Укрощение строптивого (Элвин, Алекс) (1/1)

Кровь медленно закипает, в висках стучит, а вены на лбу, кажется, вот-вот вздуются. Можно было бы предположить, что Элвину поручили подготовить к матчу команду нерасторопных задохликов (а нерасторопных задохликов на своём поле он выносил со скрипом), но на самом деле на его плечи была возложена ничуть не менее важная задача: сделать уроки с сыном, что недавно поступил в первый класс. Элвин думал, что за последние полчаса успел пройти все круги ада: ?хочу есть?, ?хочу пить?, ?хочу писать?, ?я устал?, ?не могу?, ?не буду?, ?не получается?… Но этим сын явно ограничиваться не собирался.—?Я больше не хочу это делать! —?возмутился Алекс, резким движением руки отбрасывая от себя учебник по математике.На изрядно помятом тетрадном листе в клетку неровным, торопливым почерком был накорябан всего-то один пример. Один несчастный пример из шести имеющихся. И это только первое упражнение, а сделать их нужно три.—?Я не спрашивал тебя, хочешь ты или нет,?— рявкнул Элвин, злобно зыркнув на сына. —?Бери ручку и пиши!В ответ Алекс награждает отца затравленным взглядом исподлобья. Ручка показательно отправляется в полёт через всю комнату и врезается в стену, оставляя чернильные линии на светлой штукатурке. Бриттани это не понравится.—?Ненавижу я вашу математику, понятно?!Алекс чудом сдерживает себя от того, чтобы с остервенением выдрать страницу из ненавистного раскрытого учебника. Ему надоело. Он устал.—?Ты у меня сейчас доиграешься,?— снова рычит Элвин, с трудом собирая в кулак остатки терпения.Вообще-то его не слишком просто вывести из себя?— он, как правило, полон самоуверенной невозмутимости,?— но у Алекса это получается на отлично. Элвин мог бы поклясться себе, что, существуй в школьной программе дисциплина ?Профессиональное выведение из равновесия кого угодно, когда угодно и где угодно??— его сын демонстрировал бы в ней лучшие результаты. Большую часть времени Алекс был просто несносен, и это подтверждали все, начиная с родни и заканчивая незнакомцами в магазинах. Почему-то эти чёртовы незнакомцы всё время подворачивались под руку именно в те моменты, когда, к примеру, Алексу позарез требовалась именно вот та ярко-красная гоночная машина на пульте управления, и требовалась она так активно, что в конце концов дело оканчивалось истерикой. И не важно, что ему уже целых семь официальных лет. И не важно, что такую машину?— он точно знает?— ему пообещали на Рождество. И уж тем более не важно, что есть такие вещи, которые в традиционном понимании не стоят даже того, чтобы обращать на них внимание, но в его случае эти самые вещи удостаиваются не только внимания, но и мощного выброса самых разнообразных эмоций, начиная от гнева и возмущения и заканчивая отчаянием и подавленностью. Не успеешь разрядить обстановку в самом начале?— получай скандал мирового масштаба. Потому что темперамент этого рыжего негодника подобен пожару: возгорается от одной крохотной искры, а затухает?— долго и с усилием.И так во всём. И жить со столь взрывоопасной личностью, пусть эта личность ещё совсем юна, в одном доме?— настоящее испытание. Кажется, Элвин это испытание в очередной раз провалил.Он долго?— секунд, наверное, с десять?— сверлит сына глазами. Даже не моргает, потому что внезапно не помнит, как. В его голове набатом стучит только одна мысль?— ни за что не показывать слабость. Он знает, что Алекс умелый манипулятор и слабость чувствует примерно так же хорошо, как хищник?— свою жертву. Эта аналогия бесит Элвина всё больше: он, чёрт побери, не жертва, он?— взрослый мужчина. А рыжий упрямец, с которым он тут играет в гляделки?— никакой не хищник, а его сын. Мальчишка, которому только-только исполнилось семь. Элвин не мог позволить себе проиграть в этом бою. В конце концов?— он тут родитель. Он тут устанавливает порядки, а не наоборот.—?Ты должен смотреть в учебник, а не на меня,?— наконец цедит сквозь зубы после довольно долгой паузы.—?Сам смотри в свой дурацкий учебник, если хочешь,?— фыркает Алекс и скрещивает руки на груди. Он явно настроен настаивать на своём до упора.—?Александер Севилл, сию минуту прекрати оговариваться! —?Элвин не выдерживает. Всё же не выдерживает и ударяет о стол кулаком. —?Взял ручку и пишешь, иначе всыплю ремня хорошего?— и не жалуйся потом маме!Он это, наверное, не всерьёз. Наверное. Наверное, потому что желание взять нахалёнка за шкирку и хотя бы оставить в углу со словами ?не выйдешь, пока не научишься разговаривать со старшими? из головы не идёт. И теперь он даже не знает, что хуже?— тупящие нерасторопные задохлики или вспыльчивый, несобранный, но при этом уж слишком энергичный семилетка.На какое-то время Алекс замолчал, даже, кажется, присмирел и Элвин уж было подумал, что на этот раз победа за ним, но не тут-то было.—?Семь плюс два, семь плюс два… Да не знаю я, сколько будет семь плюс два! Надоело!Учебник летит на пол, ровно как и все письменные принадлежности. Алекс слишком уж энергичный?— и копить свою энергию, сдерживать её изнутри терпеть не может. Будь сейчас рядом какой-нибудь доставучий одноклассник?— ему бы ой как не поздоровилось, потому что страшно хотелось драться. Но рядом был только отец с его вездесущим прожигающим взглядом, а с ним драться пока было рано. Алекс чувствовал, что ненавидит. Ненавидит, когда им командуют, когда его заставляют, когда его силком удерживают на одном месте. Отец уже долго делал именно это. И это злило. Очень и очень сильно.И не важно, что Элвин знает, что прошло всего тридцать минут. Если Алекс решил, что занят чем-то однообразным уже слишком долго?— его будет непросто переубедить. Ждать и терпеть, концентрироваться он не умеет. И учиться это делать, как видно, не хочет тоже.—?Умолкни, живо,?— парирует взрослый бурундук и предупреждающе хмурится.В синих глазах вспыхивает огонь. Понятно, что выполнять указание Алекс не просто не намерен?— более того, ему сейчас хочется того, кто это указание озвучил, припечатать к стене.—?Сам умолкни, ясно?! —?он делает движение в сторону отца и смотрит со злостью. —?Не командуй!Прежде, чем Элвин воинственно поднялся бы со стула, из последних сил подавляющий ярость и на ходу придумывающий новую угрозу, Алекс срывается с места, не забывая попутно опрокинуть табурет, и вылетает из комнаты. Дверь захлопывается так громко, что звенят стёкла в антресоли. Элвину хочется кричать ?чёрт возьми!?, но сил у него хватает только на вымученный выдох и то, чтобы опереться лбом о раскрытую ладонь.Была бы Бриттани дома?— ворвалась бы в гостиную уже после первых же оговорок с серьёзным намерением выяснить, что за жесть тут творится, но она сейчас в салоне по срочному делу. Элвин был даже рад, что она всего этого не слышит и не видит его позора.Он опять не справился. А это всегда было чревато упрёками. Алекс только семь лет как живёт на свете, но ошибок в непростом искусстве воспитания, по мнению Бриттани, Элвин успел наделать немерено.Иногда он раздумывал над этим. Иногда даже соглашался с её доводами. Мысленно. Но признать вину на словах не позволяла гордость.Что сейчас произошло? Его сын, он же мистер Проблема-ходячая-обыкновенная и мистер Истерика-потому-что-потому, снова начал диктовать свои условия. И даже смог добиться безапелляционного следования этим условиям: сбежал, оставив за собой последнее слово.Про себя Элвин уважал его нескончаемое упорство в следовании своим целям, какими бы эти цели ни были, но в рамках здравого смысла и норм поведения это качество его совершенно не устраивало. Когда упорство переходит в упёртость?— тяжелее жить становится всем.Элвин хотел верить, что этот комок упрямства сейчас у себя. Наверху было подозрительно тихо, хотя по всем канонам и правилам там сейчас должен твориться Армагеддон?— Алекс ведь всегда выражает своё недовольство крайне бурно. Но по потолку не шли трещины и с него не сыпалась штукатурка, поэтому Элвин принял решение разведать, в чём, собственно, дело.Он ожидал увидеть что угодно: разбитое окно, перевёрнутый стол, валяющиеся по всей комнате вещи?— но, к собственному удивлению и возросшему беспокойству, обнаружил не страшный бардак, а относительный порядок, если, конечно, незаправленную кровать, неряшливо брошенный у двери рюкзак с вывалившимися из него учебниками и залитый молоком письменный стол (на нём была оставлена глубокая пластмассовая миска с Молнией МакКвином) можно так назвать.?При первой возможности ещё раз напомнить про завтрак в комнате?,?— сделал Элвин мысленную заметку, покидая помещение и унося миску с собой. Уж сколько раз они с Бриттани твердили о том, чтобы свои хлопья по утрам сын ел только на кухне?— это ведь именно то место, которое для приёмов пищи и предназначено, верно же? —?всё бесполезно. При любом удобном случае Алекс ускользал из-за стола к себе и подвисал перед планшетом с мультиками, растягивая завтрак на добрых сорок минут вместо положенных десяти. Но напомнить в сто первый раз время найдётся, а вот на то, чтобы сообразить, где сейчас сын, если не дома, слишком много его тратить нельзя.Оставив миску в раковине на кухне, Элвин выглянул в холл. Входная дверь была приоткрыта, а это оправдывало худшие опасения: сбежал из дома!И не дай бог Бриттани узнать об этом: она же ему голову оторвёт, не разобравшись в ситуации. Просто за то, что он посмел такое допустить.—?Блин, ну попадись мне только, я тебе такое устрою… —?бормотал Элвин, быстрым шагом выходя за ограду и собираясь уже начинать прочёсывать весь квартал, заодно спрашивая соседей, не видел ли кто его сына. Алекса Севилла в округе знали пусть не все, но многие, потому что яркая внешность и неукротимый темперамент уж больно бросались в глаза.Только с третьего раза Элвину удалось добиться от очередного соседа того, что он хотел услышать.—?Как же, видел я пацана твоего,?— кивнул мистер Роджерс, мужчина средних лет, ведший собственное хозяйство и часто останавливавшийся поболтать с Элвином при случайных встречах. У него самого было двое детей, поэтому он вполне понимал чувства, что тот испытывал, пребывая в роли родителя. Иногда это помогало, пусть Элвин и осознавал, что нигде его не поймут лучше, чем в собственной семье: всегда можно обратиться к братьям и бурундушкам за помощью, не важно, моральной или физической. —?К парку направлялся. Недовольный, расстроенный. Даже не поздоровался. Дома, что ли, чего не поделили?—?Да не важно,?— махнул рукой Элвин, с услышанными словами определённо почувствовав облегчение. —?Но спасибо тебе, побегу искать!Алекс знал дорогу к парку наизусть, но если обычно он первым делом бежал на игровую площадку, то сейчас, когда так захлестнули обида и злость, ему захотелось спрятаться от шумных взрослых и детей в самом дальнем уголке огороженной территории. Бурундучонок сидел под огромным дубом, уже наполовину сбросившем листву, крепко обхватив руками колени и насупившись. Было ветрено, а лёгкая толстовка на нём прекрасно продувалась. Сбегал так стремительно, что вовсе забыл, что осень уже вступает в свои права и на улице заметно холодает, а потому не накинул даже ветровку. Было холодно, тело под мехом покрывалось мурашками, но чтоб возвращаться?— да ни за что! Отец всё время только кричит и просит ?думать над своим поведением?. Что ж, теперь пусть подумает над своим.В силу возраста Алексу было недоступно понимание процессов, происходящих в его нервной системе. Он не понимал, что такое ?возбуждение? и ?торможение?, не знал, что в его случае возбуждение значительно превосходит торможение и что у него действительно есть медицински обусловленные проблемы с контролем агрессивного и импульсивного поведения. Вот только думать над этим поведением, как просит отец, не получалось, более того?— не представлялось возможным. Алекс чётко понимал о себе только то, что его очень легко разозлить и что у него не получается долго сидеть над уроками?— одно и то же быстро надоедает. Он быстро теряет фокус внимания, и вернуть его потом бывает очень нелегко. И этого он не понимает тоже. Не может, не умеет контролировать своё состояние. И поэтому сидит на лекарствах. Он терпеть не может лекарства, но каждые утро и вечер приходится с этим мириться. Не хочется?— и иногда он позволяет себе вольности. Но большую часть времени всё же подчиняется. И поэтому чаще обычного спокойно спит по ночам.Однажды он спросит у мамы, зачем это всё. Может, с ним что-то не так? Может, он какой-то неправильный?Но это?— не сейчас. Это потом. Потому что сейчас он всё ещё не может успокоиться?— и джинсы в области колен намокают от слёз.Элвину пришлось изрядно попотеть, прежде чем внимательный глаз засёк у толстого, испещрённого морщинами, грубого ствола дуба такую знакомую красную толстовку. Ветер колыхал ткань и первой мыслью после того, как он нашёл, наконец, пропажу, было ?боже, замёрз, наверно, совсем?, а не ожидаемое ?прибью, как только домой вернёмся?.—?Алекс! —?окликнул взрослый бурундук сына, подходя к дереву.Алекс поднял голову. Глаза застлало пеленой слёз и пришлось вначале проморгаться, а уж потом разглядеть движущуюся к нему фигуру отца.—?Уходи! —?крикнул он. Голос сорвался.—?Зачем ты сбежал? Я везде искал тебя. —?как бы там ни было, сердце у Элвина разрывалось от вида заплаканного лица напротив. Ему было не до препирательств.—?Потому что… —?всхлип,?— Потому что ты всё время кричишь!—?Ну прости меня. Я не хотел кричать. Пойдём домой. —?Элвин присел перед сыном. —?Тут холодно, заболеешь.—?Ты опять будешь кричать. Ты даже не любишь меня. —?Алекс потёр глаза и всё-таки поёжился. Действительно холодно.—?Врёшь и не краснеешь, а. —?усмехнулся взрослый бурундук, ласково потрепав огненную чёлку.—?Ну папа,?— надулся Алекс, пытаясь пригладить взъерошенные волосы.—?Я люблю тебя. Честно-честно. —?Элвин заглянул в синие глаза. Не было в них сейчас привычной задорной искорки, но зато была необычайная серьёзность. —?Постараюсь больше не кричать. Договорились?—?Я… Я тоже тебя люблю. —?бурундучонок спрятал замёрзшие ладошки в карманы толстовки. —?Прости, что нагрубил.—?Пойдём. Эх ты…Алекс помедлил секунду, прежде чем дать отцу руку. Дома опять уроки, опять ругань… Но зато там тепло. И еда есть. Ради этого можно и уроки потерпеть. Но только, разумеется, в том случае, если отец в первые же пять минут не нарушит обещание и опять не начнёт кричать.У Элвина на душе потеплело, когда он почувствовал в своей руке совсем холодную ладошку сына. Дома первым делом ванная и горячий чай, иначе слабые лёгкие опять дадут сбой, как в позапрошлом месяце это было после долгого сидения в реке. Как раз был июль и они всей семьёй поехали за город на пикник. Не забыли и искупаться, только вот Алекс упрямо торчал в воде до посинения, а на следующий день слёг с температурой и влажным кашлем. До сих пор иногда отзывалась перенесённая в младенчестве пневмония. Нового её визита Элвину не хотелось больше всего.Он держал сына за руку, шагая с ним по асфальтированной дорожке?— и думал. Много о чём думал. О своём поведении, например.С этим малым нужно иметь огромное терпение и выносливость, иначе окажешься за бортом. Элвин это знал. Понимал, что начало учёбы?— это огромный стресс для любого ребёнка, а уж для ребёнка с синдромом дефицита внимания и гиперактивности, коим, собственно, Алекс и был?— тем более. У него просто не получается пока по-другому. Ему нужна помощь. А не для того ли детям отцы, чтобы эту самую помощь оказывать?Элвин вздохнул и поднял взгляд за закружившимся в порыве ветра вихрем опавших листьев, что в обилии лежали на дороге.—?Па, смотри, ураган!?Прямо как ты?,?— невзначай пронеслось в голове.Будет сложно. Уже сейчас?— сложно. Но они вместе попробуют справиться.