Глава 1. Осиротелые ангелы. (2/2)

— Мы уже за городом, — в сгущающейся темноте глаза Лоза зелеными огнями отблескивали в зеркале заднего вида, в лобовом стекле. – Куда теперь?Йазу вздохнул. Лоз спас их, Лоз не нервничал, Лоз был спокоен. Он ждал указаний.Которые Йазу был не в состоянии ему дать.

— Ты устал, — вместо инструкций сказал он. – Давай поменяемся.

— Ты в порядке?— Да, я тебя подменю.

— Хорошо, — Лоз затормозил и выбрался из кабины.Йазу перелез на его сиденье, теперь в зеркале отражались огоньки его собственных глаз.

Рядом хлопнула дверь, Лоз заворочался, устраивая свое большое нагое тело на соседнем сиденье.

— Держи руль с двух сторон. Вот так, — посоветовал он.

Йазу кивнул. Уверенность Лоза, его голос действовали успокаивающе. И если посмотреть ему в лицо, глаза в глаза и ответить на его ободряющую улыбку, можно подумать, что теперь все будет хорошо, они выберутся, справятся. И плевать, что у них нет рук.Машина тронулась с места, и будто некое подводное судно поплыла сквозь темноту и туман. А где-то там, далеко в небе, сияли звезды.

Лоз сонно вздохнул, позвал:— Эй, Йазу.

— Что, Лоз?— Ты слышишь Маму?Йазу смотрел в темноту, по едва уловимому в ночи силуэту угадывая дорогу. Йазу не надо было даже прислушиваться к себе: внутри него было пусто. Раньше он умел слышать чувства и эмоции Кадажа и незамысловатые помыслы Лоза, но призывы Матери он чувствовал только через Кадажа. Больше он не слышал ее. Кадаж был той артерией, которая соединяла его с Матерью, но ее перерубили. С ним остался один только Лоз.

— Нет, Лоз. Мы больше не услышим ее. Остались только мы с тобой.

Туман сочился в приоткрытое окно, но закрыть его без пальцев было ему не с руки.Лоз шумно зевнул.

— Придется справляться самим, брат.— Да, брат.— Понятно. Я посплю?— Спи.

По звукам дыхания и внутренним ощущения Йазу понял, что Лоз почти мгновенно уснул. Йазу коротко и бесшумно втянул ртом воздух, перед глазами все плыло от накопившихся слез. Он раздраженно сморгнул несколько раз, не решаясь отпустить руль.Йазу не знал, что им делать без Кадажа. Просто не представлял. Он не был готов принимать решения.Ему необходимо было найти какой-то путь. Для себя и для Лоза, для них обоих.

Ему до судорог необходимо было ощущать близость последнего оставшегося брата. В этом был весь смысл. Единственный смысл.***

Горючее кончилось, когда они добрались до развалин Мидгарда. Они так и не решили, куда ехать. И, не сговариваясь, приехали к Кадажу. В той единственной форме, в какой было возможно.Стояло раннее утро. В безалаберно брошенной на заднем сиденье сумке водителя, которую они как псы распотрошили зубами, нашлась половина шоколадки. Этим «обильным» завтраком им пришлось обойтись.Что делать дальше, братья не знали.Голый и полуголый шинентай долго брели по развороченным плитам бывшего здания корпорации Шин-Ра, пока сморенные жарким солнцем не уселись прямо на одной из лежащих под наклоном бетонных плит.

— Что теперь? – спросил, щурясь на солнце, раскинувшийся на спине Лоз.— Не знаю, — Йазу свернулся на боку, положив голову на плечо брата.— Надо достать еду и одежду.— Надо.— Мы еще можем пугануть. Я неплохо дерусь и ногами тоже, как выяснилось. Бац-бац, — не поднимаясь, Лоз с силой пнул пяткой воздух.Йазу крепче зарылся лицом в его кожу.***Брат, если бы я мог просто раствориться в тебе. В твоей силе, в твоей уверенности.

Брат, нас осталось всего двое. Мне нужно знать, что мы живы. Мне нужно быть ближе к тебе. Как можно ближе.— Обними меня, Лоз.Твои руки ни о чем не спрашивают. Нет, ничего надежней твоих объятий. Да, держи меня крепче, прижми к себе.— Что случилось, Йазу? Ты дрожишь.— Лоз, милый Лоз. У Сефироса было одно крыло. Мы втроем унаследовали это крыло от него. Одно на троих. Но без Кадажа у нас нет даже одного крыла. Что нам делать, Лоз. Я не знаю.

— Ты придумаешь, Йазу. Мы придумаем. Я с тобой. Вдвоем мы все можем.

— Лоз, — Йазу вскинулся на локтях.

Твое лицо так близко: мощный подбородок, растрепанные волосы, глаза. Ты нужен мне, Лоз. Мне необходимо слиться с тобой. Иначе я не смогу. Ты нужен мне.— Лоз, пожалуйста, трахни меня.— Чего?Ты не понимаешь, о чем я. Твое могучее тело невинно.

— Я научу. Это нужно мне, нам обоим. Тебе понравится.

Твоя кожа пахнет теплом и солнцем. Чуть солоноватая от пота. Широкая грудь вздымается как скала, пока я упоенно целую твою шею и плечи.

Я чувствую, что тебе хорошо, тебе приятно. Твое удовольствие резонансом отдается в моем собственном теле.

Ты мне нужен.***

Укрытый плащом, гибкий силуэт поверх раскинувшегося нагого тела, они целуются рот в рот, самозабвенно и жадно. И Йазу не приходится учить Лоза, в большом организме сама собой поднимается большая жажда. Надо было только спустить курок. Йазу спустил, и теперь его брата уже невозможно остановить.

По счастью, у них нет нужды возиться с одеждой: стащить с Йазу ворованное пальто – секундное дело. И вот уже Лоз в восторженном упоении осыпает поцелуями плечи и грудь своего брата.

***Твои губы потрясающе мудры, Лоз. Наверняка, твои руки никогда не были бы так нежны и внимательны, как твои губы. А главное, ты хочешь меня. Твой возбужденный член вжимается в мою ногу, и твое нетерпением эхом стучит в моей крови. Но подожди…***Йазу не вырывается из сокрушительных объятий брата, но как змея струится по его телу. Утыкается лицом в растревоженный пах.

— Что ты де..? – Лоз стонет в голос и бьется затылком о плиту.

— Тише, тише, родной. Так надо, — на мгновение оторвавшись, улыбается Йазу, – чтобы ты был влажным. Иначе мне будет больно.

Брат коротко одобряюще улыбается и снова жадно припадает ртом к гениталиям Лоза.— О, Йазу, я…Тело Лоза само выгибается навстречу, мощные рывки сотрясают его бедра, культи рук неуклюже и в то же время почти жестоко прижимают голову брата к паху. Первый оргазм шинентай приходит не во время и неловко, как и с обычными людьми.

Йазу приподнимается, у него изо рта, с губ и с подбородка стекают белые дорожки спермы. Он улыбается расширившимся от удовольствия зрачкам брата.

— Ты сладкий.

— Ты дурачок, — Лоз расслаблено закрывает глаза. Ему так потрясающе хорошо.

Большой ребенок не ведает стыда и не знает условностей. Он равно далек от таких понятий как гомосексуализм и инцест. Он просто знает, что ему было очень приятно. И он хочет разделить это удовольствие с братом.

— Давай я тебе тоже так сделаю.— Тсс, подожди. У тебя еще будет такая возможность, а сейчас я хочу от тебя немного другого.Обрубком руки Йазу едва ощутимо трогает основательную мошонку брата, ласкается щекой об его обмякший корень, снова пробуждая в теле Лоза здоровый интерес к своему телу.

— Что нужно делать? – Лоз полностью доверяет ему. Если бы Йазу хотел сейчас сам трахнуть его, Лоз без колебания дал бы ему и был бы счастлив. Но Йазу нужно не это.

Убедившись, что брат снова готов к бою, Йазу нетерпеливо поворачивается к нему спиной, опускается на колени и локти. Почти сразу же Лоз без вопросов прижимается к нему сверху.— Так потрясающе классно, — охрипшим от желания голосом шепчет он Йазу в затылок и трется между его ягодиц. – Хочу еще. Еще ближе.— Лоз, — Йазу изнывает и стонет от жажды близости. – Там есть отверстие. Ну, ты знаешь. Вставь мне туда, Лоз.Согласное сопение в шею. Лоз отстраняется. Культи его рук раздвигают ягодицы Йазу.— Такая маленькая дырочка, — будто зачарованный брат медлит. – То сжимается, то разжимается.— Не тяни. Ты еще влажный. Давай скорее.— Чтобы смягчить трение, нужна смазка, — с торжеством достигнутого понимания заявляет Лоз.

И теперь уже настает черед Йазу дернуться и задохнуться от изумления, ощутив прикосновения рта и языка брата к своему анусу.***Лоз! О, Лоз! Что ты придумал? Ты же меня с ума сведешь. Мой огромный нежный великан. Зачем ты меня так дразнишь? Я же изнываю, я хочу тебя как животное.

***

Йазу стонет и содрогается. Эхо этих звуков отдается в развалинах, стирая все разумные мысли и заполняя сознание одним только восторгом и похотью.— Лоз, я не могу! – воет Йазу. – Вставь мне уже или я умру.***Язык брата выскальзывает наружу, и ему на смену медленно впихивается в Йазу каменно-твердый горячий член. Йазу запрокидывается ему навстречу, опускаясь на колени Лозу, прижимается спиной к его груди.На мгновение оба брата замирают, до предела опьяненные своей близостью. А затем без единого слова начинается бешеная скачка. Лоз хрипит, целиком отдавшись порыву страсти, его культи так крепко прижимают брата к себе, что кажется вот-вот хрустнут ребра. Длинные пряди Йазу неистово хлещут Лоза по лицу. А сам Йазу вцепился зубами в запястье левой руки и только стонет и воет непрерывно от невыносимой радости их соединения.

***Лоз! Лоз! Лоз! Еще! Еще!!! Как давно мне это было нужно! Да, мы живы! Живы вопреки всему. Я люблю, я так люблю тебя, Лоз. Ну, еще же, еще, еще!!! Родной мой!***ЙАЗУ!***От двойного, совершенно нечеловеческого крика, растревоженные птицы поднимаются над развалинами старого города. Одновременный оргазм выворачивает братьев наружу, смывая все внешнее и оставляя лишь то, что, по сути, они есть целое. Воссоединившееся после долгого мучительного прозябания порознь.

— Я люблю тебя, — сквозь сбившееся дыхание шепчет Йазу, запрокинув голову на плечо брата.— Я тебя тоже, — обеими руками удерживающий расслабленного брата Лоз, утыкается лицом ему в шею.Впервые за долгое время им так хорошо, как еще не было никогда. Даже когда их было трое.Кое-как укрывшись пальто, чтобы не обгореть, они дремлют, на законных правах любовников, прижавшись друг к другу.Йазу сладко и томно, и совсем немножечко стыдно от того, что Лоз не спросил, делал ли Йазу это раньше. И очень приятно от того, что он знает: Лоз и так все понял, но ему все равно, с кем это было раньше и почему.Первым у Йазу был Тсенг. Смуглый, пленительно властный, пленительно беспомощный вутаец, которого они поймали вместе с девушкой-турком и мучили, пытаясь выяснить судьбу Матери. Это он научил не в меру любопытного Йазу плотской любви, получив в результате свободу для себя и Елены.Все равно они были уже не нужны Кадажу.Кадаж…Ты лежал бы сейчас между нами, если бы был жив.Наша любовь сама собой подразумевает любовь и к тебе тоже.Кадаж.Кадаж…«Кадаж, — щурясь на солнце, думал Лоз, – нам будет сложно без тебя. – И без всякой логической связи. – Тебе бы понравилось трахать Йазу».***Растворяясь в черноте горизонта, солнце плескало кипящим ядом на застывшие утесы развалин, на переплетенные между собой голые ноги двоих шинентай.Йазу мягко улыбнулся в блаженном полусне.— Знаешь, Лоз, я сейчас вспомнил одну вещь— Какую?— Человеческих детей.

— Ммм? Почему?— Дети – это ведь маленькие люди, правильно, Лоз?— Я думаю, да.— Значит, люди – это просто большие дети.

— И что с того?— А то, что я пришел к детям и сказал им то, что они хотели услышать, и они поверили мне, и пошли за мной. И пили отравленную воду, как сказал им Кадаж, и мы смогли использовать их. Один раз поверив нам, они были послушны, как скот.— Да, я помню. Получилось забавно.— Так вот, Лозу, — Йазу трется спиной о подмышку брата, устраиваясь удобнее, прищуренные глаза отблескивают зеленым в тени ресниц. – Люди любили Сефироса и так до конца и не поняли, что их любовь не была взаимна. Сефирос был их героем. Он оставил людям страх, но и преклонение тоже. Возглавляемые Кадажем мы сделали им новое впрыскивание страха и благоговения: мы показали им, что Сефирос бессмертен. Что наделенные силой Матери, мы являемся существами, стоящими выше них.

— И фто это нам дает? – как всегда практично поинтересовался Лоз, рассеянно играясь зубами с мочкой его уха.— А то, мой родной, что сегодня и сейчас мы стоим на пороге рождения новой веры. Религии Дженовы, Кадажа и Сефироса.

— И что? – по голосу Лоза слышно, что он не очень то понял, о чем речь, но уловил, что новость хорошая.— Лоз, теперь я знаю, куда нам идти дальше. Мы возвращаемся. К Руфусу Шин-Ра. И теперь он будет играть по нашим правилам.Продолжение следует