?— голосом Андрея сердито говорила мне Алина, одетая в костюм клоунессы, а какие-то дети прыгали за ее спиной и кричали:?— Посмотрись в зеркало, клоун Рома! Посмотрись в зеркало.Из-за колонны, не касаясь ногами пола, медленно летела Анечка. Лицо у нее было белое-белое, а закрытые глаза обведены черными овалами, как у панды,?— Ты меня сломал, Ромочка. Наигрался и сломал, как куклу. Но виновата, конечно же я, ты никогда не виновен, Ромочка,?— я бросился к Ане, хотел ей что-то сказать, но она растаяла, и я заплакал.—?Не слушай никого, мальчик мой. Ты ни в чем не виноват. Во всем виноват только я,?— жесткая, но теплая отцовская рука ласково гладила меня по голове.—?В чем ты себя винишь, папа? —?спрашивал я, только почему-то десятилетний.—?Я был эгоистом, сынок. Как жаль, что я понял это так поздно.—?Все люди эгоисты, ты сам так говорил, разве нет?—?Нет, сыночка, это не так.—?Ты меня обманул?—?Обманул? Нет, я тогда сам свято в это верил. Так было проще жить. Подумай мой мальчик, насколько проще жить, если верить, что мама?— эгоистка, иначе она не умерла бы, не оставила меня одного с маленьким ребенком. Что люди, которые искали моей дружбы, всего лишь хотели использовать мои связи. Что женщины, которых я встречал после мамы, хотели лишь захомутать меня, заполучить в мужья, поэтому старались быть добрыми к тебе. Глупые, им и в голову не приходило, что меня это мало трогало, что ты для меня тогда был лишь обузой.—?Я всегда был для тебя обузой, папа?—?И так, и не так. Наверное, я по-своему тебя любил, но я всегда помнил, что без тебя моя жизнь была бы… Не могу подобрать точного слова… Веселее?.. Легче?.. Не знаю.—?А я хочу удочерить свою девочку. Это неправильно? Она тоже мне станет обузой?—?Не знаю. Знаю только, что я ошибался. Единственное, что было у меня настоящим?— это ты. Все остальное?— мираж, игра, шутка. И от моих шуток пострадало немало людей, в том числе и ты. Я раскаялся, сынок, поздно, но раскаялся. Прости меня.—?Папа,?— схватил я отца за руку, видя, что и он тает,?— папа, подожди, папа! —?закричал я и проснулся.Сердце билось о ребра, лоб был покрыт мелкими капельками пота, а во рту пересохло. Отец! Ну, конечно же! Именно он мне с детства внушал, что жить нужно только для себя. Он, один виноват в том, что все у меня в жизни идет через задницу. На какое-то мгновение я даже испытал облегчение, я нашел, наконец, виновного. На какое-то мгновение…?Ес-ли те-бе страш-но пос-мотреть-ся в зер-ка-ло, зна-чит, не все еще по-теря-но, Ром-ка?,?— зазвучал у меня в ушах голос Андрея.Господи, как все просто и как все страшно. Как низко я пал, если готов свалить свои прегрешения на кого угодно, даже на покойного отца. Осознание вины обрушилось на меня неожиданно, но от этого не менее сильно.Ну, что же, пора было подойти к зеркалу…***… К вечеру я все для себя решил, спасибо Алине, Андрею с Катей и отцу. Да-да, отцу я был особенно благодарен. Потому что, когда я его обвинил в своих бедах, я понял, что сам стал таким же, как он. Я так боялся стать на него похожим, и вот пожалуйста, как только взглянул в зеркало, увидел там его. И ужаснулся. Я не переживу, если Надя когда-нибудь спросит:?— Я всегда была для тебя обузой, папа?Прежде всего нужно было отпустить Алину, это было самым тяжелым, но я знал, что если я справлюсь с этим, то справлюсь со всем…Письмо писалось очень и очень трудно. Наверное, впервые в жизни я не пытался спрятаться за шуточками, не старался казаться лучше, чем я есть, писал, словно на исповеди. Несколько раз в голову приходили мысли, мол, может, повременить, а вдруг Надя не моя дочь, тогда не нужно будет расставаться с Алиной, но я гнал их от себя, прекрасно понимая, что должен отпустить Алину, что и она, и ее дети достойны лучшего. Написал, перечитал, понял, что еще не раз пожалею об этом шаге, и отправил письмо. Я точно знаю, что когда она его прочтет, я попаду в черный список, знаю, что никогда больше не услышу:?— ?Ну, здравствуй, это я?, но это единственное доброе дело, которое я мог для нее сделать.Она появилась в сети только спустя два часа, вскрыла письмо… И я удалил свой аккаунт. Ждать ее приговора было бы невыносимо, я сам приговорил себя.***POV Катерина Жданова.Андрей пришел домой только под утро, безумно уставший, растерянный и какой-то задерганный. Пока он принимал душ, я успела сварить кофе, приготовить бутерброды, принести это все в спальню и снова забралась под одеяло.—?Кать, я когда-нибудь пошлю всех вместе и каждого по отдельности к чертовой матери. Это невыносимо, у нас совсем нет своей жизни,?— пережевывая бутерброд с сыром, сердито сказал Андрей, но я точно знала, что все это были пустые слова, сказанные в момент усталости или отчаяния, а позвони сейчас кто угодно из близких и скажи, что нужна помощь, как он тут же встанет и помчится спасать.—?Расскажешь?—?Расскажу, если не усну на полуслове,?— зевнул муж, забрался ко мне под бок, обнял меня, и забормотал что-то невразумительное.—?Что? —?не поняла я.—?Если в двух словах,?— Андрей сел, помотал головой и водрузил очки на нос,?— то Ромка написал Ане прощальное письмо.—?Как это? Почему прощальное?—?Потому что он ей все о себе рассказал, понимаешь? Все. Вплоть до инструкции.—?Какой инструкции?—?Той самой, которую он мне писал. Забыла что ли?—??Спасти рядового Жданова??—?Ну, да.—?Что саму инструкцию?—?Нет, конечно. Просто написал, что он такая-сякая свинья, что ради красного словца может проехаться танком даже по очень близким людям. Про Анечку написал все очень честно. Знаешь, его письмо?— это вообще какой-то душевный стриптиз.—?Он объяснил, зачем он все это написал?—?Объяснил. Мол, прощай, Алина, я такой моральный урод, что лучшее, что я для тебя могу сделать, это исчезнуть с твоего горизонта.—?Так и сказал?—?Еще резче. Кать, он ведь удалил свою анкету с сайта, представляешь?—?И что Аня?—?Рыдала, просила меня позвонить Ромке. Она почему-то считает, что он решил покончить с собой.—?Ромка?! Покончить с собой?! —?меня затрясло. —?Он что, что-нибудь об этом написал?—?Нет, ни слова о суициде не было.—?Тогда это серьезно. Андрюша, поехали к Ромке.—?Катенька, успокойся, я только что с ним говорил. Не собирается он ничего с собой делать.—?Ты можешь нормально рассказывать, или из тебя нужно клещами вытягивать информацию? —?я все-таки сорвалась в крик. —?Андрей, умоляю тебя, не мотай мне нервы.—?Ты что? Ты чего завелась?—?Я волнуюсь! И за Ромку, и за Аню, и за детей.—?Все-все, успокойся. Докладываю самую суть. Анечка спит, ей укололи успокоительное. Ромка сказал, что уезжает на неделю-полторы в Ростов.—?В Ростов? А зачем? Ой, Андрюша, что-то здесь не так. Может, ты бы поехал с ним, а?—?Катенька, успокойся. Ну, пожалуйста,?— муж обнял меня, прижал к себе. —?У Малины родители там похоронены, он решил навестить их могилы. Ты хоть понимаешь, через что он прошел в эти дни? Я с ним накануне разговаривал, видел в каком он состоянии. Я читал его письмо! Знаешь, ощущение, что это писал не наш Ромка, а совершенно другой, по крайней мере, взрослый и разумный человек. За эти несколько дней его вывернуло наизнанку, перекорежило всего, у него произошла переоценка ценностей. Так что же странного ты нашла в том, что он решил съездить на могилы родителей? По-моему, все логично. Начать новую жизнь от корней.—?И обязательно одному?—?И обязательно одному. —?Андрей помолчал немного. —?Когда ты улетела в Египет, я места себе не находил… Ну, ты знаешь, пил, дрался, вытворял Бог знает что. А потом… Кать, я этого никогда никому не рассказывал, кроме Ромки. Он один знал об этом… В общем, я пошел на кладбище, к бабушке, несколько лет до этого не навещал ее, а тут пошел. Поговорил с ней, все ей рассказал, даже поплакал на ее могиле. А ночью она мне приснилась… Ох, и ругала она меня во сне, ох, и досталось мне на орехи. Но уходя, бабушка сказала, что я не должен тебя потерять, и не потеряю если начну меняться.—?И Ромка об этом знал?—?Знал.—?Тогда понятно. А почему ты мне никогда не рассказывал?—?Стеснялся, наверное. Согласись, это как-то по-женски, негоже мужику… —?он замялся.—?Это очень по-человечески, Андрюша,?— я прижалась к нему. —?Господи, какие же вы у меня… больные.—?Больные? —?удивился муж. —?Ты уверена, что нашла верное слово?—?Уверена! У меня вот тут болит,?— я положила руку на левую грудь,?— за вас. Ладно, давай спать. Завтра я сама позвоню Ромке.—?Точнее, сегодня.—?Что? А, ну да…Но на звонки Малиновский не отвечал. Ни мне, ни Андрею, ни Милко, никому, ни в этот день, ни назавтра, и ни в четверг. Он пропал, исчез из поля нашего зрения. Правда раз в день от него на Андрюшину почту приходило письмо: ?Жив-здоров, чего и вам желаю?, и больше ничего.Может, и даже наверняка, Жданов был прав, но мне было неспокойно, так тревожно, что я решила обратиться к Игорю, причем не на работе, а у него дома.—?Глюкман, нужна помощь,?— как всегда без предисловия начала я.—?Естесссстна! Просто так навестить меня, ты не можешь. Пожрать принести, али просто сказать пару теплых слов, это никак. А если чего понадобилось, так это Катенька тут как тут. Ну, говори, коварная, что случилось?—?Пожрать? Вот ты нахал! Тебе же каждое утро привозят еду. И на работе тоже?— ешь не хочу!—?А что-нибудь вкусненькое? Вместо взятки.—?Размечтался. Вначале поможешь, потом пойдем вкусненькое есть. Игорь, мне правда нужна помощь.—?Я тебя очень внимательно подслушиваю. Что нужно?—?Ромка пропал. Отследи вот этот номер,?— я протянула ему бумажку с номером мобильного Малины. —?Если не получится…—?У меня не получится? —?возмутился Глюкман. —?Иди отсюда, все сделаю, позвоню.Адвокаты занимались всеми делами по усыновлению, Анечка с большим трудом, но держалась, приближалась пятница, час икс…