Part 14. ?Gutta? (1/1)

Она сидит напротив на расстоянии вытянутой руки и смотрит пристально, разглядывает сверху донизу. Внимательный взгляд, подмечающий каждую деталь, с долей острого васаби, цвета зелёного с жёлтым оттенком. По её венам?— желчь, готовая вылиться на меня, накопленная временем, терпением и наблюдениями. Я понимаю, что не специально, но факт один?— она не может её более сдерживать, а я единственный объект, который удостоен этого потока.—?Джерард…С протяжным вздохом на кромке тонких губ, что искусаны до покраснений и мелких трещин по всей поверхности?— потрескавшийся временем асфальт, что не выдержал проезжающих фур-переживаний. Их разъедали холод и ливни, а потом залечивали поцелуи губ, что вроде бы близко, но не принадлежат. Под глазами раскаты синевы простираются огромными тучами, наполненными водой?— тёмными до страха за здоровье. На белых полотнах глаз вьются алые капилляры ужами, соединяясь в сетеподобный узор сплетений, выходят из уголков глаз багровыми переливами и врезаются в зрачок острыми наконечниками пик. Волосы взъерошены и торчат в разные стороны, и лишь небольшую часть получилось загрести в одну кучу и запихнуть за ухо, чтобы хоть как-то открыть уставшее бледное лицо. Её вид?— картина депрессии и боли. Такой вид не может не вызвать переживаний. Даже у меня…Мне страшно. Поистине страшно, что сейчас меня обдаст кипятком с головы до ног; что выльют на меня то, что слышать не хочется совершенно, да и не нужно вовсе, а она готовится старательно?— дотрагивается кончиками пальцев ног до линии старта. Нет возврата. Если уж начнёт, то прекратить не сможет?— для этого не осталось сил.—?Скажи мне, ты понимаешь, что вообще происходит? —?перебирает свои пальцы по хрящикам и косточкам, ощупывает каждый миллиметр. Только пульс так не найти, даже если надеешься, что он ещё есть. —?Ты же как ребёнок маленький. Ты хоть немного осознаешь, вообще, во что ты вляпался?!Она ждёт ответа, который я ей с радостью предоставляю. Киваю, смотрю всё так же непринуждённо, будто ждёт меня обычный будничный разговор о птицах в саду и испортившейся погоде, что надвигается волнами грома на город. Зачем же при таких разговорах-то сильно переживать?—?Это твоё ?да??Ещё кивок.—?Ты серьёзно?В очередной раз.—?Издеваешься, что ли? Или дурака последнего из себя строишь?! —?голос повышается вверх по шкале, меняется тональность. —?Ты же не дурак! Это очевидно.Мнётся на месте, озираясь из стороны в сторону, как будто ищет что-то. Возможно, остатки своего здравого смысла, который она любезно теряет каждую секунду. По песчинкам он осыпается вниз на зелёную траву, намешанную с тёмной краской, что легла на неё покрывалом дождевых туч. Из разряда цветной готики в весеннюю пору.—?Да идиот не смог бы так выгодно пользоваться своим положением!Я вопросительно поднимаю бровь на данное заявление и смотрю пристально. Мне кажется, что за две недели я постарел: веки держать тяжело открытыми, информация поступает не сразу же, а желание слушать исчезает так же, как и желание говорить, чего я делать, в принципе, не мог изначально. Состояние не из лучших, особенно после ночного кошмара?— не создано для таких разговоров.—?Чему ты удивляешься?! Ну, а что, хорошо пристроился. Всё подстроил под себя и ходишь довольный!Я хмурюсь, постепенно понимая, к чему эта уставшая от жизни и себя девушка клонит. Возразить никак не смогу, но хотя бы выслушаю. Вдруг ей полегчает.—?Мистер Айеро дома из-за тебя вообще не появляется, постоянно ходит где-то, лишь бы лицо твоё не видеть. Да я его в жизни таким не видела! А ты умудрился за пару недель из него какого-то пьяницу сделать. Он с женой своей даже поссорился из-за тебя! А Линда?! Она с тебя пылинки сдувает, как будто не Фрэнк её сын, а ты?— ребёнок у дороги, которую она из-за своей доброты подобрала, как щенка брошенного! Теперь выхаживает, залечивает твои маленькие царапинки, лишь бы тебе хорошо. Ты запудрил ей мозги. Признай это наконец-то! Строишь из себя бедного-несчастного: большие глазки и жалобный взгляд. Весь из себя такой несчастный немой мальчик без памяти. Думаешь, этот образ на всех сработает?! Да я вижу тебя изнутри, кусок ты маленького дерьма!Она встаёт с лавки, подходит ко мне и тычет пальцем в грудь, неподалёку от сердца. Её ноготь врезается в кожу сквозь футболку и отдаёт мелкой болью, что импульсами расходится от точки соприкосновения. Её слова меня не страшат.Моё выражение лица?— безразличие, мои эмоции?— нейтральность.Зачем мне реагировать на то, что, по факту, не является правдой?—?Я только тебя увидела, сразу поняла, что нихрена из этого хорошего не выйдет. У меня всего лишь на долю секунды в голове появилась мысль: ?А вдруг он и правда пострадавший?? Но ты всё и всех подстроил под себя! Лишь бы тебе было тут удобно паразитировать. Только я тебя огорчу, потому что это всё иллюзия. Грёбанная жалость. Чего ты смотришь так, а?Глаза у неё красные, пугающие. Она смотрит на меня помутневшим взглядом, что граничит на линии здравого смысла и подступающей истерики разукрашенного чёрным акрилом мозга. Поток слов… Извержение вулкана, надвигающийся торнадо или же хлынувший водопад, что насытился дождевой водой и прибавил мощности. Сравнения не нужны?— смысл один и тот же. Я груша для битья, неравный игрок, на котором решили измерить свои силы, чтобы потом дальше двинуться по тропе самобичевания.—?Хах, да ты вообще, видимо, не понимаешь этого! Ты думаешь, что нужен Линде или мистеру Айеро?! Просто жалость, а мистер Айеро терпит тебя только из-за жены! Хоть это ты осознаёшь своей детской головой? Ах, ну да, ты, наверное, считаешь, что ты нужен Фрэнку? —?она затравленно смеётся, пока на её висках медленно выступают вены, призванные злостью. —?Да он использует тебя, глупенький маленький Джерард!Он говорил так же. Он говорил именно так, когда сидел сзади меня на кровати Рэя и обнимал со спины, прикасаясь торсом к разгорячённой после сна спине. Прижимал к себе и говорил, что я маленький и глупенький, раз веду отсчёт в своей голове. Эти цифры?— бессмыслица. Он это имел ввиду? Убеждал, что это неважно, пускай даже и не озвучивал.Но.Ни разу не говорил, что будет после. Только что уедет, покинет и оставит, как бы того не хотел. А не хотел ли?—?А что это у нас со взглядом стало, а? —?смеётся надо мной, бросается колкостями, хотя сама же режет лезвием по своему запястью. —?Наверное, думаешь, что первый у него такой милый мальчик? Любит тебя?Истерика. Заливистый смех истерички, что выплёскивает свою гниль потоками, не боясь запачкать высаженный красивый газон, над которым кропотливо бегала миссис Айеро?— лишь бы ровненько выстрижен и красиво лежал. Противно…—?Да он тебя использовал так же, как и ты всех в этом доме! Только ты это делаешь, как последний дурачок, а он?— кукловод. За ниточку дёрнет?— ты прибежишь, как верный пёсик; скажет что-то сделать?— ты сделаешь; скажет лечь под себя?— ты ляжешь! Он просто питает слабость к маленьким мальчикам, которые не будут сопротивляться, когда он их трахать будет!Не хочу это всё выслушивать. Верчу головой из стороны в сторону, как в том сне, лишь бы слова отогнать от себя подальше, которые нападают стервятниками на свою добычу, что давно совершила последний вздох и сейчас издаёт зловония смерти. Когда смерть с косой обрубает нитку, уходит восвояси, забирая с собой душу умершего, как презент,?— они нападают. Только вот я ещё не сделал последний вздох, моя моральная смерть за мной не пришла. Но почему так тяжело? Почему настолько сложно всё это слушать, когда я сам понимаю, что все её слова?— чистой воды бред; что из-за злости и отчаяния она всё это говорит?— хочет страдать не одна? Принудительно приводит гостя на свой банкет отчаяния с увядшими цветами желаний и пропавшими блюдами надежд. Призрачных…—?Да до тебя ещё один был! Такой же ребёнок, который хотел любви и понимания. Так вот Фрэнк с радостью по самые гланды предоставил это ему! Аха-ха-ха. Его, вроде бы, Джо звали. Тоже, идиот, думал, что там любовь до гроба, и умрут в один день. Так же за ним бегал по пятам, смотрел своими тупыми оленьими глазами, прямо как ты, и давал себя трахать, лишь бы Фрэнк к нему поближе был. А он просто пользовался! Понимаешь? Тупо пользовался!И заливается смехом истерическим, хватаясь за свою кофту, держа руки на животе, чтобы не лопнуть от подступившей ?радости?. Так весело же… Интересные истории из прошлого. Я же хотел узнать, как Фрэнк раньше жил. Хотел с людьми, которые его знали, познакомиться. Вот.Узнал.До белесой пелены перед глазами, что не пойми откуда взялась. Слёзы подступают, вырываются наружу, наплевав на все мои убеждения, доводы, что я приводил себе. Это же всё бред! Почему я должен вообще верить всему этому, если уверяю сам себя, что не было это всё просто так? Ну не могло быть всё просто так! Просто ради секса…—?Чего ревёшь? Наконец-то дошло, да? Он же тебя тоже уже оприходовал, я уверена. Когда это произошло? После того, как я приехала, а?И дёргает за руку в попытках выведать никому ненужную правду.Правду…Это произошло прошлой ночью. Секс с человеком, которого я люблю. Неправильный секс… Неестественный. И я думал тогда о том, что есть Джамия. Её образ вертелся в моей голове, но не было и капли сожаления, просто потому что тогда было слишком хорошо рядом с ним.Сейчас же она стоит передо мной и задаёт вопросы, которые в праве быть произнесены,?— останутся без ответа. Не только потому, что я не смогу ответить, а потому что не хочу. Не хочу воспринимать это всё, понимать и осознавать в полной мере. Ведь на задворках сознания один тоненький голосок пищит о том, что все сказанные слова?— логичная истина, от которой не стоит отворачиваться. Информацию нужно принять и обработать, как бы того ни хотелось, потому что такое могло произойти. Потому что всего три недели новой жизни?— слишком короткий срок для идеальности и пожирающей любви, что обухом свалилась на голову.У меня скоро отвалится голова?— настолько сильно я ей кручу из стороны в сторону в приступах рыданий. Я захлёбываюсь своими слезами, чувствую на искусанных губах её солёный вкус и пытаюсь унять дрожь в руках. Я становлюсь похожим на Джамию?— противоположное подобие. Больно. Где-то в сердце очень болит, и я пытаюсь вырваться из этого болота боли, что засасывает с бешеной скоростью, вовлекает в свои объятия. Но она не отпускает, держит крепко. Изо всех своих оставшихся сил, чтобы добить, прихлопнуть, как комара, спрятавшегося где-то в уголке комнаты.—?Да дослушай ты! Сейчас будет самое интересное.И рывком усаживает обратно?— гвоздит руками, положенными на мои плечи, к скамейке. Не отпускает, чтобы не вырвался и не сбежал. Ей необходимо до конца опустошить чан накопившейся боли.—?Тебе разве не интересно, что случилось с этим Джо, а? Этот их ?роман?,?— с брезгливостью в голосе,?— закончился очень печально. Да там можно было отличный фильм снять для сопливых девчонок! Он умер, представляешь? Покончил с собой! —?и смеётся так долго, так звонко, будто комедию смотрит?— только юмор чёрный. —?Фрэнк попользовался им, хорошо провёл время, а потом вернулся ко мне. Ну, мальчик и не выдержал. Он же даже младше тебя был! Не знаю, как у Фрэнка вообще встал на этого младенца, но факт один?— ребёнок перерезал себе глотку! И мне ни капли не жалко его, ведь он знал, на что шёл! Вся эта хрень с любовью между одним полом?— хуйня полнейшая, понимаешь?! Просто захотелось чего-то новенького, такое бывает, знаешь?Тушь потекла, глаза полностью заполнены водой, и я не уверен, видит ли она меня сквозь эту водную морскую гладь. Я и сам не могу видеть нормально?— всё выжжено. Предплечье болит?— синяк силуэтом руки появится совсем скоро. Она падает на колени передо мной, не отпускает рук и жмёт их до покраснений. Рыдает…—?И я это всё п-понимала, осталась рядом с ним, потому что л-люблю его! А он меня! Извини, что разрушаю твои иллюзии, но ты останешься один сегодня, а мы уедем обратно. И в-всё, конец истории! Ты не сможешь забрать его у меня, слышишь? Не сможешь забрать его у меня!Мой взгляд пуст. Психика не выдерживает, а после я чувствую удар, который приходится по щеке. Он не сильный, совсем уж женский, измученный, но с болью в сердце и отчаяньем на глазах.—?Не с-сможешь забрать, г-глупый реб-бёнок…И затихает…Позади слышны шаги и голос, что-то говорящий. Так далеко, что не сразу различаю. У Джамии взгляд обращён сквозь меня, куда-то за спину; брови изогнуты в удивлении и… сожалении, что ли.—?Мама сказала, что вы… —?и замолкает, смотрит,?— тут.Да, Фрэнк, привет, мы тут.Ты нас искал?Как здорово.Может, не стоит искать меня больше?***Куда бегу?Мне неизвестно. Лишь чувствую, что ливень в глазах, а молнии над головой мелькают с завидной частотой. Мне ни капельки не страшно?— весь страх остался в тени боли. Она накатывает волнами одна за другой, не даёт вдохнуть свежего воздуха, будто старается задушить своей масштабностью, проникнуть текучей жижей в нос, горло и лёгкие, а после в каждый миллиметр тела?— довести до болевого порога. Так легко. Не чувствуя ног, в старых подранных кедах по ямам в асфальте, с накопленной в них водой вперемешку с грязью по щиколотки.Уши заложило. Все эти раскаты грома и тарабанящие капли по крышам милых домов?— звуконепроницаемая толща воды. И я не помню, как убегал, кто кричал мне в след, и какие именно слова должен был услышать. Возможно, это была Линда, возможно, Фрэнк, но я точно слышал истерический смех сквозь слезы Джамии, которая просто слишком устала. Просто всё разрушила…Известна одна дорога?— больше вариантов не было. И нет, я не думал о той остановке, на которой меня нашли; о нашем озере, что особенно красиво в такую погоду?— я уверен. У меня было животное желание докопаться до правды, узнать всё от человека, который был свидетелем прошлого, события которых быстрой аудиокнигой обрушились на моё неподготовленное сознание. Он был тогда рядом с Фрэнком. Он может ответить мне на терзаемые вопросы.Я из последних сил тарабаню кулаками в дверь, пытаюсь достучаться до источника информации, хватаясь за эту возможность, как за последнюю ветку над обрывом рыданий. Держу себя в руках, радуюсь тому, что промок с ног до головы?— так получится скрыть слёзы. Долго не открывают, и это начинает злить. Я ударяю ещё раз, и ещё раз, и ещё… До красных костяшек на кулаках, что сжимаются из последних сил.Деревянная преграда исчезает?— моя рука застывает в воздухе. Я достучался. На пороге кучерявый Рэй, за ним?— Боб с заспанными глазами и в серых растянутых штанах с бананами. На их лицах читается вопрос, в моём взгляде?— их море. Он без слов впускает в дом, уступая дорогу. Закрывает дверь, и шум стихии затихает, остывая эхом на пустых стенах квартиры.—?Ты замёрз, может, чаю?Когда сидим на кухне и смотрим друг на друга, не решаясь начать наш ?диалог?, о котором мы все прекрасно понимаем. Я знаю, что время у меня ограничено скоростью движения; что Фрэнк в любом случае найдёт меня, проверив все возможные места, о которых я только мог знать в этом городе. Поэтому мне нужно как можно быстрее выяснить всё, угомонить своего внутреннего зверя, именуемого ?любопытством?, что так неуместно сейчас.Я тяну руку вперёд, показывая, что мне нужен листик и ручка?— получаю туалетную бумагу и чёрный маркер, что пишет из последних сил, будто оставил их специально для данного момента?— для единственного имени, сложенного из трёх обыкновенных букв.?Джо?.Взгляд Рэя потухает и упирается в стол. Его руки начинают мять край, заляпанный кетчупом и алкоголем, скатерти, а с губ постоянно срываются протяжные вздохи замешательства. Блондин быстро сбежал с ?поля боя?, оставив после себя только лёгкий запах пота, смешанный с пивом.—?Джи…Хах, как похоже.Джо и Джи… Неужто подбирал специально? Вот у меня имя Джерард, сокращенно Фрэнк придумал ?Джи?.?Кастинг закончился?— Вы прошли в следующий этап, поздравляем!?Так, что ли?—?Кто тебе сказал о нём?Маркера хватает только на начало имени, поэтому Рэй получает в руки только клочок бумаги с двумя буквами и четырьмя точками для ясности. Он комкает этот кусок бумаги в руке, сжимая его на долю секунды, а потом выбрасывает в урну, чтобы подальше и не помнить.—?Я прошу тебя, не верь всему, что она тебе наплела, хорошо?Да, легко, без вопросов. Я прямо сейчас это выкину из головы, как будто ничего и не было. Это же совершенно просто, и пускай остались отпечатки по телу, напоминающие о том монологе, полном страдания и ярости. Рэй внимательно смотрит на мою покрасневшую щёку, пару раз прикрывает глаза, а после произносит ровным голосом:—?Это длинная история. Очень длинная, Джерард. И ты должен услышать её от самого Фрэнка, понимаешь? Потому что всё было совершенно не так, как она тебе сказала, я уверен.Я смотрю на него красными глазами, заведомо понимая, к чему он ведёт, поэтому просто машу из стороны в сторону головой, не давая согласия на его дальнейшие действия. Рэй хочет позвонить Фрэнку, хочет сдать меня ему, потому что лучший и потому что считает, что так будет правильно. Но я этого не хочу! Не готов сейчас слушать очередной монолог, который закончится заведомо плохо.Нет в этом никакого смысла, ведь мне осталось дожить до вечера?— всё закончится: мой день рождения; моя приторная сказочная жизнь с любовью-вишенкой на торте; моё пребывание здесь. И Фрэнк тоже… Фрэнк тоже закончится в моей жизни, потому что я не собираюсь оставаться тут, не вынесу всего этого. Джамия была права?— я слишком мал для всего этого дерьма.Он медленно поднимается и идёт к выходу из кухни. Очевидно, что за телефоном. Ждать? Пожалуй, откажусь.Я ухожу, тихонько закрывая за собой дверь.Ухожу прощаться с этим городом.С Фрэнком...***Стихия не утихает ни на секунду. Порывы ветра набирают обороты, сносят с ватных ног, что устало шагают по извилистой дорожке, вытоптанной годами твёрдыми подошвами снующих людей. Трава, ограждающая тропу, сливается с промытой дождём землёй, превращаясь в одно сплошное месиво. Неприятное чавканье под ногами нервирует ещё больше?— скользит по расшатанным нервам. Грязь проникает внутрь, течёт вязкой слизью по органам, заставляет градом скатываться слёзы, что теряются в толще окутывающей стихии, устремлённой водопадом с высоты птичьего полёта.Смотрю наверх?— кто-то укутал одеялом из туч всё небо до линии горизонта. Вращайся кругом, заглядывай на другой край?— без разницы. Тёмно-серые краски, почти чёрные, властвуют разбушевавшейся стихией, подгоняют к движению ураган, что уносит за собой листья деревьев в последний путь, куда-то вдаль, где повстречают они свою смерть размокшими сгустками. Желанный путь, который я с удовольствием избрал бы для себя, но не смогу?— тяготят чувства и привязанности.Я расправляю руки в стороны, ловлю пронзающий холодный ветер и подставляю лицо леденящим каплям дождя, что не смолкают?— играют оркестром лишь им ведомую мелодию разрушения. Освободиться, чтобы жить дальше. Исчезнуть, чтобы появиться где-то вновь. И на душе так тяжело и грузно, а в голове?— пусто. Звенящая пустота, а впоследствии?— отсутствие мыслей и понимания. Я ничего не добьюсь тем, что буду прозябать минуты на этом озере, ведь: вода почему-то более мутная, чем была; блестящая гладь сменилась на бушующие капли, что иглами вбиваются в водное полотно; фиалки утратили свою былую яркость, будто их обесцветил художник; деревья лишились молодой листвы, что только-только запестрела зелёными оттенками.Испорченная картина…Я падаю на колени.Устал.Оттягиваю горловину футболки своими пальцами, чтобы хоть как-то вдохнуть воздуха вперемешку с водой, но ничего не получается. От осознания своей ничтожности никуда не деться?— оно настигнет, как бы хорошо я ни играл в прятки. Ткань трескается, растягивается под давлением цепких пальцев, что до красноты и белых полос на подушечках. Рот приоткрыт в немом крике, а сквозь толщу воды я слышу мутное:—?Джерард!!!И голос такой далёкий, совершенно непонятный, будто нереальный. Женский голос, что всегда звал меня, манил загадочностью своего обладателя. А она тянула руки вперёд, зазывала в тьму, что так же ждала с распростёртыми объятиями, принимая, будто родного. Я почти готов принять предложение. Окунуться в извечную тьму или упасть в мнимую дрёму, только:—?Джи!Что-то совершенно тёплое, родное, с громким дыханием, слышным откуда-то из далека. На повторе. Моё имя.А мне плохо. Мне настолько плохо, что я не хочу ничего слышать. Я устал от этой любви, насколько прекрасна она бы ни была, потому что это тяжело. Тяжело, когда настолько далеко от человека, а хочется именно сейчас подойти и обнять; тяжело, когда пряди его волос не спутаются в моих пальцах, потому что я слишком увлёкся их мягкостью и податливостью; тяжело, когда заветные слова любви звучат в пустоту, разрушая её, а вместе с ней и мою психику; когда слышишь своё сердце, можешь измерить свой пульс, но не получается почувствовать другое, родное; когда шёпот в ночной тишине тёплой кровати и слёзы наизнанку, а не улыбка и тёплое дыхание на губах; когда руки обнимают старую, но очень мягкую перьевую подушку, а не покоятся на талии. Когда просто не рядом?— слишком тяжело.Я не хочу так.Я слишком слаб для этого.Мне не давалось право наносить рубцы на жизненный путь другого человека.—?Джи?!Обеспокоенно, с неподдельной тревогой в голосе, что гораздо ближе, чем прежде. Взгляд мой всё так же устремлён в далёкое светлое небо и яркое солнце, что скрыто за этим безжизненным серым одеялом. Последний лучик для счастья, пожалуйста.А меня пытаются растормошить, дёргают ладошами за плечи и кричат наперекор шумной стихи:—?Джи, я так испугался.Запускает руки за плечи, обнимает и прижимает к себе теснее, отдавая последние остатки тепла, что не были ещё выгнаны ветром. Снижает громкость, прижимаясь губами к самому уху, чтобы уж точно услышал, а я? У меня взгляд пустой куда-то вперёд направлен, губы уже синие от холода, а под глазами просторные поля сирени с примесью неба. И странно как-то… Будто неживой совсем стал.—?Я так испугался… Так испугался, когда ты убежал.И руки у него всё трясутся и трясутся в только им одним известной пляске. Губы шею целуют, шепчут и шепчут:—?Джи…—?Джи, я переживал.—?Джи, прости.А в глазах слёзы невидимые стоят, скрытые водной пеленой, но я-то знаю. Я чувствую. В голове, правда, только голос Джамии, вторящий: ?Его, кажется, Джо звали?.Джо и Джи.Забавные истории из жизни Фрэнка Айеро, татуированного парня из небольшого городка, который в детстве очень любил обдирать деревья у соседей, а когда вырос, то очень резко изменился. Просто хороший парень. Хах.—?Что она тебе наговорила, а?И отстраняется, глядит своими ореховыми глазами большими, ответа ждёт. Ну что, дурак совсем? Какой ответ-то ты услышать хочешь? Может, этот? И губы как-то складываются в одно имя из прошлого. Да такое интересное, что у Фрэнка смуглая кожа бледнеет как-то быстро, руки по волосам проходятся, а сам он встаёт и отстраняется. Пальцы соскальзывают с насквозь промокшей футболки с разорванной горловиной, что наглым образом была украдена из его гардероба. Смотрит куда-то в землю разжиженную, зависает в мгновении, а после улыбается аккурат уголками губ и произносит:—?Это давняя история,?— затихает, вздыхает полной грудью. —?И она уже не важна нисколько.А у меня взгляд пустой такой. Мне уже всё равно совершенно, кто это и что это. Не хочется мне этого ничего знать, ведь человека-то уже нет. Умер он давно, покончил с собой. При каких обстоятельствах?— не моё дело. Сейчас уж точно… Самому бы дышать.—?Ты забудь! —?кричит, руками плечи трясёт. —?Сейчас я с тобой. Я рядом, слышишь?! Я билеты купил, со мной поедешь! А с Джамией что-то решим?— это не проблема. Не люблю я её совсем. Это ерунда, слышишь?!И взгляд у него пугающий, руки плечи мои дёргают. Слышу ли я? Пожалуй, да, а вот понимаешь ли ты? А он хватается пальцами за шею, плечи мои, пытается к себе притиснуть, но мне больно. До белых полос и вновь подступивших слёз больно. У него глаза бешеные?— гиена внутри просыпается; ногти почему-то стали острыми и проходятся царапинами по коже; скорпион на коже пугает, будто оживает и ползёт ко мне через плечо, предплечье и кисти рук?— вот-вот и ужалит. Он обезумевший, подходит всё ближе, пытается сцепить, загрести в охапку своей дурной любви, что больше напоминает сплошное безумие.—?Люблю тебя… Не от-тдам.А я у самого края…Где озеро в метрах десяти под ногами бушует, грохочет падающими каплями, завлекает прохладой спокойствия. У самой черты, где одно неверное движение?— упал. И почему на самый верх забрался? Может быть, тут фиалки красивее? Да нет же, они одинаково уродливы сейчас. Режут глаза своими фиолетовыми оттенками, что так сильно контрастируют с моими красными отросшими волосами. Да, Фрэнк?Его пальцы как-то на шее цепляются в один чугунный замок и держат, не отпускают, а после понемногу сжимаются. Ключ?— в замочную скважину; пара оборотов, и замок закрыт?— дышать тяжело. Я цепляюсь своими пальцами за его руки, изо всех сил давлю на кисти, чтобы хоть как-то ослабить хватку, но ничего не получается.Он силён.Он говорит одно и тоже.?Люблю?.И душит…С Джо было так же, или ему повезло немножко больше, и он смог сделать это сам, без помощи? Ну и ладно. Может быть, так и должно быть от любви, да? Там ещё голос какой-то женщины, картина недописанная, благодарности несказанные и много-много другого, что не имеет ответа. Так пусть и будет, пусть сейчас немножко тяжело и больно...Потому что потом резко становится легко, воздух попадает в лёгкие, а я, кажется, падаю вниз?— в водную беснующуюся стихию. В озеро фиалок.Правда, вот ещё загадка:?умею ли плавать?