Часть 6 (1/1)

POV Катерина Жданова.До прихода мужа нужно было сделать еще один звонок. Очень важный звонок. Колебалась я долго, понимая, что могу поставить под угрозу настоящую крепкую дружбу с человеком, отношения с которым складывались и без того очень и очень непросто.Вначале это была откровенная травля с его стороны, он просто на дух меня не переносил, я платила ему тем, что ненавидела его тихо, но очень сильно. Затем, когда власть в ?Zimaletto? перешла в мои руки, между нами разразилась настоящая холодная война, он все так же меня не переносил, воспринимал в штыки, не упускал случая продемонстрировать свое надо мной превосходство, при чем делалось это всегда публично. А я, продолжая его тихо ненавидеть, разрабатывала план его уничтожения, заранее предвкушая, как я обыграю его по всем позициям, посажу в лужу и избавлюсь от него, заранее подыскав ему замену. Но все получилось совсем не так, как планировали мы оба. Я действительно обыграла его и посадила в лужу, однако за час до этого он сам объявил о своем увольнении, объявил отнюдь не кулуарно, а прямо на показе, перед клиентами и прессой, и главной причиной того, что он вынужден покинуть ?Zimaletto?, он назвал тиранию дилетантов.Отпустить его тогда, означало бы, признать себя не только дилетантом, но и тираном, а этого я не могла ему позволить, не заслуживал он такой милости от меня?— уйти побежденным победителем.Пришлось приложить усилия, чтобы его удержать. И у нас начались холодно-вежливые отношения, затянувшиеся ни много ни мало почти на год. Все изменилось после рождения Олюшки. Как сейчас помню…Нужно было срочно подписывать договор с немецкими партнерами, и дело было даже не в том, что без моей подписи он был недействительным. Если бы все упиралось только в росчерк пера, Федор привез бы мне эти пару листов бумаги, и дело было бы сделано. А вот добиться пятнадцатипроцентной скидки и наиболее мягких условий платежей можно было только при личном моем участии.Во-первых, я действительно умею вести переговоры, во-вторых, я могла говорить с партнерами на их языке, что уже вызывало симпатию к принимающей стороне, то есть к нам, ну и в-третьих, герр Беккер был большим приятелем управляющего банка, в котором я работала на стажировке в Германии, и у меня с ним были довольно теплые отношения. А посему пришлось собирать Ляльку, которой к тому времени исполнился ровно месяц и ехать с ней в ?Zimaletto?, тогда, даже если переговоры затянутся, я всегда смогу сказать, что мне нужно кормить ребенка и отлучиться на некоторое время. Эти толстопузики млели от того, что президент?— женщина, да еще и кормящая мать. Только этот факт размягчал бюргерам мозг и сердце, скидка была у нас в кармане.Переговоры закончились, и я пошла в бар, чтобы попросить чай с молоком, который всегда пила перед кормлением. Возвращаюсь и застываю столбом перед чуть приоткрытой дверью в мой кабинет. Было от чего остолбенеть! Из-за двери раздается очень знакомый голос, который я ни с каким другим спутать не могла, уж слишком часто именно им сообщалось мне, что я монстр, дилетант, тиран и так далее. Но застыла я вовсе не потому, что Милко успокаивал Олюшку, и даже не потому, какие чудесные, милые, нежные слова он ей говорил. Меня наповал убило, что никакого акцента в его речи не было, как не было и никаких неправильных ударений.—?Не надо плакать, солнышко. Ты очень красивая, вот вырастешь, я из тебя модель сделаю! Сам тебе наряды буду шить, ни у кого таких платьев не будет. Только не плачь. А может, ты мокрая? Оеей! Так ты у нас не просто мокрая, ты у нас обкакалась. И какая теперь из тебя модель получится? Не модель, а засранка какая-то.Я заглянула в кабинет и к своему изумлению увидела, как Милко вытирает Ляльке попу мокрыми салфетками, разложив ее прямо на президентском столе. Делал он все так… профессионально, как будто всю жизнь проработал не модельером, а нянькой. И памперс он поменял тоже очень ловко, и ловко потом взял Ляльку на руки, и столько нежности и любви было в его взгляде, обращенном к ребенку, что я растерялась. Как будто подсмотрела что-то тайное.Стоило Милко заметить меня, как он тут же начал вести себя совершенно иначе.—?ТвОя девОчка рЫдала. Это пОнятно, еслИ бы у мЕня бЫла тАкая мать, я бы тожЕ плакАл.—?ЕслИ бы к твОим пОнтам бесплатнЫм прилОжением шли мОзги, ты бы понЯл, что передО мной, этОт спЕктакль, разырЫвать Уже не стоИт,?— сказала я, забрала Ляльку, отвернулась от Милко и дала девочке грудь.За спиной не было слышно ни шороха, но я была уверена, что Милко никуда не делся. Стоит, небось, в опупении и лихорадочно прикидывает, что ему делать. Придушить меня, как ненужного свидетеля, пока никто не вошел, или попробовать со мной договориться? Пока наш ?великий и ужасный? собирался с мыслями, я покормила Ляльку и сунула ее ему в руки.—?Я сейчас соберу документы, а ты пока уложи Оленьку в кресло, пожалуйста, и пристегни. Поможешь мне донести ее в машину?—?Да,?— тихо ответил маэстро.—?Если ты делаешь вид, что ты не русский, значит, у тебя есть на то причины,?— сказала я Милко, когда завела мотор,?— если это не связано с политикой и террором, то я не собираюсь никому тебя сдавать. Мне все равно кто ты, даже если ты натурал, косящий под гея для имиджа, это касается тебя и только тебя.—?Я серб, и я гей. Но у меня есть свои тайны.—?Я уважаю чужие тайны.—?И даже Андрею не расскажешь?—?Твои тайны никак не угрожают безопасности Андрея?—?Нет! —?ошарашено отмежевался дизайнер от такого нелепого подозрения.—?Значит, не расскажу.—?Я объясню тебе все… Но потом, ладно?—?Захочешь, объяснишь, а нет, так нет.Но Милко решил мне все объяснить. Недели через две вдруг позвонил и попросил что-нибудь придумать, чтобы у него был повод приехать к нам домой. Я предложила встретиться где-нибудь в кафе, но он, смущаясь, ответил, что очень хотел бы увидеть не только меня, но и Оленьку. Сейчас я уже не помню, что тогда придумала, то ли, что мне нужно поговорить о новой коллекции, то ли, что хочу посоветоваться с ним о поставщиках, но я попросила Андрея очень строго велеть Вукановичу, чтобы он прекратил от меня бегать, и немедленно явился пред мои очи.Вот так, с Лялькою на руках, прямо в детской он и рассказал мне, что родился в Горьком, что родители его сербы, которых каким-то ветром когда-то давно занесло в Россию, что с детства он чувствовал себя другим, не таким, как все, и эти все над ним потешались. А он шил платья для кукол и для одноклассниц и дружил только с девчонками и мечтал… об одном мальчике.Когда о его мечте стало известно родителям, то стало совсем худо, пришлось уйти из дому. Хорошо, что к тому времени Милко уже закончил школу и хотел начать свой бизнес. Но денег не было, не было совсем. Вот тогда он… Впрочем, это совсем не относится к делу, и я не выдам его секрет даже вам. Через полгода у него уже были деньги и он сумел начать свой бизнес?— малюсенькое ателье по ремонту одежды. Ему приносили вещи, чтобы он расставил, укоротил или удлинил, а он возвращал уже шедевры (по крайней мере именно так он и сказал?— шедевры), превращая старые вещи в произведение дизайнерского искусства. Постепенно бизнес расширялся, он набирал клиентуру и вот наступил тот день, когда Милко, вернее его модели, пригласили участвовать в городском показе. Там его и приметил Воропаев Ю. В. —?член жюри.Дальше все ясно, не правда ли? Юрий Владимирович пригласил молодого перспективного дизайнера в ?Zimaletto?, а уж PR-менеджер придумал ему легенду. Он-де из Сербии, учился в Париже, молодой, перспективный модельер, гей.—?Если бы ты знала, как мне понравилась эта легенда! Если бы ты знала!—?Особенно про гея? —?улыбнулась я.—?Да! А что здесь такого? Меня впервые назвали открыто тем, от кого я всю жизнь бежал. Я мог заявить о себе, мог найти любимого человека, мог шить платья для девочек и не получать за это град насмешек, а наоборот?— мне светила известность.—?Это PRщик придумал, чтобы ты ударения ставил весьма произвольно?—?Ну да. Надо же было как-то выделиться.—?Моделями выделяться надо было, а не дурацкой безграмотностью.—?Но ведь все сработало! Правда же?—?Правда.—?Только все нужно держать в секрете еще десять лет, таково условие контракта.—?Врешь! Я видела твой контракт, там и близко нет таких условий.—?Это контракт не с ?Zimaletto?, а с PR-агентством. Так что держи язык за зубами. Они же думают, что я натурал, а гей?— это просто имидж. —?захохотал Милко.Так началась наша дружба, крепкая и тайная дружба, замешанная на фанатичной любви Милко к Ляльке, блики которой падали и на меня. Иногда мы встречались в каком-нибудь сквере, Милко гулял с Лялькой, а меня отправлял в салон красоты.—?Запомни, мужчина не должен видеть свою жену такой распустехой, любовь нужно поддерживать на горячем огне. Иди, приведи себя в порядок, а я пока повожусь с этим ангелом,?— советы Милко давал не часто, но всегда очень дельные. И к ним я прислушивалась…О нашей дружбе знал только один человек?— Андрей, но и ему ничего не было известно о тайне Милко. То, что мне рассказали по секрету, останется между нами. Даже если Вуканович не сможет держать язык за зубами, но пригрозить, что я тогда тоже не стану молчать, я ему пригрожу.—?Милко, привет, с Новым годом!—?Привет! У тебя что-то срочное? Я занят сейчас.—?Срочное, надо встретиться.—?Катерина Валерьевна, я сейчас со своим любимым! Рассказать, чем мы занимаемся или поберечь твои уши? Я же не звоню тебе, когда ты наедине с Андрюшенькой-душенькой. —?вот гад, врет и не краснеет. Сколько раз он звонил, мешая нашему со Ждановым уединению. —?Кать! Не лишай меня любимого мужчины. Ну, пожалуйста, давай завтра, а? Я приеду, привезу тебе и Ольге подарки, и мы поговорим.—?Уговорил, но это тебе очень дорого обойдется.—?Уже пУгаюсь, тИрану прИвет! Бай!Ну, вот и все! Трепещи, Ромочка! Иду на ?вы?…***Вечер прошел несколько нервно, Андрей все порывался мне сказать, что он хочет второго ребенка, но делал это так робко, что я каждый раз уходила от прямого разговора. И только ночью, уже в постели, он сказал открыто и честно:—?Катюша, ты все время хотела второго, а я, дурак, не соглашался. Думаю, что время пришло.—?Для чего?—?Для второго ребенка.—?Правда? —?Катя четвертая расплылась в улыбке. Еще бы, ведь третья Катя уже приняла таблетку. —?Я так рада, что ты согласился. Только не знаю, получится ли вот так сразу, я же так долго принимала противозачаточные. Думаю, они накопились в организме.—?Думаешь, не получится?—?Обязательно получится,?— я прижалась к мужу. —?Только, может, придется как следует постараться.—?А это мы с полным нашим удовольствием,?— замурлыкал мартовский кот и усиленно распушил свой хвост…