Глава 5 (1/1)

Время до возвращения Наннерль тянулось слишком долго, и Вольфганг не нашёл ничего лучше, чем схватить первый попавшийся листок бумаги и перьевую ручку, а затем улечься на пол и закинуть ноги на кровать. Когда-то давно именно в этой позе ему было удобнее всего писать музыку. Сержант хотел выплеснуть куда-то все свои эмоции, и этот способ казался самым подходящим. Можно было бы изуродовать и другие фотографии дона, но делать этого почему-то не хотелось. Вообще-то возвращаться к музыке он тоже не планировал, просто пытался отвлечься, а потому вздрогнул, когда услышал голос сестры.— У меня галлюцинации? Тут же убрав ручку и скомкав бумагу, Вольфганг поднялся на ноги и потянулся.— Да, — он улыбнулся и обнял девушку, уже успев немного успокоиться и прийти в себя. Наннерль обняла брата в ответ и заставила упасть на кровать, ложась рядом и незаметно забирая смятый лист.— А теперь подробнее, пожалуйста, почему я застала тебя за написанием музыки. Кто это тебя так вдохновил? — по голосу девушки можно было понять, что она посчитала, что полицейский в кого-то влюбился. И это было логично: обычно именно близкие люди умели вдохновлять так, что хотелось творить что-то для них и ради них. И это злило Вольфганга ещё сильнее. Всё в поведении и предложениях Антонио выглядело так, словно мафиози успел проникнуться чувствами по отношению к своему врагу. Но это было бы так глупо, поэтому причина внезапного интереса дона скрывалась в чём-то другом. Он просто играл с сержантом, хотел помучить его перед верной смертью. Или, возможно, давал ему шанс отыграться, чтобы они были на равных и при желании могли уничтожить друг друга. Хотя это было настолько же глупо, как влюблённость. Зачем выравнивать шансы с тем, кто изначально слабее? Сальери просто хотел показать, что у Моцарта ничего не выйдет. Вся эта неизвестность пугала. Поэтому Вольфганг и поспешил рассказать обо всём сестре, сумев сдержать очередное желание разрыдаться. Какой смысл? Слёзы его точно не спасут, тем более от пули, выпущенной в голову или в сердце.— Поэтому будь готова сказать родителям, что я погиб при исполнении. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы они думали, что я умер по собственной глупости.— Перестань себя хоронить раньше времени! — Наннерль нахмурилась. У неё тоже не было идей для объяснения поступков преступника, и она нервно перебирала голубую ткань, из которой состояла юбка её платья. — Я скажу. Обещаю. Но Вольф, ты же... Чёрт, да ты всегда верил в лучшее! Почему сейчас ты думаешь, что Антонио хочет тебя уничтожить?— Мы враги, — спокойно произнёс сержант. — Между нами не может быть никаких других отношений. Девушка крепко обняла брата, сжимая руки на его рубашке так, словно он мог исчезнуть в любой момент. Она понимала, что ситуация была безвыходной: нужно было принимать предложение о дружбе. Но она тоже не знала, чем это могло обернуться.— Давай так, ладно? — Наннерль внимательно посмотрела в глаза Вольфганга. — У нас есть месяц, чтобы придумать, что делать. И мы придумаем. Вместе, Вольф. А пока тебе нужно ненадолго забыть о стрессе и расслабиться. Когда ты в последний раз выбирался куда-либо? Молодой человек задумался, вспоминая. Он так сосредоточился на своей работе в попытках доказать семье, что служба в полиции — дело всей его жизни, что совершенно забыл про всё остальное. Друзей со школы Моцарт растерял, а от коллег держался в стороне, хотя старался поддерживать со всеми довольно тёплые отношения и мог поболтать о чём-либо абсолютно с каждым.— Вот видишь, — девушка хмыкнула, понимая, что ответа она может не ждать. — Поэтому давай ты сходишь со мной на концерт? Отец должен был играть для меня на дне рождения жены какого-то богача, думаю, он будет только рад, если вместо него пойдёшь ты.— Ты же знаешь... — начал было Вольфганг, но Наннерль нагло закрыла его рот рукой.— Ты бросил музыку, да, и возвращаться к ней не хочешь, помню-помню. Но тебе нужно отвлечься! Познакомишься с новыми людьми, поможешь своей любимой сестрёнке. Пожалуйста! — она убрала руку и посмотрела с такой надеждой, что полицейский только вздохнул и согласно кивнул. Может, девушка была права, и ему действительно станет легче, если он на один вечер забудет о доне. Если повезёт, то на всё произошедшее получится взглянуть по-новому, и в голове появятся мысли о том, как поступить дальше. Сержант понимал, что должен был принять предложение о дружбе. Однако он не хотел вот так легко отказываться от своего плана посадить Антонио в тюрьму, а потому должен был размышлять дальше. Сестра тут же подскочила, вставая на ноги, и резко открыла дверь комнаты, закричав во весь голос:— Отец! Мам! Вольф идёт на концерт со мной! Вольфганг чудом не оглох от тех радостных криков, которые услышал в ответ со стороны родителей. Он, конечно, знал, что мать и отец мечтали, чтобы их сын и дочь выступали вместе, но не думал, что его согласие обернётся чуть ли не праздником. По такому поводу вся семья засуетилась: мать приготовила довольно поздний ужин, а отец выделил из отложенных на случай непредвиденных трат денег огромную сумму, чтобы Вольфганг и Наннерль купили себе наряды, которые будут сочетаться. Девушке наряжаться не очень-то и нравилось, а вот её брат уже предвкушал, как побежит искать лучшее платье и самый шикарный костюм. За ужином полицейский даже осмелился спросить, мог ли он накраситься, и все его поддержали, а сестра была готова отдать всю свою косметику. И, что самое странное, родители даже не стали портить день в попытках уговорить сына бросить службу в полиции и всегда выступать с Наннерль. Видимо, они посчитали, что Вольфганг сам вспомнит, каково это, и вновь втянется в жизнь, состоящую из репетиций и выступлений. Как бы не так. Он бросил всё это. Ему дали шанс на нормальную жизнь, и он посвятит эту жизнь борьбе с преступностью. То есть с одним конкретным преступником. Нет, нельзя было возвращаться к мыслям о Сальери. Моцарт не для этого обрадовал всю семью и посвятил весь оставшийся вечер репетиции, чтобы как только его голова коснулась подушки, в деталях вспомнить сегодняшнюю встречу. Однако этот холодный взгляд никак не шёл из головы, как и тот ровный, спокойный голос. Да и то, как ровно мужчина выдыхал дым, тоже.— Нет уж, я в тебя не влюблюсь, не дождёшься, — Вольфганг показал неприличный жест в сторону стены, на которой висела вся информация о доне, какую только удалось найти, а затем уткнулся лицом в подушку и заснул. Уже когда сержант засыпал, мысль о том, что именно этого и пытался добиться Антонио, промелькнула где-то на краю сознания, но к утру благополучно исчезла, и у полицейского бы не получилось вспомнить об этом, даже если бы он захотел. Да и день оказался слишком загруженным, чтобы сидеть и в очередной раз анализировать, чего хотел добиться дон Сальери своим предложением о дружбе. Сначала Вольфганга разбудила сестра и пнула его умываться и завтракать. Потом они вместе пошли по магазинам, и поиск подходящих нарядов занял несколько часов: Наннерль одобряла каждое подобранное ей платье, а вот её брат закатывал глаза и находил что-то другое, раз за разом отметая все предыдущие. В итоге они остановились на чёрно-золотом блестящем платье и чёрном костюме с золотыми блестящими вставками. Прекрасное яркое сочетание, чтобы их точно заметили и обратили на них внимание.— Слушай, Вольф, ты уверен? — Наннерль крутилась у зеркала. Ей нравилось это платье, и она видела, что выглядела в нём шикарно. — Меня же возненавидит хозяйка.— Забудь. Ты звезда вечера, — Вольфганг поцеловал сестру в щёку. — И должна выглядеть настолько же шикарно. Хотя бы так найдёшь себе жениха.— Может, лучше тебе? — парировала девушка и засмеялась, увидев, как смутился её брат. — Невесту, Вольф, невесту, — с трудом добавила она, пытаясь успокоиться.— Идём уже, нам ещё домой добираться, — молодой человек обиженным не выглядел, но явно напрягся и украдкой осмотрелся, переживая, что фразу, сказанную его сестрой, кто-то мог услышать. Да, ему нравились мужчины наравне с женщинами, но знать об этом могла только Наннерль. Для всех остальных Вольфганг — работник полиции, пока что в звании сержанта, который мечтает найти девушку, жениться и завести детей. И вовсе не важно, что он сам часто вёл себя совсем по-детски. Наннерль спорить не стала: им и правда было пора возвращаться, если они хотели успеть на концерт вовремя. Дома удалось быстро перекусить и собраться, и уже вскоре брат и сестра ехали за город. К счастью, персонал собирали заранее, чтобы успеть подготовить всё к празднику, поэтому их опоздания на пару минут никто так и не заметил. Девушка побежала проверять микрофон, а вот сержант со скучающим видом осмотрелся. Типичный дом типичного богача. Всё кричало о том, что здесь жил кто-то с огромнейшими доходами с фондовых бирж: слишком много золота, статуи и картины сомнительного качества, а также дорогая мебель находились просто везде, показывая полное отсутствие вкуса. Хотя удивляло, что хозяин дома предпочитал жить за городом, а не где-то в районе Уолл-стрит. Внезапно Вольфгангу пришлось обернуться на шум. Он услышал, как кто-то бежал вниз по лестнице и как со второго этажа доносилась ругань. Сержант увидел на лестнице молодого человека высокого роста и с длинными волосами. Он казался одного возраста с Моцартом, но был одет совершенно не празднично: чёрные брюки и тёмная рубашка, расстёгнутая чуть ли не наполовину. Ни галстука, ни пиджака. Более того, незнакомец всеми силами старался не смеяться: его чужие ругательства точно не пугали.— У тебя было несколько месяцев! А ты до сих пор не закончил? — следом за молодым человеком сбежал вниз мужчина лет сорока-сорока пяти. Это был хозяин дома, но Вольфганг от неожиданности забыл, как его зовут.— А я предупреждал, — незнакомец ухмыльнулся и развёл руки в стороны. Мужчина, разозлившись, прижал молодого человека к стене возле лестницы, не обращая внимания на то, что подготовка к празднику тут же прекратилась, так как всем стало интересно, что могли сделать с этим наглецом.— Если ты не закончишь до вручения подарков, я тебя уничтожу, — прошипел хозяин дома.— Попробуйте, — усмехнулся молодой человек, а затем что-то тихо добавил, из-за чего мужчина резко убрал руки и отошёл, смотря с ужасом. — Да не бойтесь. Закончу я картину, просто не сегодня.— Конечно, — согласно закивал головой хозяин дома. — Сколько тебе нужно времени, столько и будет. Я только рад, что сотрудничаю с таким известным художником! Как стало ясно из разговора, молодой человек оказался художником. И он покачал головой, ничуть не удивлённый подобной реакцией, после чего сложил руки на груди и с вызовом посмотрел на мужчину.— И заплатите вы мне в два раза больше, — долгий, внимательный взгляд глаза в глаза.— Могу выписать чек прямо сейчас.— Не нужно. Оплата после завершения, — художник, посчитав их диалог завершённым, подошёл к оставленным на столе закускам, поедая прямо на глазах у мужчины. Вольфганг не мог не заметить, как сильно злился хозяин дома, но даже не думал снова высказывать своё недовольство. Конечно, сержанту было интересно, что такого прошептал этот наглый художник, что отношение к нему резко изменилось, но ещё интереснее было бы познакомиться с ним. У Моцарта никогда не возникало проблем со знакомством с новыми людьми. Однако он давно не хотел с кем-то подружиться и не видел в ком-то себя. Если бы однажды полицейский не бросил музыку, то сейчас бы точно вёл себя так же, как этот наглец. Из-за этого осознания художник казался недосягаемым. Почему-то Вольфганг боялся, что на него даже не посмотрят, а если и посмотрят, то рассмеются в лицо и не пожелают даже представиться, посчитав жалкой копией, забывшей о своём предназначении. К тому же незнакомец был чертовски горячим, и Моцарт переживал, что все его планы, связанные со свадьбой и детьми, резко изменятся, потому что в художника влюбиться точно было можно. Не по закону, это понятно, но это решение в любом случае выигрывало по сравнению с влюблённостью в дона мафии. Размышляя, стоило ли пытаться подойти и познакомиться, Вольфганг неотрывно смотрел на молодого человека. И от него это не скрылось. Художник, почувствовав на себе чужой взгляд, быстро нашёл среди персонала нужного человека и решил подойти сам, чему-то быстро улыбнувшись и скрыв эту довольную улыбку за более официальной.— Можно тебя нарисовать? Знакомство оказалось неожиданным. Моцарт думал, что ему придётся оправдываться или представляться, но в итоге просто согласно кивнул, всё ещё не веря, что на него обратили внимание. Художник же достал из кармана что-то вроде небольшой записной книжки и карандаш, внимательно рассмотрел незнакомца и начал рисовать.— Меня зовут Лео. А тебя? — спросил он, на секунду снова поднимая взгляд.— Вольфганг. Можно просто Вольф, — ответил Моцарт. Они представились друг другу! И полицейского сейчас рисовали! Один намёк со стороны Лео, и Вольфганг будет готов до конца жизни скрывать свои отношения с мужчиной. Он уже еле сдерживал себя, желая коснуться своего нового знакомого. Нет, точно нужно было расслабиться и снова стать самим собой.— А ты кем тут работаешь?— Я? Пришёл играть для сестры, она тут звезда, — сержант искренне улыбнулся. Он был рад за то, что Наннерль знали в городе и приглашали её выступать к самым влиятельным людям, пусть и получилось это стараниями отца. Воспоминание о девушке помогло отвлечься от волнения из-за знакомства. Моцарту постепенно становилось легче.— Значит, музыкант? — спросил Лео спустя пару минут, завершив набросок. Почему-то сейчас отнекиваться и рассказывать о том, что этот концерт — разовая попытка расслабиться, не хотелось.— В точку, — к Вольфгангу вернулась уверенность в себе. Лео, кажется, был вполне настроен на общение, значит, ничто не мешало им сблизиться. — По ночам. Днём я работаю в полиции.— Ого, я должен написать твой портрет в форме, — художник облизнул губы, и по его взгляду было понятно, что он успел представить, как выглядел сержант во время рабочих будней. На самом деле Моцарту никогда не нравилась его форма, и он считал, что мог бы выглядеть лучше, но из-за такой реакции не стал переубеждать своего нового знакомого. Тут Вольфганга окликнула его сестра. Надо было начинать.— Не уходи никуда после концерта, ладно? Обменяемся адресами, придумаем, куда сходить, — предложил он. Лео только кивнул, соглашаясь.— Без проблем. Ты мне понравился.— И ты мне. Оба молодых человека ухмыльнулись, понимая, что говорили далеко не только о дружбе, и Моцарт убежал на сцену, садясь за инструмент. Он чувствовал, что встреча с художником была не случайной.