Глава 22 (1/1)

***Спустя время.Бурундуки уже проживали в собственных домах и делали первые шаги в продвижении по карьерной лестнице, можно даже сказать?— большие и уверенные шаги: Элвина, Бриттани, Саймона и Джанетт любили и уважали их подопечные, ресторан Теодора и Элеоноры активно набирал популярность, а его посещаемость росла с каждым днём. Прошло чуть менее полугода с того момента, как бурундуки сбежали от нерадивого менеджера и потеряли связи с Дейвом и миром в целом, но боль, как бы то ни было, всё не утихала. С тех пор, как ребята потеряли Дейва, они чувствовали себя так, словно от них оторвали целую половину. Это ощущали и девочки, хотя для них Дейв не был даже опекуном. Но за всё время дружбы с бурундуками, за всё то время, что они состояли в группе, Дейв для них стал таким же родным, каким он был для Элвина, Саймона и Теодора. После невыносимо тяжёлой жизни в лесу, после борьбы за выживание Дэвид стал для них солнечным светом, спасением, подарком судьбы, примером для подражания. Усыновление стало большим и значимым событием в жизни этих троих. И вот теперь всем им уже более двадцати лет, они прошли все подростковые и юношеские проблемы, и пусть давно настало то время, когда птенцы должны покидать своё гнездо?— парням очень недоставало отца. А мысли о том, что они, может быть, больше никогда в жизни не увидят его, не услышат о нём, наносили ещё более ощутимые удары по самым нежным участкам сердец и душ.Элвин был один в комнате. Он лежал на кровати, раскинув руки и ноги, и глазел в потолок. Взгляд… Понять этот взгляд было непросто: в одно мгновение казалось, что он выражает миллионы чувств, в другое?— что он пуст, безразличен, безжизнен. Элвин никак не мог разобраться в себе и своих эмоциях, и это состояние преследовало его уже более шести месяцев. Пусть тренировки обыкновенно проходили удачно, продуктивно, пусть большинство игр в сезоне были выиграны командой под его началом?— это приносило ему лишь слабое утешение. Он по-прежнему винил себя во всём, что случилось, стресс преследовал его всюду, стоило только оказаться в одиночестве. Он ненавидел свой эгоизм, тщеславие, самолюбие, ему вдруг начало казаться, что из-за своей спеси он пропустил добрую половину тех счастливых моментов в обществе Дейва, какие обыкновенно всегда приносили только положительные эмоции. Но когда ты думаешь только о себе?— ты совершенно не успеваешь наслаждаться этими мгновениями. А потом… Лежишь один, в пустой комнате, глядя в потолок, и беспрестанно обвиняешь себя во всех смертных грехах. Элвин просто не мог найти себе места.Стук в дверь вывел его из транса. Она приоткрылась, и в проёме показалась Бриттани:—?Элвин, можно к тебе?..Бриттани. Она была его спасением, она стала его крыльями за спиной за эти полгода. Только она не давала пойти ко дну, только она внушала веру в себя, в свои силы и в лучшее. Пусть ей было нисколько не легче, но она считала своей обязанностью быть рядом и оказывать всю возможную поддержку, в которой он так нуждался. Их двое в этом доме, и у них по-прежнему есть она?— любовь. ?Любовь спасёт мир!?, говорит Бриттани, но в интерпретации Элвина это могло бы звучать, как ?Любовь Бриттани спасёт Элвина?…Элвин молча кивнул, приподнявшись. В глазах слабо блеснула надежда.—?Ну,?— Бриттани осторожно прикрыла дверь, подошла и присела на край кровати, аккуратно положив свою руку на руку Элвина,?— сколько ещё можно хандрить? —?она пристально вглядывалась в глаза Элвина около пары секунд. Это уже стало её святой привычкой?— появляться именно в тот самый момент, приходить на помощь и выводить его из депрессии.Ответом ей стал только тяжкий, полный печали и ненависти к себе, вздох. Элвин был немногословен в последнее время.—?Элвин, родной, послушай,?— снова начала Бриттани, начиная ласково поглаживать его руку,?— я понимаю, что тебе очень и очень тяжело, больно, плохо, что на душе паршиво и ты ужасно ненавидишь себя, но пойми: прошлого не вернёшь. Нужно жить сегодняшним днём, жить так, словно он?— последний. Разве не это ты всегда говоришь?.. Я… Я тебя не узнаю.Наконец Элвин заговорил:—?Единственное, что даёт мне силы жить?— это ты, Бриттани, твои сёстры и мои братья. Я живу ради вас. Я не посмею вас оставить. Но эта боль преследует меня денно и нощно, я не могу отделаться от неё. Теперь это?— мой крест. Я очень во многом виноват перед Дейвом, но то, что произошло… Это моя самая большая вина, которую я уже не смогу искупить. Я не знаю, что делать. Я потерян. —?в горле встал предательский ком. Элвин никогда не позволял себе слёз, но всё чаще ловил себя на мысли, что однажды не выдержит. Даже его пуленепробиваемая психика была серьёзно ранена…—?Элвин, прошу, пойми: сейчас?— самое время оставить всё позади и восстать ?из мёртвых?. Я знаю, что ты это сможешь. Просто попробуй. —?Бриттани обняла его.—?Только ты будь рядом… —?прошептал он, обнимая её в ответ.Хандра не обошла стороной и Саймона: очень долгое время он винил себя в своей глупости, в том, что не смог ещё тогда, там, на сцене, отговорить Элвина от подписания этого рокового контракта. Но работа смогла вернуть его к жизни: поняв, какое количество умов ему и Джанетт предстоит просветить, он решил превратить это в попытку успокоения раненного разума и души. Возможно, наставляя и направляя других, он сможет забыть о собственном промахе. Ответственность за всех этих студентов, которые через время познают жизнь, не давала ему зацикливаться на проблемах и неприятностях. Но иногда непрошенные воспоминания так и норовили вклиниться в недра памяти и, словно издеваясь, раскрывались там в самые неподходящие моменты. И тогда на помощь приходила Джанетт: своей неземной красотой, своей кроткостью, рассудительностью и спокойствием она словно проливала свет в каждый самый укромный уголок души Саймона. Он неоднократно признавался себе, что её присутствие способно практически моментально вывести его из пессимистических размышлений, и от этого его любовь к ней росла в геометрической прогрессии.Теодор, на удивление, переживал все эти события достаточно легко, хотя сильнее братьев был привязан к отцу. Может, всё дело в его ещё молодой психике и отходчивости?.. А может быть, он прекрасно осознаёт происходящее, но уже принял всё таким, какое оно есть? Он не говорил никому. Но его очень расстраивала подавленность братьев, он безумно хотел помочь им разделаться с этим ужасным состоянием души и тела, которое называется виной и печалью. На него часто нападала задумчивость. Он никак не мог сообразить, что можно сделать.—?Снова задумался?.. —?вздохнула Элеонора, входя в гостиную и замечая сидящего на диване Теодора, задумчиво подпершего лицо руками и смотрящего в одну точку.—?Элеонора? —?встрепенулся Теодор, сразу оборачиваясь к ней. —?Да, снова… Я не знаю, что делать.—?Жить. —?Элли села рядом и приобняла его. —?Жить, Теодор…—?Понимаешь, я… —?Тео тяжко вздохнул,?— Я не могу жить, когда у окружающих проблемы. Я хочу помочь им избавиться от них… Саймон уже понемногу оживает и втягивается в работу, а вот Элвин… Он же себе этого никогда в жизни не простит. Он на себя не похож… Давно я не видел задорного блеска в его глазах. Меня удивляет, что Саймон оказался сильнее морально…—?А меня?— нет. —?Элеонора с серьёзностью взглянула в глаза Теодора. —?У него работает логика, он понимает, что уже поздно. А Элвин… Элвин подсознательно не сдаётся, хотя ничего уже не изменишь.—?Как же им помочь… —?Теодор устало откинулся на спинку дивана. —?Большей проблемы, чем эта, у нас никогда не было. Но почему бы не понять, что теперь у нас всё налаживается?.. Мы ведь фактически заново родились, заново живём… Пусть не так, как раньше, но наши жизни всё ещё в наших руках, мы сохранили их и всё ещё можем распоряжаться ими… Может быть, это?— очередное испытание?..—?Так и есть. —?Элеонора кивнула. —?И мы преодолеем его вместе. Мы сильны, пока мы есть друг у друга. —?бурундушка крепко прижалась к нему. —?А Элвин… Он справится. Я уверена.***Раннее утро. Элвин недовольно жмурится и открывает глаза. Солнце ударяет прямо в лицо, он щурится и прикрывает глаза ладонью. Комната озарена золотистым солнечным светом. Бурундук слегка поворачивает голову и видит рядом с собой безмятежно спящую Бриттани. Ничто не тревожит её, никакие невзгоды не отражены на её лице. Она спокойна. Это значит, что всё хорошо. Элвин улыбается и аккуратно проводит рукой по её волосам. Затем?— встаёт и подходит к окну. Его взору открывается простенький пейзаж, один из тех, какие можно наблюдать в пригороде. Чистое синее небо без единого облачка, сочная, приятная взгляду, зелень растений, каменная дорожка, ведущая к дому, низкий заборчик. Солнце в зените и освещает словно целый мир, греет душу Элвина. Раны начинают затягиваться и слабо ноют в последний раз. Мозг погружается в воспоминания. Он помнит тяжёлое детство: потеряли мать, были вынуждены выживать самостоятельно, маленькие, неразумные, но уже предоставленные жестокой борьбе за жизнь. И они борются, вырывают себя у отягчающих обстоятельств. Именно тогда Элвин понял, что никогда нельзя сдаваться. И этот принцип, ставший уже нерушимым постулатом, идёт с ним в ногу пожизненно. Нет, нельзя сдаваться. …А потом в их жизни появляется Дейв. Тот Дейв, которого они превозносят к небесам, боготворят, тот Дейв, который стал для них центром Вселенной. Он ворвался в их жестокую борьбу и буквально спас их. Во время жизни в лесу они поимели знакомство с бурундушками, попавшими в аналогичную ситуацию. И Дейв забирает их всех. А затем происходит усыновление. Девочки попадают под опеку соседки, мисс Миллер. Рождается музыкальная группа. Появляется неземная популярность. Вырастают крылья за спиной. Происходит величайшее множество счастливых семейных моментов. И пусть теперь все они словно теряют одно крыло?— они всё ещё способны лететь. Все трое?— они сильные. У них есть Бриттани, Джанетт и Элеонора. Они знакомы словно сто лет. И сейчас это уже нечто большее, чем просто обычные отношения. Девушки стали всем для парней: их сердцем, душой, их поддержкой. Это важно. Они справятся. Элвин знает это. Он вздыхает и утирает одинокую слезу. Снова поднимает взгляд к небу, и… Улыбается. Потому что теперь он точно знает: пора жить. Пора отпустить. Пора смириться и построить разрушенную крепость под названием ?Счастливая Жизнь? заново. Старые раны больше не болят. За эти несколько минут он словно переродился и смотрел на ситуацию совершенно другими глазами. Солнце, наверное, творит чудеса…***Саймон сидел за рабочим столом в кабинете, проводя расчёты, но они, словно издеваясь над ним, даже не думали ладиться. Пространство стола было завалено скомканными листами бумаги, переломанными карандашами и стружкой от них. Саймон не мог понять себя и ненавидел это чувство.—?Итак, ?А? в степени одиннадцать дало нам сто двадцать один, и из этого сле… —?карандаш снова предательски ломается. Терпения больше не остаётся, и Саймон со злобным рыком отбрасывает от себя все рабочие инструменты. —?Нет, это же просто невозможно! —?он встаёт и начинает расхаживать по комнате, спрятав руки за спину, нервно размахивая хвостом и не переставая думать. —?Что происходит, почему я не могу сосредоточиться?! Мне что-то мешает… Какое-то слишком приятное чувство, как будто я снова влюблён… О, нет. Севилл, даже не думай об этом, это какая-то чушь. Ведь есть Джанетт, и… —?взгляд падает на фоторамку с маленьким фото Джанетт в ней. Лавандовые глаза, милейшая смущённая улыбка, неизменный небрежный пучок… И внутри что-то щёлкает. —?Точно! —?осенило вдруг Саймона. —?Джанетт… Я вдруг заново влюбился в Джанетт… —?он сел в кресло и продолжал размышлять вслух. —?За всё это время она стала самым главным для меня, моим центром Вселенной, моим сердцем, душой, она овладела моим разумом… Она там?— совершенно одна, а что делаю я? Как одержимый, вечно думаю, соображаю, вечно вывожу уравнения и формулы… Нужно отойти от этого хоть ненадолго. У меня новая миссия: вывести формулу любви. —?Саймон, преисполнившись душевной силой, встаёт и выходит из кабинета. Он сразу замечает Джанетт, сидящую спиной к нему на диване, в гостиной. Осторожно подходит и кладёт руку на её плечо.Джанетт тут же оборачивается:—?Я… Скучала. —?она поднимает на него чистый и наивный взгляд, её лицо вспыхивает, на нём уже играет улыбка.—?Я пришёл сказать, что люблю тебя. —?Саймон осторожно поднимает её за руки и прижимает к себе, зарываясь лицом в её волосы и вдыхая аромат фиалки. Любимый, родной, такой знакомый аромат. —?Я люблю тебя, родная.Джанетт отстраняется и пристально смотрит в голубые глаза напротив. Они горят. Горят искренностью и счастьем.—?Я тоже люблю тебя…Они стоят, обнявшись, а Саймон снова думает…?Мы вместе так давно… Мы просто созданы друг для друга, и этот взгляд не врёт. Она меня искренне любит, она меня действительно хочет, она принимает меня со всеми моими недостатками, странностями и достоинствами. Она?— словно половина меня. И я не хочу, чтобы мы раскололись. Мы должны быть рядом всегда, и я знаю, что нужно для этого сделать…?—?Я скоро вернусь. —?Саймон хитро улыбнулся и чмокнул бурундушку в нос, заставив рассмеяться. —?Обещаю! —?Саймон снова скрылся в кабинете. —?Как же я люблю её смех,?— тихо сказал он себе, одним резким движением расчищая пространство стола и кладя перед собой чистый лист.Джанетт подошла к окну, выходящему в сад, и задумалась. Сердце подсказывало ей, что сегодняшний день запомнится чем-то хорошим.Саймон внимательно перепроверил выведенное на бумаге уравнение. Убедившись, что оно верно, он аккуратно свернул листок и спрятал его между книгами в стеллаже, а затем вышел из дома.—?И куда он мог пойти… —?задумчиво сказала Джанетт сама себе, разбирая учебные пособия в полке.Прошло около двух часов. Саймон наконец вернулся.—?Где ты был?.. —?удивлённо спросила Джанетт, встречая его у двери.—?Скоро узнаешь. Немного подожди. —?Сай подмигнул ей и в очередной раз скрылся в кабинете.Джанетт стояла посреди коридора, не совсем понимая, что происходит и уже чувствуя зарождающуюся обиду: куда-то уходит, оставляет её, что-то скрывает…Саймон снова вышел к ней. Подойдя, он протянул ей листок:—?Ты должна решить это.—?Зачем?.. —?не поняла бурундушка.—?Джанетт, пойми, это важно. Пожалуйста. —?он снова протянул ей лист.Джанетт пожала плечами, взяла бумажку и, сев на диван у кофейного столика, принялась решать уравнение. Спустя десять минут она, глядя на результат, прикрыла руками рот, а глаза расширились в шоке: решение уравнения означало: ?Ты выйдешь за меня??!Саймон всё это время стоял рядом и явно нервничал. Сердце колотилось уже где-то в горле, а конечности вмиг похолодели.Раскрасневшаяся Джанетт медленно обернулась к нему и прошептала только одно слово:—?Да…Саймон мгновенно расплылся в улыбке и подхватил её на руки, закружив по комнате. Она тут же огласилась их общим звонким смехом.—?Да! Тысячу раз ?да?, Саймон! —?Джанетт крепко обняла его за шею и не желала отпускать. Она отстранилась от него, позволив заметить в своих глазах слёзы. Слёзы счастья…Саймон, достав из переднего кармана джинсов маленькую бархатную коробочку, встал перед бурундушкой на одно колено и, вынув оттуда маленькое золотое колечко, надел его на хрупкий, тоненький пальчик Джанетт, а затем с искренней преданностью взглянул ей в глаза.Джанетт стояла, ощущая безумнейший жар. Кровь бешено пульсировала по телу, сердце словно билось через раз, а слёзы так и норовили потечь по лицу. Она часто моргала.—?Не плачь, всё хорошо… —?Саймон улыбнулся, поднялся и, сняв с Джанетт очки, осторожно стёр с её щёк мокрые дорожки, а затем нежно прижал к себе.—?Обещай мне всегда быть рядом,?— прошептала Нетта.—?Не обещаю…Джанетт широко раскрыла глаза.—?…клянусь. —?Саймон улыбнулся и крепче прижал её к себе. Джанетт выдохнула и также заулыбалась.Сердце не обмануло: этот день запомнится ей до конца жизни…