Точка невозврата. Часть 2. (1/1)

2 года назад—?Я тоже безумно рада видеть тебя, Александр.И эта фраза стала точкой невозврата просто потому, что ею словно спустили цепного пса. Никто даже не ожидал следующих действий: швед во мгновение ока оказывается напротив шатенки, и любой другой, включая меня, испугался бы, отшатнулся, вскрикнул или закрылся. Сима стояла неподвижно, всё так же держа руки сцепленными за спиной. Мне всерьёз начинает казаться, что у этой девушки замедленная реакция, ведь то, как медленно она перевела внимание с меня на стоящего близ неё Александра, пугает и одновременно с тем вызывает недоумение. Она его совсем не боится: ни плохо сдерживаемой ярости, ни пугающих глаз, которые, несмотря на свой холод, прямо сейчас полыхали.Не контролируемым позывом внутри себя иду вперёд, желая отвести Нильсена куда-нибудь подальше. Но Рэй не даёт мне этого сделать, хватая за руку, и осторожно качает головой, одними губами прошептав: ?Лучше не лезь?. Рвано вобрав воздух в лёгкие, я соглашаюсь и отступаю назад, напряжённо наблюдая за этой картиной.—?Как жаль, что не могу ответить тебе тем же,?— в низком голосе пульсирует злость, которой даже я не слышала в свой адрес, но девушка вновь удивляет меня, когда в ответ на его фразу лишь улыбается, покачав головой. Она делает сначала один шаг и, положив руку на плечо Алекса, что-то шепчет ему на ухо, а затем и второй шаг, после которого обходит мужчину и приближается ко всем остальным и в том числе?— ко мне…—?А я всё поражалась, как змея может прикидываться человеком? —?звучит мягкий голос, и я с удивлением наблюдаю за Евой, будто бы в задумчивости прокручивающей вино в своём бокале. Когда она отрывается от рассматривания напитка, то с натянутой улыбкой смотрит на Серафиму. Та с напускным интересом встречает взгляд ярко-карих глаз, слушая. —?Но вот живой пример прямо передо мной. Серафима, детка, невежливо не здороваться со старшими, не находишь?По-прежнему стоя в паре широких шагов от меня, шатенка, повернув голову и склонив её набок, смотрит на Скай. Снова эта важная поза, безразличный взгляд и растянутая на губах улыбка. Её смешит каждый присутствующий здесь, будто смотрит на цирк-уродов.—?Ева, видишь ли, когда растёшь в клетке с ужами и гадюками, то невольно становишься одним из них. Такого не бывало ещё в природе, зато всю нашу ситуацию, я считаю, можно занести в красную книгу.Брюнетка замирает, скривив полные алые губы:—?Я думаю…—?Тебе не нужно думать, Ева! —?чуть ли не во всё горло смеётся Серафима. —?Не напрягай зря черепную коробку, детка… —?произнеся последнее слово с отвращением, она глубоко вздыхает, будто бы борясь с внутренними демонами внутри себя, а затем вновь голубые глаза цепляются за меня, оценивающе пробегаясь с ног до головы.Ева стоит в неподвижности, и я прямо-таки вижу, что её потряхивает от злости. Как и остальных здесь. Каждый смотрит на шатенку с презрением и плохо скрываемой ненавистью. Даже Эмилия, некогда кажущаяся мне доброй душой с самым чистым сердцем, кажется, уже жалеет о том, что пригласила Симу на свой юбилей. Правильно говорят, всегда найдётся тот, кто будет лучше тебя?— вот, казалось бы, совсем недавно Ева отчитывала своего мужа, но нашлось уже два человека, сумевших закрыть ей рот…—?Рада знакомству… —?проговаривает девушка, и только сейчас я замечаю придыхание на согласные, что наводит на мысль об уже хорошо знакомом акценте. Шведка. Услышать крайне трудно, но если прислушаться и есть с кем сравнивать, то не невозможно.—?И я,?— никакой руки не следует, только сдержанные кивки голов друг другу.—?К моему сожалению, обстановка и присутствующие здесь люди всячески пытаются выставить меня в плохом свете, но мне очень хотелось бы познакомиться с Вами поближе, мисс Харрис,?— Сима улыбается, и теперь лицо, говорящее о скуке и безразличии, говорит о фальшивости и натянутости. —?О, или, прошу прощения, как мне лучше к Вам обращаться? Миссис Нильсен и миссис Линд? —?шатенка впервые за вечер посмотрела на Элизу, при этом будто бы делая одолжение всем нам.Поначалу до меня не сразу доходит суть и весь подвох её вопроса, но следующие слова подтверждает мои догадки:—?Я к тому, что львица старой аристократии немного поспешила давать обещание, решая судьбы других людей и выдавать замуж своих племянниц,?— каждый поголовно застывает в немом шоке, вытаращив глаза на говорящую. А лично я слышу тревожные звоночки где-то на задворках сознания, пытаясь умерить ускоряющийся пульс. —?Просто мне кажется, что у неё нет права принимать такие решения, не посоветовавшись с вами, леди! Это не она, а ты имела право на полное правление бизнесом после смерти Элизабет и Джоэла,?— я вздрагиваю, когда понимаю, что Сима обращается теперь лично ко мне,?смотря прямо в глаза,?— и это не она собирается выходить замуж по договору, лишь бы успокоить взвинченную аристократию.У меня неприятно засосало под ложечкой от упоминания моих родителей. Теперь всё стало понятно. Неудивительно, почему всем так противна Серафима?— она бесстыдно лезет в дела и, что самое ужасное, души всех людей, выворачивая и обсуждая на глазах у других. И как она только смеет? Сердце отбивает сумасшедший ритм по рёбрам, ногти садняще впиваются в кожу скрещенных на груди рук.—?Это касается только меня и моей тётушки, не считаешь? —?Серафима не спеша приподнимает подбородок, пару раз моргнув. —?Я погорячилась, наговорив много лишнего…—?Но ведь ты не хотела того, чтобы она решила что-то, касаемо твоей личной жизни, ведь так? —?без понятия, когда мы успели опустить официоз, но да это и не важно. —?Ты требовала объяснений и обвиняла Аннет во множестве своих душевных проблем.Дышать становится труднее. Откуда. Она. Знает. Хотя, это мало волнует меня сейчас. Намного смешнее и интереснее тот факт, что Сима, чёрт бы её побрал, права. Каждое слово?— чистая правда. Я до последнего была против перемирия, отвращалась от мысли, что вынуждена прикидываться влюбленной и счастливой на глазах у прессы, а уж от мысли, что придётся выйти за Нильсена меня буквально воротило первые дни. Но сейчас от всего этого я только закипаю.Можно совершить какую-нибудь глупость, а можно поступить так, как поступают рассудительные женщины. Так, как поступила бы Аннет и… Элизабет.Я шумно вздыхаю и, прочистив горло, сокращаю расстояние между нами с шатенкой одним шагом. Остался ещё один, чтобы в прямом смысле дышать друг другу в лица. Серафима ненамного выше меня, а с учётом высоченных каблуков она наравне с Александром, если даже не выше на пару сантиметров. Поэтому мне приходится приподнять голову, чтобы впериться в небесного цвета радужки. Все остальные продолжают наблюдать за этой эстафетой: кто первее поставит Симу на место.—?Кажется, ты не поняла… —?я делаю ещё один шаг, всячески скрывая то, что выдаст мою злость и ту же нервозность.С такими, как эта девушка, нужно играть по их правилам. Это является единственным выходом, поэтому необходимо взять себя в руки и сделать так, как поступили бы кровные Харрисы. Они использовали холодную рассудительность, за которую частенько страдали и шли на жертвы. Без понятия, как это обернётся в мою сторону, но сейчас я чувствую то, что должна сказать. И говорю это, приводя окружающих в ещё больший ступор:—?Слово Аннет Сильвер-Харрис?— это моё слово. И если она сказала, что так лучше, значит, так оно и будет. Вам известно, насколько умна эта женщина. Она всё хорошо обдумала и приняла верное решение, заботясь о благополучии всех нас,?— девушка слушает меня, внешне вновь не выражая каких-либо эмоций, впрочем, надеюсь, как и я. —?Так что не стоит тревожиться за меня или кого-либо ещё из моей семьи, Серафима. Мы все рады, что этой бессмысленной вражде пришёл конец…Не знаю, как остальные, но Аннет похвалила бы тебя, Харрис. Не так часто ты заступаешься за честь и уважение к своей семье…Я случайно встречаюсь глазами с Александром, что пристально смотрит на меня и незаметно кивает головой. Чувство, похожее на облегчение, наполняет меня, а улыбка трогает мои губы. Вижу, как в его взгляде мелькает что-то похожее на… уважение? Когда я отворачиваюсь, не желая забыть суть ещё недосказанных слов, то внимание цепляется за Рэя. Улыбаясь, мы обмениваемся гордыми взглядами, после чего я говорю уже шатенке, замершей в погружённой задумчивости:—?К слову, если ты вдруг не знаешь, брак моей тетушки с покойным Домиником Сильвером был такой же вынужденной мерой, по договору, только лишь для заключения вкусного предложения,?— и ухожу в сторону стеклянного павильона под внимательные взгляды присутствующих. И только вернувшиеся Гид с Андером под ручку с малышкой стояли и абсолютно ничего не понимали…***Что может быть проще, чем отгородиться ото всех, спрятавшись у бара и наблюдая за вращением десятицентовой монетки? Не слышно ни музыки, ни голосов?— только лишь тихое жужжание от кручения. Металл всё вертится и вертится, завораживая, гипнотизируя, привлекая к себе всё моё внимание…Резкий хлопок.Мужская рука накрыла монетку, за которой я наблюдала с глупой улыбкой, а теперь же вздрогнула от неожиданности. Подняла голову и заулыбалась ещё шире, увидев перед собой отца, что так же улыбался мне.—?Принцесса, это отвлекает… —?мягко проговаривает Джоэл, одним движением сажая меня к себе на колени.—?Прости,?— виновато-пристыженно, отчего папа ухмыляется.—?Почему ты не с кузенами? —?спрашивает, целуя меня в макушку.Я пожимаю плечами, обняв его за шею и рассматривая вещи на столе. Какие-то бумаги, печати и чеки. Джоэл вдруг подбрасывает в воздухе монетку, за чем я завороженно слежу, запрокинув голову. Он сразу ловит её и ловко покручивает между пальцев, после чего вдруг зажимает в кулаке. Я смотрю на него внимательно, изредка поглядывая на его руку, в которой спрятана монетка, и думаю о том, почему внешне я?— вылитая копия мамы. Те же рыжие кудрявые волосы, тот же нос, глаза, цвет кожи. И характер у него больно мягкий, в отличие от моей тёти; мама же — что-то среднее между этими двумя. Но все поголовно: Джоэл, тётушка Аннёт и даже дядюшка Чарльз,?— были рады тому, что я унаследовала внешность Элизабет. Они возлагают надежды на то, что когда я вырасту, то и характером стану, как она…Отец разжал кулак, но при этом не прекратил придерживать между большим и указательным пальцами монетку:—?Ты слышала что-нибудь о ?двух сторонах медали?, рыжик? —?я ненадолго задумываюсь, уставившись куда-то сквозь мужчину, отчего он смеётся, вероятно, находя меня забавной. —?Это значит, что, например, у любого поступка есть и хороший смысл, и плохой. Взять твою маму: она хочет уговорить твоих родственников примириться с другими хорошими людьми, но Аннет против, потому что у этого поступка будет как хороший исход, так и плохой. Понимаешь?Я не успела ответить, застыв, когда глаза Джоэлу закрывают две ухоженные ладони. Подняв голову и увидев ниспадающие рыжие локоны, я хотела была радостно крикнуть, но склонившаяся над нами мама молча покачала головой. Но во всём этом не было необходимости, потому что отец, даже не видя, понял, кто стоял за его спиной.—?А вот и она. Я прав?..—?Да ну тебя! Я так не играю,?— обиженно проговаривает Элизабет, облокачиваясь на край письменного стола. Я спешу оправдать его, говоря, чтобы мама не обижалась, из-за чего оба родителя смеются, после объяснив мне, что никто не на кого не обижается, они просто шутят.Джоэл мягко сжимает руку моей мамы и тут же целует, неотрывно смотря на неё:—?Как прошло? —?спрашивает, наверняка имея в виду то, над чем она трудится непонятно зачем. И чего ей так сдались эти швейцарцы… или шведы?—?Пока никак,?— она грустно вздыхает, поджимая губы. —?Аннет уехала. Вечером поговорим… —?мама смотрит на меня и протягивает руку, проводя кончиками пальцев по моим волосам. —?Как ты, Дестини?..Дестини…Только один на всём свете человек может произносить это с такой любовью (ну, или я такого ещё не встретила), сильной и безграничной. ?Агата Дестини Харрис…??— кажется, мама рассказывала, что второе имя ей подсказала одна женщина, с которой ей хотелось бы, чтобы примирилась тётушка Аннет.—?Бет.Грубый мужской голос доносится сбоку. В дверном проёме, облокотившись плечом на косяк, стоял мужчина. Вечно ухоженный, с хорошей стрижкой, в дорогих костюмах, внешне спокойный и расслабленный, но вместе с тем грозный, с устрашающий серостью своих глубоко посаженных глаз. При виде него у меня почему-то постоянно пропадало желание улыбаться.Как и у мамы с папой…Первая отмирает Элизабет, опустив некогда сложенные на груди руки, которые теперь свисают вдоль её туловища. До его появления смеющаяся, она выпрямляется и смотрит на не слишком приятного нарушителя нашего разговора:—?Доминик,?— сухо, без интереса, раздражённо. —?Чего тебе? Аннет вернулась, потому что забыла взять тебя с собой для вида?—?Смешно-смешно, свояченица,?— муж тётушки смеётся, но мне кажется, что мысленно думает о том, чем бы бросить в маму. Джоэл будто бы чувствует то же самое, что и я, поэтому опустил меня на ноги и встал со стула. Остановившись за спиной матери, как опора, он придерживает мою руку, не отпуская.—?Чего тебе надо, Сильвер? —?недовольно повторяет отец, глядя на Доминика, что, капитулируя, поднимает руки. В уголках его глубоко посаженных глаз, цвета похожего на мой, появляются морщинки, а жуткая улыбка растягивает губы.—?Просто поговорить с твоей женой, Джоэл. Конечно, если никто из вас не против… —?сказав это, мужчина играючи наклоняется и заглядывает мне в глаза, будто бы наше несогласие дало бы ему ?стоп? знак.Элизабет оборачивается через плечо и в ответ на настороженный взгляд своего мужа согласно кивает. Тут же идёт к Сильверу и минует его в дверном проходе, напоследок что-то сказав тому прямо в лицо…Резкий хлопок.Я вздрагиваю от неожиданности, когда чья-то ухоженная рука прерывает вращение монетки. Поднимаю голову и тут же показательно закатываю глаза, видя перед собой уже знакомую персону. Не долго же длилось моё уединение…Шмыгнув носом, наспех вытираю влагу под глазами и с вопросом смотрю на Серафиму.—?Я полагаю, мы неправильно начали наше знакомство, мин кэра,?— усмехается, судя по всему, её позабавило моё удивление, отразившееся на лице.Шатенка встаёт с высокого стула, собираясь обойти бар. И только сейчас я сумела заметить, что она хворает на одну ногу, чего практически не видно. Хотя никаких признаков повреждения не было: ни синяков, ни царапин, ни опухолей. Ничего, что объяснило бы странную походку. Может быть, она просто-напросто натёрла ногу на таких-то каблуках?..Когда она возвращается, то ставит передо мной бутылку шампанского. Ещё запечатанную.—?Слышала, женщинам в роду Харрис нельзя много пить?..Звучит, как насмехательство, что снова разжигает во мне недавно потухшее пламя. И плевать, что вчерашний вечер доказал слова шведки. Перевалившись через барную стойку, достаю бутылку бурбона, отчего Серафима довольно улыбается, вскидывая бровь. Разливаем жидкость по стопкам, звонко ударившись стеклом о стекло. Сначала одна, за ней?— вторая, третья, пятая, десятая. Счёт количества выпитых разом стопок ?за здоровье именинницы? сбивается, как и счёт времени, а язык и внутренности обжигает, приятно расслабляя.Главное потом спокойно доковылять до такси, которое отвезёт меня в отель…Остаточный эффект после коктейля Санрайз, которым мы разбавляли это янтарное безумие, действует на меня потерей равновесия?— если бы не было рядом бара, на котором мы чуть ли не лежим, то давно бы свалилась. Странно то, что у меня появляется странная сухость во рту. И это при том, что мы почти не закусывали.Я тянусь к стопке, но промахиваюсь и роняю её на пол. Лениво придерживая голову за подбородок, Серафима склоняет голову и смотрит на разбитое стекло, после чего пожимает плечами и берёт в руку бутылку, в которой осталось ещё немного спиртного:—?Ты нравишься мне, Агата,?— честно признаётся шатенка. —?Но вот в чём дело… —?прокручивает бутылку, а с ней и содержимое. —?Понимаешь, тебе лучше вернуться в Лондон, подойти к тётушке и сделать всё, чтобы убедить её расторгнуть контракт,?— размеренным, мягким голосом диктует мне, словно я обязана её слушать.Эта мысль злит меня. Да кто она вообще такая?! Кровь пульсирует. В ушах с бешеной скоростью грохочет сердце, но… я не уверена, что всё это связано с моей неприязнью к этой барышне. Я заставляю себя сосредоточиться.—?Кажется, мы это уже обсудили?— не тебе лезть в дела наших семей.Серафима фыркает со смеху:—?Не поняла, значит,?— и запрокидывает голову, выпивая остаток бурбона с горла. —?Во-первых, просто, чтобы ты знала, я росла с Евой, выпивала с ней водку, разные коктейли в клубах, а вечерами частенько дегустировали вино. Русских не перепить, так что у меня, считай, уже иммунитет…Наблюдая за ней с отвращением, буквально чувствую, как всё внутри меня переворачивается, предупреждая о рвотных рефлексах. Когда шатенка оставляет ещё немного, то протягивает содержимое мне с самодовольной улыбкой. Я беру, но пока не отпиваю.—?А во-вторых, в том-то и дело, кэра, что ?наших?. Все эти люди мне близки, я знаю их с младенчества. Я росла с ними. Вы затеяли игру, которая не приведёт ни к чему хорошему, уж поверь мне. Неужели с той аварии,?— девушка, икнув, пальчиком указывает на шрам на моей руке,?— ты ещё не поняла, что с ним опасно спорить и пытаться схитрить? Игры с Нильсеном заранее проигрышные; они чреваты последствиями. Впрочем, Рэй не так уж далеко ушёл…Мне становится жарко. Хотя джинсовку, вроде бы, сняла уже давно. Мне хочется избавиться от топа и треклятой юбки, которые кажутся неудобными. Игнорируя половину слов, отпиваю бурбон уже, кажется, не чувствуя жжения на языке. Руки отчего-то вдруг не слушаются меня, а пустая бутылка кажется мне очень тяжёлой, из-за чего я неловко ставлю её на барную стойку.Проводя пальцем по пухлым губам, Сима вскидывает брови и лыбится, потупив взгляд, мол, я с ней не знакома. С какой-то неестественной одышкой, встаёт со стула напротив меня и, выпрямившись со всей присущей грацией, накрывает мою ладонь своей:—?Держись подальше от Александра… —?шепчет на ухо, обжигая обоняние горечью каштановых волос, пропахших бурбоном. —?И сестре своей посоветуй бежать подальше от Рэя. Поняла, мисс Харрис?..Александр.Мне нужен Александр.Я смотрю на свои руки и понимаю, что те до ужаса дрожат. Это даже не мелкая дрожь. Закрываю лицо ладонями, зарывшись в волосы, и слушаю стук собственного сердца. Внизу живота стягивается тугой узел, когда я представляю, что стоит мне отыскать его, прижаться к сильному телу, то его руки мягко обнимут меня в ответ и прижмут к себе. Шумно вздыхаю и провожу зубами по нижней губе. Омывшая меня волна возбуждения заставляет встать на ноги и пойти обратно к садику в надежде, что там мне удастся найти того, кто бесстыдно заполнил половину моих мыслей.Моё тело словно горит огнём, не знаю, хорошо это или плохо. Но лично мне?— хорошо. Провожу рукой по лбу и шее, стирая выступившую испарину, хотя на улице довольно прохладно… Было, наверное. Ступая вперёд, я попутно извиняюсь перед людьми, которых сношу, со стороны заметив какую-то возню:—?Ты меня больше не любишь? А ты ведь должен был обо мне заботиться… о нас! Никто из вас меня не любит, да? Потому что я враждебная и напыщенная стерва, которая фальшиво улыбается и придумывает коварные планы, как бы всех рассорить?..—?Сима…—?Сима, смотри на меня! —?слыша дрожащий, но не упустивший приказного тона голос Эммы, я заворачиваю за угол и фыркаю, когда вижу, как шатенка вцепилась в рубашку Александра. Сзади неё стоял Рэй, придерживая за локти и будто стараясь усадить на лавочку, а впереди?— де Гиз щёлкает пальцами у лица девушки.Ну да, иммунитет у неё. Как же…—?Эмма-а… Ты, вроде, тоже не любишь меня? А раньше нам было хорошо…—?Я давала врачебную клятву, так что моё отношение к тебе не имеет сейчас никакого отношения. А теперь соберись и скажи, что ты пила или ела,?— аристократка обхватывает лицо Серафимы, заставляя посмотреть прямо в глаза. —?Ты вся горишь, а это не хорошо!—?Бурбон…Все резко оборачиваются ко мне. Я морщусь, беспардонно вожу рукой по груди,?— не понимаю, не могу себя контролировать,?— и ниже, по животу, пока кто-то вдруг не подхватывает меня с обеих сторон под руки. Всё плывет, улица куражится. Это уже не хорошо. Элиза отпихивает парней, отчего я недовольно рычу, и садится рядом со мной, заглядывая в глаза.—?Они отравились. Все признаки… —?заключает, бросая беглые взгляды ещё на двух людей, развалившихся на лавочках подле нашей.—?Но… я не понимаю! —?нервничает Эмма, качая головой. —?Этого не может быть! Андер с Гидом лично отвечали за всю выпивку! Они же проверяли…Дальше всё происходит безумно быстро, но в то же время медленно и расплывчато. Нильсен, несильно тряхнув де Гиз за плечи, заставляет её сосредоточиться. Дорогая, в принципе, можешь не торопиться?— мне и сейчас неплохо. Однако мой внутренний голос она услышать не в силах.Не теряя больше времени, девушка берёт себя в руки и бежит за аптечкой. И Алекс, и Рэй помогают Элизе, решившей воспользоваться самым быстрым подручных средством?— лимонным соком. Она успевает прочистить желудок тем двум парням из персонала, которых развезло намного хуже, а когда очередь доходит до нас, то уже прибегает Эмма с чёрной сумочкой и вводит налоксон Серафиме, не жалея. Кузина же делает то же самое со мной, пока я расслабленно лежу и наблюдаю за безостановочной каруселью у себя в голове.Всё это время Александр легко обнимает меня, постоянно проверяя, спадает ли жар. Я прикрыла веки, чувствуя, как он невесомо проводит по моим уже спутанным светлым волосам, шепча что-то недоброе на шведском. Он волнуется, переживает, хоть и не лишается собранности, в отличие от остальных, будто уже не раз приходилось видеть подобное. Эмма же мягко опускает на свои колени шатенку, очевидно дожидаясь скорой помощи тем бедолагам, для которых Элизе с парнями удалось выиграть время.М-да, что ни мероприятие, то сплошное приключение в нашем мире…***Смешанные впечатления. И одним из них было отсутствие какого-либо стыда.Однако, полезная в некоторых случаях вещь.По дороге в отель я ещё несколько раз водила по себе руками: по ногам, бедрам и икрам,?— в попытке снять жар и тянущее чувство внизу живота, но напряжённый Александр, что вёл машину, мешал мне и останавливал, едва ли не с рыком умоляя. И я знала, от чего он сдерживал себя… Во всяком случае, надеялась на это.Смешно от самой себя. Но, опять же, не стыдно.Когда машина останавливается на подъездной дорожке, а мотор глохнет, Александр вылезает из японки и открывает мне дверь. Слишком резко. От этого мой отравленный ещё неизвестно насколько мозг не успевает среагировать, и я вываливаюсь из машины в объятия шведа, который вовремя подхватывает меня. Элиза и Рэй шли впереди по коридору, а потом парень воспользовался ключом-картой, отрывая дверь.—?Ей будет тяжело этой ночью,?— оборачиваясь, сообщает блондин. —?Лучше посидеть с ней и помочь.—?В каком смысле? —?выдавливает из себя Нильсен, параллельно укладывая меня на кровать.—?Тебе прекрасно известно, в каком… —?после этих слов друга он надсадно вздыхает.—?Я могу посидеть с ней,?— кузина выходит из ванной, держа в руках полотенце. —?В любом случае, мне придётся ввести ещё одну дозу налоксона, как и сказала Эмма.Александр качает головой. Моя же?— как будто в тумане.—?Нет,?— видя сильно волнующуюся Элизу, которая зачем-то положила мне прохладное полотенце на лоб, как-то невесело усмехается. —?Я справлюсь. Идите.Не знаю, что за рефлекс сработал, но, стоило ему чуть отодвинуться, как я выбросила руку и вцепилась в его собственную мёртвой хваткой. Испуганно, боясь, что он уйдёт.—?Я только принесу чай, мин кэра,?— обещает Алекс, и я тут же отпускаю его то ли от услышанного ?кэра?, при упоминании чего теперь невольно вспоминается Серафима, то ли, наоборот, от облегчения. Я вздыхаю и убираю полотенце, что так приятно манит своей прохладой.Наутро, когда меня отпустит, привычная всем Агата, должно быть, сгорит от смущения. Лёжа на кровати, я стараюсь дышать глубоко, пытаясь избавиться от безумных ощущений, сводящих зубы. Очередная куча побочных эффектов. Не описать даже: тошнота или, наоборот, желание? Безумие какое-то. Мне уже должны были вручить премию за везение, потому что, куда бы я ни пошла в последнее время, что-то да случается.Негромкий скрип двери приземляет меня. Александр возвращается с подносом, и я сразу замечаю кружку с обещанным чаем. Но там было ещё что-то, что заметить с моего ракурса трудно. Маленькое и едва заметное. Он усаживается рядом со мной, стараясь не затрагивать моё личное пространство, словно брезгует или, наоборот, опасается дотронуться до меня. После чего даёт мне выпить содержимое: ?Тебя накачали, а это должно помочь?,?— не переставая твердил он. Подняв глаза после выпитого чая, вижу небольшую баночку со шприцом и ваткой рядом.—?Зачем это? —?непонимающе вопрошаю, приподнявшись и выпрямившись, пока мужчина уже успел протереть мне руку. —?Элиза уже вводила мне?..Мой вопрос потонул в тишине. На всё это Александр лишь смотрит на меня исподлобья и без лишних слов набирает налоксон. Уверенно, будто бы не единожды оточенными движениями. Не сумев удержать свой интерес, я спросила у него об этом и услышала не многозначащий ответ, после которого стало понятно, что говорить об этом он не собирался. Глядя на него, крайне серьёзного и сосредоточенного, я понимаю причину своей внутренней дрожи и чего хочу на самом деле.Хочу. Мы оба хотим, как мне кажется… Нет, я в этом уверена. Но никто не собирается признаться, ведя бестолковую игру в кошки-мышки.Когда шприц оказывается в паре дюймов от моей руки, я накрываю ладонь Нильсена своей и сразу после этого ловлю на себе его недовольный взгляд:—?Не вредничай, Агата,?— его просьба, как и мой заданный чуть ранее вопрос, потонул в тишине. Сжимаю крепкую руку в своей совсем уж ничем не угрожающей хватке и отвожу в сторону, пока мужчина непонимающе смотрит на меня, не сопротивляясь. Или просто-напросто не рискуя уколоть кого-нибудь из нас. —?Я сделаю укол, и тебе полегчает…—?А что, если я не хочу, чтобы мне полегчало? —?горячий шёпот заставляет затаить дыхание.Тишина повисает в комнате напряжённой пеленой, нарушить которую ни один не решается. Что это? Неужели неловкость? Навряд ли. Почти не отрывая взгляда от заметно темнеющих голубых глаз, убираю шприц на прикроватную тумбочку и сажусь на кровати. Сердце трепещет, гулко бьётся, словно хочет выскочить из груди. Стоит отдать должное: отсутствие стыда играет мне на руку. Осторожно придвигаюсь, точно подкрадывающаяся к своему хозяину кошка, что неотрывно смотрит и дожидается разрешения лечь рядышком. С губ Александра срывается отчаянный стон, стоит мне взобраться к нему на колени.—?Агата… —?начал было швед, но умолк, наблюдая за мной.Дыхание спёрло, когда я прижалась к нему, и теперь мы находились достаточно близко друг к другу, чтобы ощутить исходящие от нас обоих жар, опаливший даже сквозь одежду. В моём случае причина известна и оправдывается побочными эффектами. В его же случае, как мне кажется, всё не менее прозаично. В ответ только лишь качаю головой. Хватит вести себя, как грёбаный рыцарь из сказок! Где тот Нильсен, которого я встретила тогда в клубе и как мне вызволить его наружу? Предпринимая очередную попытку, он чуть отклоняется, но со странным интересом продолжает наблюдать за мной и моими действиями, отчёт которым я вряд ли когда-либо сумею дать.—?Я устала, Алекс,?— признаюсь честно, с отчаянием, запустив пальцы в каштановые волосы мужчины. —?Чертовски устала…—?Тебе нужно поспать и…Прежде чем он успевает договорить, я прижимаюсь губами к его губам, будто бы достигнув необходимой грани, осмелев. Александр, совсем не удивлённый моим напором, сразу прижимает меня к себе за затылок, запустив пятерню в волосы. Грубо. Властно. Он поддаётся моему напору, позволяет углубить поцелуй. Лаская и кусая, затрагивая нёбо языком и заставляя хотеть большего. Целует страстно, горячо, будто всё это?— последнее, что ему позволено сделать в жизни. И остановиться было уже просто невозможно. Невозможно было оторваться от мягких ласкающих губ или увернуться от рук, крепко прижимающих к себе с такой силой, что наутро как минимум останутся синяки. Страннее ещё то, что от этой сладостной боли я завожусь ещё хлестче, чувствуя себя если не сумасшедшей, то как минимум мазохисткой.Желание внизу живота вновь тянет, пульсируя болезненными точками. Воздуха начинает не хватать, и я совершенно непроизвольно издаю негромкий стон, потеревшись о его возбуждение, которое ощущаю через неплотную ткань брюк. Прижимаюсь к нему, зная, что в его объятиях мне станет лучше, и не оставляю между нами свободного места. Александр скользит рукой по моей талии и забирается под подол платья. Моя кожа сразу покрывается множеством мурашек, отзываясь на его прикосновения.Не знаю, есть ли смысл говорить, что голова отключилась в тот момент, когда мужские пальцы доходят до живота и ведут дальше, спускаясь вниз, скользя по влаге между моих ног. Во мне по-прежнему отсутствует даже толика стеснения от того, что промокла вся насквозь. Желание ощутить его всего становится сильнее и безумнее. Это определённо та самая верхушка блаженства: его губы, руки, весь он,?— только после этого я понимаю, как сильно успела истосковаться. Глаза в глаза. Анализируя, оценивая сбившееся дыхание друг друга и запоминая мгновение этого невозможного перемирия.Что ж, не прогадала всё-таки, сказав, что мы оба ждали и хотели этого.—?Ты плохо соображаешь из-за наркотиков,?— успевает он болтать между делом, покрывая мою шею поцелуями.Снова начинает казаться, что одежды между нами чересчур уж много?— это чувство преследует меня уже давно. Я растворяюсь в звенящей похоти и в ощущениях собственного тела, без сомнений предавшего меня и подчинившегося этому шведу. Открываю как можно больше пространства для ласк, когда запрокидываю голову, вытягивая шею. Александр жарко припадает к тонкой нежной коже, оставляя на ней красные отметины, совершенно не заботясь о том, что их невозможно будет скрыть. Медленно касается пульсирующего клитора, совершая мучительные круговые движения. Я изо всех сил сдерживаю рвущийся из груди протяжный стон, когда он, ловко поддев лямки платья, губами властно заскользил от моей шеи вниз, касаясь груди и языком обводя контур небольшой родинки. Нежно прикусив затвердевшую горошинку соска, начал медленно, словно дразня, массировать вторую грудь.—?Это не из-за наркотиков,?— проговариваю невнятно, стараясь, чтобы мой голос звучал непринуждённо, едва разобрав всё то, что он сказал.—?Тогда из-за чего, каттен?Я попыталась ответить что-то нечленораздельное, ерзая по его ладони, на что в какой-то момент Нильсен резко отрывается. Желание заорать и завыть сковывает грудь и разрывает горло. Двумя пальцами поднимает моё лицо за подбородок и серьёзно вглядывается в глаза, наблюдая будто бы за каждой эмоцией, промелькнувшей в них.—?Ты же знаешь,?— произношу я дрожащим голосом и слышу, как он хмыкает.—?Может быть,?— он наклоняется, прижавшись поцелуями к ключице и поднимаясь выше, к шее, линии челюсти и скулам, после чего посылает волну мурашек, оглушающим шепотом потребовав:?— Но мне нужно, чтобы ты сказала это вслух.Больше не прикасается ко мне: руки замерли, касаясь меня там, где необходимо было, почти невесомо, самыми кончиками пальцев, рот крепко поджат в ожидании моих слов. Он только дразняще проводит по щеке и носу, не целуя?— просто мазнув по ним губами. Я готова была взорваться охваченным болезненным нетерпением и головокружением. Не мудрено в обморок упасть и сойти с ума от нахлынувшего спектра эмоций: хотелось скулить и ругаться, хотелось подчиниться и умолять.—?Я перестаю здраво соображать всякий раз, когда вижу тебя,?— сказав это, доверчиво смотрю на Александра и тут же вижу, как он прикрывает веки, будто смакуя произнесённую мной фразу. —?Мне нужен ты, только ты. И я устала сопротивляться этому…Ледяные, теперь уже кажущиеся тёмными глаза вспыхивают огнём. Порочный грязный стон вырывается из лёгких, а удовольствие обезумевшими волнами проходит через всё тело, когда в один момент он вводит в меня два пальца, растягивая узкие стенки. На этот раз не мучая, а давая мне то, чего я лихорадочно желала. Губы Александра находят мои, сминая с новой настойчивостью, от которой желание внутри меня растёт. Быстрее, чем того стоило ожидать. Не в силах совладать с самими собой и насытиться друг другом, мы целуемся, кусая, лаская, изучая друг друга. Выворачиваем наружу то, что всё это время пытались сдержать. Комната, в которой некогда хранилось напряжённое молчание, теперь заполнена нежными стонами, рваными вздохами.—?И что прикажешь нам с этим делать, катт? —?наклонившись ко мне, вопрошает мужчина напротив моих губ, и я несильно вздрагиваю, чувствуя, как он ласкает меня, продолжая умелые манипуляции. Его тёплое дыхание опаляет кожу, и я зачарованно гляжу в голубые глаза, покрытые сплошь дымкой: желанием обладать мной. Не верится, что всё это действительно происходит. Никто из нас не верит, что это действительно мы: наверняка раскрасневшаяся и сосредоточенная на его пальцах, я сама насаживаюсь на его руку, жаждая большего, и он одними только нотками своего тягучего голоса управляет мной, подчиняя и заставляя извиваться, точно кошка, тянущаяся, чтобы её погладили.С одной стороны, довольно странно. Мне казалось, что хотеть кого-то настолько сильно невозможно. Особенно того, кого ненавидишь очень долго, презираешь и не хочешь видеть. Но потом приходит осознание: а действительно ли все эти чувства были моими? Становится понятно, что влияние и общее давление семьи сказывается на отношении к кому-то, кого, на самом деле, почти не знаешь. Моё сознание стремительно тонуло, погружённое в стальные цепи от необходимости ощущать его внутри, когда он ускорил темп. Я сгорала от каждого его прикосновения, тлела, как уголёк в камине. Впиваясь пальцами в его плечи, двигаю бедрами, судорожно глотаю воздух приоткрывшимся в немом стоне ртом.—?Боже, Алекс…Моё тело?— опасно натянутая струна, вот-вот грозящая порваться. Мягкие прикосновения, громкие стоны и сладкие поцелуи?— животную ипостась уже никто не в силах сдерживать. Ещё одно движение умелых рук, и по моему телу прокатывается волна удовольствия. Рвано дыша, я дрожу от нахлынувших чувств, сильно сжимая коленями его бедра. Голову, покрытую сплошь туманом, окатывает сладкая нега. Может, дело в наркотиках, но мне хочется думать, что причина тому?— Александр Нильсен. Он тихо нашептывает ласковые слова на шведском, успокаивающе водит рукой по спине, которую придерживает, пока я сотрясаюсь на нём, и я только сейчас понимаю, как сильно сжимала его плечи, забываясь в мощном экстазе.Дыхание неспешно восстанавливается. Алекс держит меня в своих руках, и я осознаю, что проиграла, сделав первый и решающий всё шаг. А ведь ещё не так давно подумать об этом приравнивалось с моей стороны к потере собственного достоинства, но сейчас я лишь глупо улыбаюсь, охваченная счастьем, глупой безмятежностью и, наконец, спокойствием, лёжа на крепкой груди. Его собственное возбуждение упирается мне в бедро, но, когда я тянусь рукой к ремню на его брюках, он стремительно обхватывает её.—?Нет,?— произносит тихим голосом и ловит мой вопросительный взгляд. —?Не стоит торопиться, разве нет? Особенно когда ты…Под наркотиками…Но я не чувствую себя под кайфом. Возможно, это всё же действие налоксона, который мне ввела Элиза. Но даже если это и не так, то единственный и самый сильный наркотик для меня?отныне?— это он. Буквально. Один из опаснейших и крайне убийственных. И я согласилась, сдавшись намного раньше, но всё ещё не догадывалась об этом. Очередная маленькая улыбка растягивает мои губы от мысли, что если мне и удастся бросить свою вредную привычку к никотину, то теперь в моё сердце и кровь проникла другая, не менее вредная привычка, от которой уже точно будет невозможно избавиться.Поджав губы, сухо сглатываю, после чего собираюсь встать и прикрываю глаза, словно это отменит случившееся. Видя это, Александр мягко усмехается и хватает меня за запястья, притягивает, обратно усаживая на себя. Говорить было не обязательно, несмотря на то, что в голову мне вторглась мысль, подумать о которой почему-то было страшно, хоть и казалось мне необходимой.—?Это должно произойти на трезвую голову, каттен,?— шепчет, прижавшись губами к моему виску; трепетно поглаживает по ногам и спине, тем самым проявляя заботу, к которой я непроизвольно тянусь, как мотылёк к огоньку. —?И потом, как же лепестки роз и свечи?—?О, иди к чёрту,?— засмеявшись, я толкаю мужчину в грудь, безуспешно стараясь отпихнуть от себя. Но затем вдруг поднимаю голову, заглядывая в голубые радужки, и прижимаюсь к нему, нежусь в его объятиях, которые кажутся по-прежнему нереальными. —?Спасибо, тебе за то, что даёшь мне выбор… За всё.