День четвертый. Никогда не затягивайте ошейник. (1/1)

Когда я был маленьким, мама как-то водила меня в цирк. Тогда я впервые увидел животное, запертое в клетку. Это был маленький тигренок с большими печальными глазами солнечного цвета. Он как будто смирился со своей участью жизни в неволе и теперь лишь лениво наблюдал со стороны за своей жизнью. Но когда его достали из клетки и нацепили на массивную шею поводок, поведение звереныша сразу переменилось. Какая-то отчаянная боль и всепоглощающий страх застыли в выражении его глаз, в то время как он сам бесконтрольно метался из стороны в сторону, лишь сильнее затягивая ошейник. Молоденькая дрессировщица хотела подойти и облегчить страдания тигра, но тот просто не давал приблизиться, сходя с ума и не оставляя попыток стянуть удушающую вещь.Тогда я чертовски переживал из-за маленького обитателя цирка, но мама не позволила мне долго зацикливаться на этом моменте. При ней я мог только улыбаться, даже если минуту назад безбожно ревел.Но сегодня судьба предоставила мне второй шанс полюбоваться животным страхом. Когда я медленно разлепил глаза, то увидел Хичиго, который безнадежно пытался вырвать свои волосы из моей руки. Видимо, пока я спал, сработал хватательный рефлекс, и чем больше он пытался вырваться, тем сильнее становилась моя хватка. Он поскуливал тихо, пытаясь то ли оторвать мои пальцы, то ли выдрать весь клок волос, а в глазах цвета плавленого золота переливались звериный ужас и сумасшедшая ненависть, но не та, с который он нападал, раскручивая свой меч, а та, с которой рабы смотрят на своих хозяев.Когда оцепенение от увиденного прошло, я сразу предпринял попытку убрать руки, но чем больше Хичи метался, тем сильнее запутывал свои мягкие волосы между моих пальцев. Я сделал единственное, что пришло мне в голову, подскочил на кровати и заключил в осторожные, но настойчивые объятия эту бестию. Чуть раскачиваясь и поглаживая его по руке, стал ждать. И мои старания не прошли даром: обманчиво хрупкое тело расслабилось, и паника отступила. Аккуратно выпутав свои руки и пригладив платиновый шелк волос, хотел отстраниться, но… Кого я обманываю? Мне не хотелось выпускать Хичиго из своих объятий, совсем не хотелось вновь терпеть его издевательства и слушать колкости, и тем более мне не хотелось каждую секунду думать о том, смогу ли я его победить. Желание застрять в этом моменте всплыло в моей голове так ненавязчиво и легко, что ему невозможно было сопротивляться. Я был готов поссориться со временем - но не все зависит лишь от одного лишь меня. Пустой разорвал объятия, разбивая момент на разноцветные конфетти - такие яркие, пока летят, и такие невзрачные, когда находят свое место на полу.И только когда он выходил из комнаты, пришла запоздалая мысль, что сегодня ночью жуткие кошмары, наконец, сменились красочными снами.День выдался какой-то странный. Можно сказать, он прошел как в тумане. Завтрак, разговоры ни о чем, путь до магазинчика Киске, изматывающая тренировка. Пустой с самого утра не проронил ни звука, я сначала радовался этому, потом напрягся в ожидании очередной попытки вывести меня из себя, сейчас с ужасом признаю, что мне не хватает его. Мы шли домой через парк: не знаю, возможно, мне просто захотелось разнообразить пресный день, добавить в него красок, поэтому я изменил привычному маршруту. Солнце медленно садилось, переливаясь гуашью в прозрачной воде озера. Жара спала, и теперь довольные этим люди гуляли на свежем воздухе, слушая задорный смех своих детей и скрип железных качелей. Рядом шел белобрысый, ни одна, даже маленькая деталь, выдающая его настроение, не проскользнула за все это время ни на его лице, ни в его жестах и движениях.- Эй, Куросаки! – оглянулся через плечо и увидел спокойно подходящего к нам черноволосого парня.- Йо, Исида. – Останавливаюсь, убирая руки в карманы.- Ты уже смотрел списки поступивших в университет? Сегодня утром вывесили.- Нет, еще нет. – Немного глупо вышло - столько сил отдать на подготовку к экзаменам, а вот сейчас даже бы и не вспомнил, что стоит узнать результаты.Мы с Урю решили поступать на один факультет: хотим, как и наши отцы, посвятить свои жизни работе в больнице. Вряд ли по нам можно сказать, что нас с квинси связывают дружеские узы, но на самом деле это так. Просто я слишком упертый, а он чересчур гордый, чтобы афишировать на каждом шагу об этой связи и падать в объятия друг другу при встрече.Мы пошли дальше в медленном темпе, говоря о всякой ерунде, но одна деталь привлекла мое внимание - Иссида ни разу даже не взглянул на моего пустого. Хичиго, видимо, начал приходить в себя: сначала он скромно жался ко мне, потом взял за руку. Но Урю никак не реагировал на эти инсинуации, пока я стремительно краснел. Все больше раздражаясь, мое личное безумие просто стал молча сверлить черноволосого яростным взглядом.- Успокойся, пустой, я не такой дурак, чтобы не понимать, что между вами нет ничего, даже отдаленно напоминающего отношения. – Всегда был уверен, что мой друг крайне умен и проницателен, и он в который раз это доказал.Хичи с каждым словом все сильнее и сильнее сжимал мою кисть в своей ладошке с нечеловеческой силой. Показалось еще чуть-чуть - и послышится хруст сломанного запястья; от неприятного ощущения я нахмурился, а будущий медик даже не обратил на это внимания или же просто проигнорировал.- Тем более никогда не поверю, что найдется хоть одно живое или мертвое существо, которое захочет находиться рядом с таким как ты добровольно. – Иссида досадливо поморщился. – Ты даже хуже шинигами, просто грязь, от которой избавятся, когда это будет возможно.Пустой остановился как вкопанный, видимо позабыв, что так и не отпустил меня. Я уже хотел было высказаться по этому поводу, но мои слова возмущения потонули в боли, плескавшейся в черных глазах с лимонной радужкой, устремленных в никуда.Это было странно - наблюдать за столь нехарактерными эмоциями для голодного зверя. Он как будто извинялся за то, что был пустым, будто разводил руками в стороны и объяснял, что о его желаниях не спросили. Может, он вообще не хотел появляться на свет.Тело двигалось само, не спрашивая мнения своего хозяина. Секунда - и Хичиго оказывается уже второй раз за день в плотном кольце моих рук, вторая - и от неуловимого поцелуя в висок остается только легкий карамельный запах, третья - и мир в глазах цвета молочного шоколада сужается до одной бледной фигурки. Он кажется таким маленьким и несмелым, и смотрит так напряженно-доверчиво, что хочется надавать по голове всем обидчикам этого обделенного цветами создания.Кажется, что проходит всего мгновение, а на фарфоровой коже играет красками засыпающее солнце - это значит мы стоим так уже как минимум минут десять. Иссиды давно уже нет рядом, хотя никто и не заметил, как он ушел. На улице гуляет прохладный ветер, запуская свои заставляющие покрываться мурашками кожу порывы под тонкую футболку. И только маленькая ладошка с узенькими пальчиками не скупясь дарит свое тепло, как маяк забирающая все внимание того, кто так жаждет уюта после долгих скитаний.Показалось странным то, что, приходя после душа в комнату, видеть спокойного свернувшего в немыслимой позе пустого – привычно. Я протянул руку, коснуться его, но тут же отдернул себя, вспоминая утренние последствия моих поступков. А если вспоминать все последствия всех моих поступков, то… Ладно, не о том речь.С другой стороны, нестерпимо хотелось коснуться своего ненормального альтер-эго. Кровать еле слышно скрипнула, прогнувшись под моим весом, но этого было достаточно, чтобы Хичиго резко открыл свои незамутненные глаза, мерцающие, как яркие фантики от конфет, что вешают на елки в Рождество. Настороженно наблюдая за ним, как за диким зверем, ложусь рядом.- Если ты ослабишь внимание, я скину тебя, – надменно замечает мой пустой немного хриплым голосом.- Извини, но это никогда не произойдет, – отвечаю ему, чуть усмехаясь.- Не ослабишь? – недоверчиво, но с вызовом хмыкает мое личное чудовище.- Не скинешь, – тепло улыбаюсь ему – кажется, кто-то приходит в норму после сегодняшних событий.Он как-то по-особенному мягко прикрывает глаза.- Спокойной ночи, - дерзко ухмыляется Хичи. – Ваше Величество.И я, радуясь непонятно чему, засыпаю, успев напоследок все же коснуться его плеча, чтобы чувствовать его всю ночь.