Безумие (2/2)
Джудас вздрагивает, на миг поверив, что…
Джизас сжимает голову ладонями и начинает раскачиваться, снова сорвавшись в сбивчивый бред-мольбу.
Джудас всхлипывает.
И уходит.
(Джудаса шатает так, что за безумного больного можно принять его самого.)
Когда Джудас возвращается, Джизас дезориентированно вскидывает голову, глядя на него, и забивается в угол, сжимаясь в комок. Джудас приближается медленно, глотая слёзы; руку протягивает, мягко касаясь его пальцев. Джизас, кажется, узнаёт его; узнаёт его прикосновение — и тянется доверчиво навстречу. Джудас прижимает его к себе, касаясь виска губами.
— Всё будет хорошо, — шепчет. — Всё будет хорошо. Всё будет… — у него обрывается голос; он утыкается в русые с проседью волосы, дрожа от беззвучных рыданий, выкручивающих всё тело.
— Всё будет хорошо, — повторяет вдруг эхом Джизас. Неловко касается его руки. — Всё будет хорошо.
Джудас вздрагивает, заглядывая в его лицо, и всхлипывает — в зелёных глазах, будто паутиной затянутых, ни капли узнавания нет.
— Я Джудас, — шепчет. — Твой Джудас.
Джизас смотрит мимо него; во взгляде снова появляется страдание и ужас. Джудас на миг прижимается лбом к его рукам — как когда-то, когда благословения и покоя искал. Замирает на несколько бесконечных мгновений. Медленно выпрямляется.
Открывает склянку.
Подносит к его губам.
— Выпей, — бормочет. — И они… они больше тебя не тронут. Не тронут. Я обещаю.
Джизас медленно переводит на него чуть прояснившийся взгляд.
— Джудас, — вдруг шепчет. — Я тебе верю.
И пьёт.
Джудасу хочется выть. Он губы кусает в кровь, запирая в груди вопль отчаяния; от крика, не нашедшего выхода, рвётся в лохмотья сердце.Это неважно. Плевать. Уже ничто не важно.
— Хорошо, — выдыхает он. — Теперь… поспишь? Ты устал. Тебе надо…
Джизас смотрит на него — в родных глазах болезненно-привычное затравленное выражение, но и узнавание впервые за несколько дней. Джудас судорожно всхлипывает, весь дрожа.
— Мой Джудас, — шёпот в клочья раздирает остатки души. — Мой Джудас. Ты… будешь рядом? Когда я проснусь?
Тот кивает, глотая слёзы. Помогает Джизасу лечь и жмётся к нему отчаянно, гладя лицо кончиками пальцев и шепча судорожное ?прости?.Джизас улыбается ему уголками губ, вздрагивает от чего-то незримого и закрывает глаза. Джудас его лицо целует суматошно и торопливо — лоб, веки, виски, скулы, — будто пытаясь……успеть.
Прижимается губами к губам.
По телу Джизаса судорога проходит… и всё кончается. Джудас всхлипами судорожными давится, не умея вдохнуть; прижимает к жилке на шее пальцы.
Не бьётся.
Джудас вжимается лбом в неподвижную грудь и воет, не боясь больше никого потревожить.
Больше, чем этот мир, Джудас ненавидит лишь себя.
Он вешается в той же комнате.
Он знает, что убийцы попадают в ад.