Маяк. (1/1)

2 года назадНадежды нет! —?вот в этом и надежда!Ведь безнадежность и дает тебеТакую величайшую надежду,Что даже честолюбие робеетИ на нее взирает боязливо.Не верю. Я просто не верю.Стоит ли назвать себя безумной, если единственное, о чем я могу думать?— что с минуты на минуту из этого огромного горшка с не менее огромным цветком выпрыгнет съемочная группа со словами ?это всё невзаправду?? Думаю, о походе к психотерапевту всё же стоит задуматься.—?Как состояние Аннет Сильвер-Харрис? —?спрашиваю, наверное, в тысячный раз решаясь попытать удачу, когда в очередной раз мимо меня пролетает медсестра. Но она проходит мимо, будто и не заметив меня вовсе.Хочется закричать: ?Стерва, я знаю, ты слышишь меня?,?— но сомневаюсь, что после этого мои шансы на внимание персонала вообще останутся.Удивительно, как мой вестибулярный аппарат до сих пор не полетел в тартарары с учётом того, что я наворачиваю по меньшей мере сотый круг в коридоре больничного крыла, тревожно вышагивая вперёд-назад вдоль стены, отделанной белым мрамором. Напротив меня сидит Александр, который, запрокинув голову, наблюдал за мной, устало водя глазами, словно за маятником Ньютона. Рядом с ним?— Линд, который рьяно пытался успокоить Элизу, трясущуюся и вцепившуюся в копну своих белых волос.Персонал быстро и бесшумно входил и выходил из палат, бегая с одного крыла в другое. Здесь тихо… В отличие от удушающих голосов в моей голове, которые сменяются воспоминаниями вперемешку с только что навеянными мыслями.?Всё будет хорошо…??Мне трудно сообщать это Вам…??Ты слышала что-нибудь о ?двух сторонах медали, рыжик???Её сердце не выдержит. Ещё год, не больше…??Они обещали. Но не сдержали данного мне слова?— они оставили меня, всех нас…??Тебе станет легче. Эта боль пройдет, дорогая племянница…??Ты не права, Агата. Они навсегда останутся с нами. Вот здесь…??Легче не станет, дядюшка. И боль не пройдет?— если повезёт, лишь притупится…??Ты можешь пообещать, что не оставишь меня, тётушка???Мы никогда не оставим тебя, Дестини. Обещаем…??Ты ведь прекрасно знаешь. Я не смогу обещать этого…?***Врезаюсь во внезапно выросшую предо мной фигуру, отчего едва отшатываюсь назад. Крепкие, сильные руки настойчиво сжимают мои плечи, а дымчато-голубые глаза заглядывают в мои?— вероятно, таким образом упрашивая прекратить бессмысленную ходьбу туда-сюда. Я извиваюсь и никак не могу освободиться из тисков его рук, но мгновение спустя, обмякаю. Понуро опустив плечи, испускаю удрученный вздох, из последних сил держась, чтобы не расклеиться, когда Александр прижимает меня к себе, ласково водя ладонью по спине.—?Соберись,?— глухо произносит, успокаивая, на что я в отчаянии сцепляю руки за спиной мужчины, щекой прислонившись к груди. —?Каттен, не думай о плохом и не накручивай себя попусту. Всё будет хорошо, об…—?Нет, не говори так,?— обрываю его, чем ввожу в легкий ступор, отразившийся в замерших ладонях, которые перестали поглаживать меня. —?Ты не можешь знать этого, а уж тем более, обещать.Сердце болезненно сжалось, сдавливая грудную клетку. Дышать стало труднее. Только сейчас я смогла обратить внимание на то, что к горлу подступает ком, который приходится с трудом проглотить. Мысли суматошно мешаются в голове, вызывая головокружение, благо, если и терять сознание, то шанс разбить черепушку крайне мал?— всё-таки не станет же Нильсен специально меня отпускать? Да и зачем? Чтобы приписать мне сотрясение с потерей памяти? Бред, конечно, но сейчас трудно верить кому-либо. В прочем, как и обычно…Я слышу, как из окружавших нас отовсюду дверей выходит персонал, и борюсь с желанием броситься к каждому, не имея понятия, кто занимается моей тётушкой и остальными. Эти звуки всё равно что бренчание по струнам гитары.—?Это моя вина,?— проговариваю, нервно сглотнув,?— я во всём виновата…—?С трудом верится, что это твоих рук дело, Кэрри,?— фыркает швед, пока я, прикрыв глаза, качаю головой. Чуть отпрянув от меня, Александр приподнимает мою голову кончиками пальцев за подбородок, заставив посмотреть в свои ледяные глаза. —?Я повторю, Агата, не накручивай и не вини себя. Твой вины здесь нет,?— проговаривает серьёзно, не отрывая пронзительного взгляда, а следом добавляет:?— В крайнем случае, если те детективы выйдут на тебя, я знаю, где можно спрятать тела.Смерив Нильсена тяжким взглядом, всё же прыскаю нервным смехом, видя эту напускную серьезность в голубых глазах. Он улыбается краешком губ, но уже спустя мгновение подобие улыбки исчезает с его сосредоточенного на мне лица. Не знаю, каким магическим гипнозом обладает этот шатен, но от настойчивого взгляда в душе зарождается толика уверенности. Пробивается сквозь мрачный лабиринт, своим светом освещая и давая надежду на лучшее. Алекс прислоняется своим лбом к моему, не говоря больше ни слова. Мы стоим так несколько долгих минут, и я чувствую, как биение сердца замедляет свой сумасшедший ритм.В какой-то момент главная дверь крыла открывается со значительным хлопком, отчего я невольно вздрагиваю и одновременно с остальными оборачиваюсь. Дилан проходит в нашу сторону, невидящим взглядом смотря вперед себя. На его лице ничего, абсолютно ничего, что могло бы навести на мысли о состоянии Аннет. Белый халат, накинутый на плечи, развевается плащом за спиной от быстроты его ходьбы. На каком-то неведанном мне рефлексе я вырываюсь из нежных объятий Нильсена, срываясь к кузену.—?Ну? Что, с ней? —?хватаю юношу за локоть. —?Дилан, прошу, не молчи!..—?Состояние тяжелое, они сделали всё, что могли,?— глубокая складка пролегла между бровей, что нахмуренно свелись к переносице. —?Большего они мне не говорят…Я сглатываю вязкую слюну, пытаясь избавиться от желания истошно завыть. Тревога вновь зарождается, засев глубоко внутри и пуская свои корни. Дилан берет мои ладони и сжимает в своих, передав тепло моей обледеневшей от страха коже. Внимательно смотрит сначала на наши сцепленные руки, а затем?— в глаза, заговорив:—?Главврач разрешил зайти к ней, но только…Не даю себе шанса дослушать и тут же несусь к двери, из которой он только что вышел, рискуя поскользнуться. Освещенный настенными лампами коридор кажется бесконечным, зато выглядит роскошно и дорого. Не удивительно?— здесь принимают настолько важных шишек, которые после своего благополучного излечения задаривают сотрудников, оплачивают ежегодные ремонты оборудования и комфортабельные условия в палатах.Не задумываясь, дёргаю ручку и захожу внутрь, тут же пригвождаясь к полу. От шеи до кончиков пальцев ног проносится пугающая волна дрожи от вида спящей тётушки. В уголках глаз скапливается влага, а дыхание тяжелеет. Слишком много трубок и проводков. Бинты ?украсили? тело и лицо Аннет, скрывая наверняка не самые приятные для глаз ожоги; кислородная маска и катетеры приводят в ужас. На негнущихся ногах подхожу к койке, шаг за шагом. Придвигаю стул и сажусь напротив, неуверенно потянув руку к самому близкому и родному человеку, которого хочется обнять или же опустить голову на ноги, ожидая, когда она поводит рукой по волосам, убаюкивая и вызывая восхищение сильным староанглийским акцентом.Осторожно, боясь задеть систему жизнеобеспечения, накрываю ладонь Аннет своей. Зажмуриваюсь и делаю глубокий вдох. Нахмурившись, я случайно замечаю три сломанных ногтя на правой руке Аннет?— при том, что эта женщина никогда не боялась грязной работы, она всегда выглядела ухоженно и такого себе не позволяла. Звучащий писк кардиомонитора приглушает голос, который звучит в моей голове, заставив улыбнуться.?Ерпыль и затетёха…?Вспоминаю, как она ругалась на прислугу?— в частности, на Марту, называя её старыми смешными ругательствами, от которых девица впадала в ступор, не понимая их смысл. Шмыгнув носом, я поджимаю губы и окидываю тётушку взглядом, пока тихие слёзы неторопливо скатываются по щекам.?Я не смогу обещать этого. Но я постараюсь быть с тобой настолько долго, насколько это возможно, дорогая…?—?Это нечестно,?— проговариваю почти беззвучно, одними лишь губами,?— ты ведь не для этого придумывала свой фундаментальный план, чтобы вот так просто не застать его свершения. Ты наверняка даже завещание переписать не успела! Тётушка, пожалуйста, поднимись и сделай это…Понятия не имею, зачем говорю всё это. Словно она действительно услышит мой лепет и вскочит прыткой ланью, лишь бы завещать что-то мне, а не как планировалось изначально: всё имущество движимое и недвижимое достанется дядюшке Чарльзу?— как управление бизнесом, так и дом… Которого больше нет.Чего же ты напугалась, тётушка? Почему не выбежала сразу? Что послужило главной причиной? Слишком встревожилась, узнав, что особняк горит? Пыталась спасти бумаги, а когда поняла, что не сможешь, было поздно и ты надышалась дыма? Странно, очень странно. На тебя не похоже. Обычно, ты всегда придерживаешься холодной рассудительности и никогда не теряешь контроль над ситуацией. Единственный человек, постоянно менявший твои планы, давно мёртв?— за столько лет больше никому не удавалось выводить тебя из привычного состояния…Едва вздрагиваю, когда жилистая рука ложится на моё плечо, сжимая в ненавязчивой, такой нужной сейчас поддержке. Повернувшись, предварительно вытерев влагу со щёк, вымученно встречаю взгляд Нильсена. Он встревоженно смотрит то на меня, то на койку, где лежит Аннет, отчего мои губы трогает слабая улыбка. Я кладу свою ладонь поверх ладони шведа, тщетно стараясь думать только о том, в чём рьяно пытается меня убедить Алекс?— о лучшем…***Что, если я очнусь до появленья Ромео?Вот что может напугать!Не задохнусь ли я тогда в гробницеБез воздуха, задолго до того,Как он придет ко мне на избавленье?А если и останусь я жива,Смогу ль я целым сохранить рассудокСредь царства смерти и полночной тьмыВ соединенье с ужасами местаПод сводами, где долгие векаПокоятся останки наших предков,И труп Тибальта начинает гнить,Едва зарытый в свежую могилу?Где временами, как передают,Выходят мертвецы в ночную пору.Увы, увы, кто поручится мне,Что ежели я встану слишком рано,То трупный смрад и резкость голосов,Чудовищных, как стоны мандрагоры,Немедля не сведут меня с ума,Как сводят всех, кто слышал эти крики?Прочитав, вздыхаю и поднимаю взгляд на тётушку. Тотчас поджимаю губы. Книга в старом переплёте мягко ложится на мои колени, задерживаемая пальчиком на нужной страничке. Зачем питать бессмысленные надежды? И почему мне казалось, что если Аннет читала мне Шекспира в детстве, из-за чего мне, безусловно, становилось легче, то сработать это должно было и с ней?— вдруг она пошевелила бы хоть пальцем на ноге или руке?Шумно выдыхаю и провожу руками по лицу, согнувшись пополам, сидя с ногами в небольшом стареньком кресле. Кого ты пытаешься обмануть, Харрис? Навеять фальшивые мысли и догадки? Прошло две недели, а ты всё ищешь варианты того, что на самом деле произошло в Бишоп-Мэнсон. Нет бы уже смириться с тем, что это был несчастный случай: Аннет всё-таки человек и могла испытать сильный стресс, а когда хотела взять себя в руки, то уже наглоталась дыма и упала, получив множество ожогов. Она почти сразу впала в кому, чем заставила всех нас встревожиться пуще прежнего. Дилан ходит сам не свой, Элиза носится между врачами, прося их сказать хоть что-то, как будущему медработнику, но те упрямо отводят взгляд, давая обещания сделать всё возможное. А я сижу в палате тётушки, не подпуская практически никого, и сама почти не покидаю её, думая, что, очнувшись, Аннет захочет видеть близкого ей человека.Партнёры тётушки как-будто бы участвуют во флешмобе, словно чайки с попугаями твердя одно и тоже: ?Крепитесь, не падайте духом и берегите силы?,?— но как? Как перестать падать духом и с помощью чего беречь силы, когда чуть ли не ежедневно вокруг нас крутится назойливая пресса, а вместе с ними старый детектив, убедивший нас в том, что кто-то их нанял, подбросив крупную сумму за расследование этого случайного происшествия. Мало нам проблем от встрепенувшихся партнёров, которые боятся, что их сотрудничество с бизнесом Аннет больше не имеет смысла, так ещё этот Гудман со своим помощником каждый день просит кого-нибудь из моей семьи уделить минутку на разговоры. Как ни странно, они даже умудрились докопаться до меня с Элизой, хотя мы в компании шведов были в Маноске.Сил практически не осталось. Совсем, ни на что. Хочется скрутиться в три погибели и завыть так, что посторонние испугаются, решив, что у меня экстренно открылся аппендицит. Дверь палаты негромко открывается, и я с закрытыми глазами предполагаю, что это либо врач, либо Гилберт с очередным визитом и вопросами уже ко мне. Глубоко вдыхаю, набираясь сил и терпения, как вдруг слышу обращение к себе по имени:—?Агата,?— грубоватый, басовитый голос со скандинавским акцентом.Поднимаю голову и отнимаю руки от лица, сцепив их в замок за шеей. Слабо улыбаюсь, когда вижу перед собой блондина, одетого в причудливый синий свитер. Я безусловно благодарна Фредерику за то, что он предложил свою помощь в управлении бизнесом: ?Если вдруг что?— ты можешь обратиться ко мне, не стесняясь?,?— но вместо этого я решила остаться в реанимации. Тогда его протеже благородно приняли удар на себя и угомонили парящих коршунов. И вообще, с чего они все взяли, что временным исполняющим обязанности являюсь именно я?Не спеша поднимаюсь с кресла, куда перекладываю книжку со своих колен, и встречаю норвежца коротким кивком:—?Фредерик…—?Там у входа опять столпилась пресса,?— негромко сообщает, будто боится потревожить сон Аннет, в чью сторону расстроенно косится. Сжимает губы в тонкую нить и качает головой, вздыхая. —?Мы стараемся держать их в узде и не подпускать ближе дозволенного, но они упрямо хотят знать, что происходит и раздуть из этого очередную скандальную эпопею…С моих губ сорвался смешок, прозвучавший, очевидно, нервно. Отчего-то, я смущенно отвожу взгляд, потупившись на изножье койки. Прочистив горло, веду рукой по волосам. Комнату заполняет пищание реанимационных аппаратов, и в этой угнетающей тишине становится неловко: мы практически не разговаривали с мистером Ларсеном, хоть изначально относились друг другу с некоторой приветливостью. Прямо сейчас все слова разбежались, попросту не могли найтись, потому что мы находились на устрашающей грани того, что можем потерять связавшего всех нас человека, который был, есть и будет нам крайне дорог.—?Может, тебе стоит отдохнуть? —?предлагает норвежец, и я смотрю на него так, будто он предложил мне слетать на Марс. —?Мы все впечатлены твоей выдержкой и стрессоустойчивостью,?— мысленно усмехаюсь: ну да, конечно, с моими-то паническими атаками и нервными срывами, сдерживаемыми разве что горстями успокоительных, которые мне любезно предоставили медсестры.?— Но отдых необходим. Особенно тебе.Голос стал ещё мягче и тише. Я слушаю его, закусывая щёку изнутри, пока к моим глазам подступают жгучие слёзы, норовящие предательски скатиться по щекам. Возможно, от выражения моего лица: отрешённого, граничащего с желанием сорваться,?— мужчина решает поддержать меня, когда осторожно притягивает к себе за предплечье. Я, не колеблясь ни секунды, ныряю в объятия норвежца, быть может потому, что сил и желания показывать характер Харрисов совсем не осталось. От осознания того, что она собирается оставить всех нас, по телу прокатывается волна дрожи.—?И всё-таки отдохни, Агата,?— отстранившись от Фредерика, сжимаю зубы и смотрю на него исподлобья. —?Развейся, вернись в отель и поспи. Я посижу с Аннет вместо тебя…—?Мне не до развлечений, Фредерик,?— в следующую секунду уже фыркаю, прыснув со смеха. —?А что, есть варианты прокатиться по достопримечательностям Лондона или на Лондонском глазу?Норвежец пожимает плечами. Вскоре развернувшись полубоком к койке, ещё с минуту испытываю сомнение по поводу того, а стоит ли мне оставлять Аннет снова? , ?но Ларсен настойчиво убеждает меня в том, что я должна проветрить голову, уже достаточное количество времени просидев в напряжении. Может, он прав, и мне действительно необходимо поспать минимум часиков шесть?Я благодарно киваю ему и поспешно выхожу из палаты. Две недели прошли как два года. Обычно люди говорят, что время летит быстро?— на самом деле, очень медленно, словно песок в часах, и незаметным оно вовсе не было. Сбросив халат на ходу, спускаюсь вниз и выхожу на свежий воздух, где удивленно вздыхаю, заметив автомобиль Александра. Сам он стоит рядом, безо всякого интереса слушая кого-то по телефону, устало потирая переносицу пальцами, свободной же рукой, уперевшись в крышу машины.Задумчиво кусаю губу и думаю о том, как несуразно вела себя в последнее время, позволив эмоциям в очередной раз взять над собой верх. Пока я как капризный ребенок сидела с тётушкой, которой легче от этого совсем не становилось, Алекс с Рэем и Фредериком решали дела нашего бизнеса. А ведь у них своих бумажек немало, учитывая, что благодаря заключенному союзу, верфь поднялась и поступило внушительное количество заказов на не самые простые яхты.—?Я сказал, хватит. Какие из слов не понятны, и на каком языке тебе в таком случае повторить? —?раздраженно шипит швед. С кем он разговаривает?.. Чарующая улыбка трогает красивые мужские губы, когда он поворачивает голову в сторону и замечает меня. Потом какое-то время молчит, нахмурившись, кивает, гипнотизируя своими ледяными, непроницаемыми глазами.Спустившись с лестницы, я медленно вышагиваю к нему, думая о том, что мне хочется многое рассказать, выговориться, ведь это, как ни странно, помогает. Особенно, когда слушает он. Задумавшись всего на пару секунд, я каким-то образом пропустила момент, когда Нильсен оказался рядом со мной, а затем резко сгрёб в охапку. Я полуприкрыла глаза, ощутив горячее дыхание на своей макушке. Потёрлась щекой о мужское плечо, потерявшись в его руках и уже необходимом запахе амбры и шалфея, который я вдыхаю каждый раз как свежий глоток воздуха. Нет, это определенно приятнее. От этого Александр замер на долю секунды, а уже в следующую с тяжелым стоном крепче прижал к себе.Странное чувство тревоги пытается вспыхнуть где-то глубоко в душе?— и нет, это даже не причина, касаемая состояния Аннет и всего, что происходит вокруг. Дело в самом Нильсене: почему мне кажется, что происходит что-то, чего я не знаю, прямо перед моим носом? Я всячески стараюсь не думать об этом, отбрасывая эти мысли, когда чувствую ладони Алекса на своей спине, что мягко поглаживают лопатки с поясницей.—?Я хочу, чтобы ты прогулялась со мной, лилла каттен,?— вдруг произносит, и его голос растворяется в моих волосах. Улыбнувшись, я мягко выскальзываю из хватки парня и осматриваю его с хитрым прищуром:—?Собираешься вывезти меня в лес?—?Конечно,?— совершенно серьёзно произносит Алекс. И когда в моей голове проскальзывает мысль, что сейчас он скажет что-то про красивые закаты, то слышу:?—?Будешь отрабатывать натурой за обращение в фонд безвозмездной шведской помощи.Да-а… Да-да…—?Ты уверен, что правильно понимаешь смысл слова ?безвозмездно?? —?прыскаю, когда мы подходим к машине и швед открывает для меня дверцу.—?Ну ещё бы! —?бодро и задорно, будто ему только что предложили ананасовый сок. Мужчина выбрасывает руку, преграждая мне возможность залезть в салон. Другой берёт за подбородок, кончиками пальцев приподнимает моё лицо, заставляя взглянуть в свои дымчато-голубые глаза. —?Это значит: ?Александр, я так рада, что ты спасаешь мой очаровательный, вечно притягивающий неприятности зад, и поэтому готова отблагодарить тебя, будучи послушным котёнком?.Нильсен сально улыбается, проведя языком по нижней губе в совершенно непрозрачном намёке. Ну ладно, хитрый лис… Я медленно приподнимаюсь на носочках и, дождавшись, пока он прикроет глаза, прижимаюсь к его губам в лёгком поцелуе. Но не даю возможности его руке притянуть меня за затылок и быстро проскальзываю в салон, благополучно пристёгивая ремень безопасности. Алекс распахнул глаза, удивленно уставившись на меня:—?Халтурщица…***Уже на середине дороги мужчина хотел было завязать мне глаза, но, откровенно говоря, особой необходимости в этом не было, ведь мой организм не знает понятие нормального сна уже две недели?— веки закрывались сами собой, не в силах даже приоткрыться, чтобы узнать, куда мы примерно едем. Разумеется, все мои вопросы прозвучали в пустоту?— кажется, разговаривая с машиной, было больше шансов, что она превратится в трансформера и ответит мне…А, ну ещё Александр вручил мне почётный титул Осла из ?Шрэка?.Когда мы вышли из машины, то он повёл меня в неизвестном направлении. Это была относительно открытая местность?— судя по окружающей почти идеальной тишине, нарушаемой лишь сильными порывами ветра. Я вдыхала чистейший воздух полными легкими, отчего едва не заходилась в кашле. Потом мы зашли куда-то. Ощутимое эхо. Глухо. Не пойму, то ли сыро, то ли пыльно. Решив не идти лёгким путём, швед поднял меня на руки, минуя лестничный пролёт, несмотря на мои мольбы снять с головы накрепко затянутый шарф, который, между прочим, так же пропах чарующим одеколоном Нильсена!—?Серьёзно, Алекс, мне уже страшно,?— признаюсь, однако лишь сильнее прижимаюсь к нему, будто в страхе, что он вот-вот уронит меня.—?Ты что, не доверяешь мне, маленькая мисс Харрис? —?протяжный, тягучий, точно мёд, голос, от которого внутри всё сжалось в приятном трепете. Ответить мне так и не предоставилось возможности, потому что Александр прижался губами к моей щеке, а затем, мягко выдохнув мне в ухо, обхватил мочку.—?Доверяю,?— я рвано глотнула воздух, чувствуя, как покрываюсь мурашками.Но не успела до конца прийти в себя, как вдруг он поставил меня на ноги, а в нос мне снова ударило обилие свежего воздуха. Глаза неприятно защипало от количества солнечного света с учётом того, что, заснув на какое-то время в салоне, мне так и не удалось взглянуть на дорогу. Я замерла в удивлении, не в силах оторваться от вида, открывшегося с высоты маяка, единственного построенного далеко от освещаемого водоёма. Собственно, теперь стало понятно, откуда такое обилие света: благодаря отражателю и мощной линзе. Ноги сами понесли меня вперёд, ближе к заборчику, откуда был виден холм, на котором нет ничего, кроме пустоши с лесистой местностью.—?Так, ладно, ты всё же решил столкнуть меня отсюда? —?нервный смешок вырывается из груди, пока взор продолжает сосредотачиваться на завораживающей меня красоте.—?Дурочка,?— бросает насмешливо, с напускной сердитостью.Нильсен молча подходит ко мне со спины, мгновенно заключает в кольцо рук, скрепляя пальцы в замок на моей талии. Губами прижимается к моему виску, глубоко вдыхает то ли аромат моих духов, то ли тот же природный воздух. Что бы это ни было, он впускает это в свои лёгкие и прижимается к моей спине, пальцами почти невесомо порхает по животу, мягко поглаживая.—?Закрой глаза, Агата,?— просит шатен, чуть наклонив голову в сторону.—?Что? —?с вопросом в глазах смотрю на него, показывая своё недовольство. Хочу смотреть на эту красотищу, разве не для этого посещают подобные места?.. —?Я ведь только что их открыла!—?Сделай то, что я прошу, мин кэра,?— настойчиво, но без какой-либо угрозы в голосе. —?У нас ещё будет время полюбоваться этим.Нежелание, конечно, по-прежнему бушует в груди и голове, но глядя в голубые глаза, не терпящие отказа, подчиняюсь. Прижавшись затылком к его плечу, все последующие минуты стараюсь выполнять всё то, что он произносит, обволакивая властной уверенностью, непоколебимой силой.—?Расслабься,?— хрипит, очевидно, почувствовав, как напряглось моё тело то ли в предвкушении и ожидании, то ли в напряжении, которое он сам вызвал во мне. Он и сам это прекрасно понимает, чем, уверена, довольствуется, улыбаясь шире Чеширского кота. —?Сделай глубокий вдох и подумай…—?О чём? —?спрашиваю, дрожа, в момент, когда Алекс прижался губами к моей шее, слегка её покусывая. Оставляет влажные дорожки, по которым проносится прохладный ветерок, заставляя приятно поёжиться.—?Вспомни какой-нибудь день, проведённый с Аннет. Абсолютно любой. Но, в идеале, самый приятный. Мысль о котором согревает вот здесь,?— мужчина невесомо проводит от шее и ключиц к груди: там, где чувствуется биение сердца. —?Мне нужно, чтобы ты выговорилась.Я подчиняюсь, всячески стараясь уследить за его голосом?— трудно было расслышать его в таборе мыслей, мелькающих на задворках сознания. Воспоминаний с ней до невозможного много и выбрать какой-то один определенный кажется невозможным. Проходит минута, две, может, три. И я, наконец, нахожу необходимый.Поляна. Раннее лондонское утро. Звуки гитары. Звонкий смех. Я жмурюсь, пытаясь зацепиться за мелькающие в памяти силуэты. Грудь неприятно щимит от мысли, что они уже стали размываться, забываясь. Осень. Октябрь двухтысячи пятнадцатого. Мне было исполниться пятнадцать через пару месяцев. Женщина с модельной фигурой, чья густая копна рыжих волос при свете солнца становится совсем огненной. Элизабет. Мужчина, сидевший рядом с ней на траве, уперевшись спиной в ствол дерева, играет на гитаре. Джоэл. Чья-то ухоженная рука, на которой уже отчетливо начали выделяться венки, ласково проводит по моим волосам, убирая те, что мешали, лезли в глаза. Аннет. Я лежу у неё на коленях, рассматривая эстетично смотрящихся родителей, что без конца улыбаются и смотрят то друг на друга, то на меня.—?Вспоминала?Трудно поверить, что это на самом деле Аннет. И все вокруг?— было реальностью, а не сном. Она не выглядела тогда как акула бизнеса, придерживающаяся своей высокой репутации. Она улыбалась, смеялась вместе с нами, шутила над своей младшей сестрой и бегающими неподалеку Данте с Диланом. Элиза повисла на шее своего приёмного отца, запрыгнув со спины и наблюдая за тем, как ловко он тасует карты. Аннет, конечно, этого не одобряла, но всё-таки смирилась. Играя на гитаре, отец рассказывал мне о машинах и о том, что научит меня полицейскому развороту; что в Румынии у него есть машина, которая по наследству досталась бы только мне. А после уже мама по моей просьбе в очередной (на тот момент казалось, в тысячный) раз рассказала мне историю их знакомства с Джоэлом и о том, как Аннет невзлюбила его с самого сначала, узнав о пристрастии к скорости?— своеобразной адреналиновой зависимости,?— которую тётушка точно не одобряла и которой поневоле стала зависима Элизабет.Гитара перестала звучать, воодушевляя каждого из нас, в момент, когда послышался ужасающий меня голос, звучащий низко и жутко. Казалось, что тень, выросшая надо мной с тётушкой Аннет, не была человеческой и к нам приблизился не Доминик Деверо Сильвер?— возле нас стоял настоящий хищник. И если его можно сравнивать с каким-нибудь мультяшным героем, то это был бы Шрам из ?Короля Льва?. Тот же хитрый взгляд?— узкие, глубоко посаженные серые глаза, что постоянно устрашали,?— та же манера общения с холодным, но безусловно сильным английским акцентом, которым он протяжно растягивает слова, будто каждый, кто с ним заговаривал, неспособен понять обычную речь. Сильвер хлопал в свои жилистые ладони, украшенные кучей татуировок, медленно, очень медленно, качал головой из стороны в строну и будто бы любовался, наслаждаясь, представшей перед ним картиной.—?Агата?..Вздрагиваю, прерывисто вдохнув, потому что, кажется, совсем не дышала. Александр встревоженно смотрит на меня, осторожно вытирая влагу с моих щёк. Надо же, а я даже и не заметила своих слёз…—?Да,?— провожу языком по губам, чувствуя на них солоноватый вкус. —?Я вспомнила.—?Не похоже, что это радостное воспоминание,?— хмуро проговаривает, глядя на меня, на что я отрешенно качаю головой, не соглашаясь. —?О чём ты подумала?—?Было утро, и мы все выбрались на поляну недалеко от особняка… —?сразу отвечаю, сильнее прижавшись к Алексу, кутаясь в его объятиях, словно бы это придаст мне сил. А он принялся слушать, не перебивая. —?Тот самый день, когда мы должны были заключить перемирие с твоей семьёй. Элизабет, моя мама, была настолько воодушевлена, что казалось, будто ей ничто не испортит настроение. Даже Аннет на тот момент почти сдалась, подумывая над тем, что в этом действительно будет своя польза.Я судорожно вобрала воздух в легкие и упёрлась затылком в место между ключицами и шеей Нильсена. Он в свою очередь опустил свой подбородок мне на макушку, молча слушая. Незаметно приподнял рукав моей водолазки, обнажая часть кожи на запястье и водя над тонким белесым шрамом незамысловатые чудные узоры на языке, известном только лишь ему одному. Это одновременно и сбивает нужную мысль, но, самое главное, отвлекает от ненужных.—?Тогда мы все были счастливы. И Аннет. Она была совсем другой?— не такой, какой стала после смерти сестры. Кажется, я в последний раз видела, как она шутила над ней и… —?сглатываю горький ком, что стал поперёк горла, удушающе,?— тогда к нам пришёл Доминик. Он… позвал мою маму. Опять. Я как-то сидела в кабинете отца, мы разговаривали, и тогда пришел Сильвер. Они вместе уехали куда-то, а вернулись поздно вечером. Мама была чем-то расстроена, ни с кем не разговаривала: ни со мной, ни с Джоэлом. А в то утро он забрал её, сказав, что лично отвезет в аэропорт к моменту вылета. Папа не позволил ей ехать одной, поехал с ними, а Доминик и не был против. Они опоздали на рейс… и через несколько часов Оливия выслала за ними личный самолёт.Я понимаю, что, возможно, рассказываю лишнее, ненужное ему и неинтересное. Но не могу остановиться. Оно будто бы само собой выливается, словно внутри меня прорвало вековую плотину.—?Не могу отделаться от мысли, что, когда мы сцепились с тобой там, у бассейна, мои родители уже…—?Можешь не говорить это…—?Разбились,?— договариваю, невольно вздрагивая в его руках. —?Потом эта, перелом и этот шрам как вечное напоминание о том дне и о том…?— я нервно сглатываю вязкую слюну, собираясь признаться будто бы в смертном грехе. Но каково было было моё удивление, когда уже в следующее мгновение я услышала:—?Что ты стала зависима.Разворачиваю голову набок, встречаясь лицом к лицу с мужчиной, что сосредоточенно смотрел на меня всё это время. Мой брови приподнялись, а рот раскрылся. Первые секунды меня охватывает вихрь эмоций: страх, непонимание, шок. Хочется спросить, но вскоре становится очевидным то, что ему было нетрудно узнать об этом. Об этом знали только двое людей, одна их которых предположительно находится в царствии Морфея, отдыхая от двухнедельного стресса, а вторая?— в коме.Он знал и ни разу не сказал ничего об этом. Не осудил, как и обещал. Сердце предательски учащает ритм, как сумасшедшее колотится в груди.Я молча киваю, угрюмо отводя взгляд от дымчато-голубых радужек.—?Сначала это были морфологические препараты, которые помогали расслабиться хоть ненадолго после смерти родителей. Потом?— обезболивающие, выписанные лично врачом, разумеется, в пределах медицинской нормы… которую я совсем скоро нарушила. Аннет волновалась за меня, хотела помочь. Несмотря на то, что ей самой было нелегче, ведь прошло всего полтора года после смерти моих родителей, как умер Доминик. Три смерти близких людей. Мне следовало сделать всё, чтобы помочь не только себе, но и ей тоже. А я думала только о себе. Постоянное самобичевание: ?если бы я поехала тогда с родителями, может, что-нибудь, да изменилось бы?,?— подпитывалось очередной дозой. И я пыталась остановиться, честное слово, пыталась, но всякий раз, когда заходила в стены особняка, проходила мимо их комнат, то срывалась, хотя клялась Аннет, что завязала… Я подумала, что, если уеду в Ванкувер, нам всем станет проще пережить это,?— с губ сорвался тихий смешок,?— но выяснилось, что в одиночку бороться с этим очень трудно.Александр вдруг согласно кивнул?— я почувствовала это макушкой. Перед глазами цветными калейдоскопом мелькали отрывки тех лет, когда меня начали преследовать кошмары, зарождался панический страх, случались первые нервные срывы. Самым ужасным из всего этого была ломка, потому что я буквально загибалась, лёжа по несколько дней на кровати, почти не вставая. Грустно улыбаюсь этим воспоминаниям.—?И я сорвалась. Это сродни диете. Знаешь, чем больше ты себе запрещаешь, тем вероятнее шанс, что ты съешь по итогу больше, чем успела скинуть? Случилось то же самое, только… не с едой,?— я вздыхаю, кусая щёку изнутри. —?Не знаю. Я скептически отношусь к Богу, но наверняка именно он тогда направил ко мне Элизу. Она нашла меня на кухне и откачала, а потом осталась, чтобы помочь, как только может, потому что не хотела оставлять меня. Она каждую ночь слушала мои крики, терпела оскорбления, которые я не в силах была контролировать, успокаивала и, что удивительно, справилась сама, без посторонней помощи, так никому и не рассказав о тех… неприятных моментах.Мы оба понимаем, что, поделившись этим, я приблизилась к недавнему происшествию, когда нескольких человек отравили на свадьбе Эммы и Гида. Ни для кого это не было новостью: даже со стороны можно заметить, когда эти крышесносные ощущения человеку знакомы и когда они в новинку?— а мы с Симой уж точно не входили в их число. Я так же призналась в том, что эти две недели принимала успокоительное, которое, пускай мне и выдавала лично из рук в руки медсестра, но всё равно вызывало привыкание и несдерживаемое желание хотеть большего. Не трудно догадаться, что в любой момент я могу снова сорваться, особенно если Аннет не проснётся. Не могу, я не могу потерять ещё и её. Она заботилась обо мне столько лет, взрастила и поставила на ноги после того, как Элиза в буквальном смысле вернула к жизни. Сомневаюсь, что у неё у самой останутся силы возиться со мной, так что страх остаться одной, не прекращая, одолевает меня который день.Немного помолчав, Александр произносит:—?Спасибо за честность,?— я накрываю его ладони своими, теснее прильнув к нему, хотя, казалось бы, теснее некуда. Удивительно ещё то, что больше не было того барьера, который блокировал во мне возможность рассказать мужчине всё подчистую, как тогда, в кафе. Он чуть остраняется от меня, и от потери прижатого ко мне тепла теперь спину обдает прохладой. Не успеваю возразить, как швед разворачивает меня к себе, обхватывая лицо ладонями и заглядывая в глаза. —?Ты как-то сказала, что я не могу знать, будет ли в порядке Аннет. Ты права, не могу. Но я обещаю тебе, что ты больше никогда не будешь одна, Агата.По телу проносится едва заметная дрожь, на самом деле ударившая сильнее тока. Часто задышав, я неотрывно смотрю в уже давно нечужие глаза, ставшие необходимыми, как солнечный свет. Я не успеваю сама податься вперёд, как его лицо склоняется над моим, а губы властно находят мои собственные, сминая их в таком требовательном, долгожданном поцелуе. Я вкладываю в него всё, что у меня есть. Свою любовь. Своё одиночество. Свои надежды. Всю свою печаль, которую он как будто бы норовит забрать себе, и всю нежность, которую в этот самый момент испытываю. Мой язык переплетается с языком Александра. Я выдыхаю, скольжу ладонями по шее шведа вверх, а потом зарываюсь в каштановые волосы, не позволяя отстранится. Хоть он и не пытался.Тихий протяжный стон оглушает сильнее крика. Чей?— непонятно. Да это и не важно. Я вмиг оказываюсь прижата к холодной стене маяка, находясь теперь в тесном пространстве между ней и Нильсеном. Не проходит и секунды, как его руки обхватывают мои запястья и поднимают над головой. Де жа вю. Мы оба стали заложниками какого-то особенно острого голода, сдерживать который становилось труднее с каждым днём, проведённым в обществе друг друга.Чувствуя сотни разрядов тока, стараюсь двигать губами в такт его губам. Невозможно было сосредоточиться на своих бешеных ощущениях, что суматошно бились в голове и душе. Нильсен спускается ниже, не прекращая удерживать мои запястья вместе. Скользит губами к моей шее, пока ладони с силой сжимают и поглаживают упругие бёдра. Я тщетно пытаюсь свести тянущие от сумасшедшего возбуждения ноги, за что на ягодицу приходится хлёсткий удар?— не слишком сильно, скорее предупреждающе,?— от неожиданности которого я взвизгиваю.—?Нет. Раздвинь ноги,?— приказывает, отодвинув ткань промокшего белья и пальцами проникнув внутрь. Растягивая стенки влагалища, с каждым разом двигаясь интенсивнее и резче, он заставлял меня двинуться навстречу, к ласкающей руке. И когда я готова была развалиться, вытянувшись тоненькой струной, он вытащил пальцы, следом облизнув их. —?Ещё не время,?— хрипло выдохнул в мои приоткрытые губы, с которых сорвался возмущённый хриплый стон от этого вида.В этот же миг Алекс прижал меня лицом к стене. Свободной рукой скользнул вниз, сжимая мою грудь сквозь ткань водолазки. Он рванул её вверх, забравшись под чашечку кружевного нижнего белья, а вместе с тем и юбку, которая теперь безвольно свисала на талии.Я, постанывая, выгибаюсь грациозной кошкой. Сжимая кулачки, прислоняюсь лбом к прохладе кирпичной кладки, будто в попытке снизить жар собственного тела. Вкупе с пылким дыханием, слова на шведском разносятся над самым ушком, приятной мелодией касаясь и лаская слух, возбуждая. Мужчина тянет и пощипывает вздыбленные соски. Целуя шею, языком касается прохладной кожи, а затем вбирает, оставляя метки, следы своих укусов. Я отчаянно глотаю воздух и закусываю щёку, когда Нильсен, дёргая ремень брюк, приспускает их. Чёрт возьми, как я хочу почувствовать тебя внутри! Судя по всему, потерявшись в туманном мире сладострастия, эти слова бесстыдно сорвались с моих губ, о чём говорит самодовольная, хитрая усмешка Александра. Он входит быстро и во всю глубину. Зарывшись в мои волосы пятерней, тянет назад, заставляя выгнуться сильней. Все прочие эмоции померкли, побледнели на фоне эйфории, пришедшей ко мне с ощущением полной заполненности, его такой желанной близости. Алекс двигался во мне, с каждым толчком вколачиваясь ещё сильнее. Быстро, глубоко и исступленно, принося тем самым больше удовольствия.—?Ты потрясающая, каттен,?— он прижался грудью к моим лопаткам, распалив крышесносное удовольствие во мне до предела. Сжал мои бёдра, оставляя на них красные следы?— приятная боль. Меня охватил нескончаемый зной от нарастающей амплитуды грубых, резких движений, что приближали нас к неминуемому пику.—?Только не останавливайся, прошу,?— прошептала я, нет, прохрипела, словно в бреду.Голова кружилась от вихря эмоций. Господи, это до невозможного приятно! Жар напряжённого члена, скользящего внутрь и наружу, казался мне невыносимым. Он часто, до упора двигался во мне, а я?— ему навстречу, подстраиваясь под ритм, обхватывая плотным кольцом мышц. Крышу стремительно сносило нам обоим.Мои губы трогает счастливая улыбка ровно до того момента, пока глаза не закатываются от острого возбуждения, пронизывающего тело в мощной разрядке. Пара фрикций, и Нильсен кончил, достигая своего пика мгновением позже, устало опустив голову мне на спину. Приглушённый рык вдруг донёсся до моего помутненного рассудка, посылая ощутимую дрожь по коже. Длинные пальцы подхватили моё лицо за подбородок, после чего швед собственнически впился в мои губы. Страстно, глубоко, посасывая и лаская кончиком языка нижнюю. Так, словно попытавшись выразить тот ураган, разросшийся в наших душах.Вскоре он отстранился, разрывая поцелуй, как только почувствовал, что воздуха в лёгких уже не хватало. Приоткрыв глаза, не отрываясь рассматриваю идеальные черты мужского лица, пока Нильсен наспех приводит себя, а заодно и меня в порядок. Ласково заправив белую прядь мне за ухо, наклоняется, и я вновь прижимаюсь к мускулистому телу, слушая наше тяжёлое и сбивчивое дыхание . Соприкоснувшись лбами, мы не отпускаем друг друга. Никто из нас этого не хочет. Сердца бились в унисон, громко, невероятно быстро.—?Если ты привёз меня сюда за этим, то я согласна на частые прогулки,?— сообщаю внезапно для самой себя, на что швед хмурится, пускай и широкая улыбка Чеширского кота раздвигает его губы.—?Вообще-то, нет,?— он склоняет голову. Задумчиво взглянув на меня, проводит пальцем по коже на моей щеке, поглаживая. —?Ты буквально разрушила все мои планы, каттен.Немыслимо. В голове не укладывалось: это мы стоим в некогда запрещенной близости, это я позволяю ему касаться себя, сладко выстанывая его имя, охотно реагируя на каждое прикосновение. И всё это действительно происходит. По-настоящему. Скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что такое произойдет, я бы заливисто рассмеялась, покрутив пальцем у виска, либо ?согласно? закивав.Связаться с ним казалось мне самой большой ошибкой?— хуже только день нашей встречи с ним. Могла ли я на тот момент допустить мысль о том, что человек, в первые секунды вписавшийся в звание ?врага народа?, станет тем, кто понял меня, зародив требуемый покой на душе и в сердце? Определенно нет. Догадывалась ли я о том, что эти чувства незамедлительно пробуждались во мне, путая и затуманивая все мысли? Да, определённо. Однако продолжала незримо бороться с этим, уверенная в том, что без всего этого мне будет куда проще. Вскоре, спустя стремительно летящее время, попросту ни сил, ни желания бороться с этим безумием не было…Да, сил совсем не осталось. Но ощущение именно этой истомы казалось приятной, нужной. Как и все, я крайне расстроена событиями минувших дней. Но мне, чёрт возьми, действительно полегчало. Я нескончаемо рада была избавиться от свинцовой тяжести, наливающей грудь и тянущей жгучей болью. Хочется верить, что я не сошла с ума и эти чувства, порхающие в районе груди волнующим трепетом, по меньшей мере, взаимны. Ещё один сумасшедший поцелуй лишает меня дыхания и отбрасывает напрочь угнетающие мысли, думать о которых больше совсем не хочется...