Глава первая (1/1)

Привет. Не отвлекайте меня - я на работе Маленькое открытое пространство, окружённое домами, этакий колодец из домов к широким выходом на большую улицу по которой ходят туристы, решившие поглазеть на наш дикий быт. Из этой "площади" множество проходов ведёт в глубину трущоб. Туристы снимают наш дом на свои модные телефоны, охают и ахают. Немного неприятно, когда на тебя смотрят как на дикое животное, но такова тут жизнь. Ну и в общем-то мы действительно немного животные - мы охотимся стаей. Эта площадка - место охоты нескольких семей, в том числе и нашей. Иногда мы сдаём площадку в аренду, но в основном мы работает тут сами. Сегодня очередь моей семьи. Моя должность самая ответственная и важная! На мне успех всего мероприятия, поэтому я очень стараюсь......Турист прибыл из далёкой Японии ничерта не понимал на местном наречии. Полицейские долго ему о чём-то говорили, но он ничего не понял. Не страшно. Турист был в Гонконге и Африке, он был даже в страшной России! Чего ему эта страна! У туриста была огромная коллекция фотографий из самых опасных мест на планете. Он был одним из самых известных путешественников в своей стране. Эти кадры были просто шедевральны - домики из говна и палок устилали холм, переходящий в лесистую гору. Они покрывали каждый метр холма, дома наползали друг на друга, казалось этим домам тесно, как селёдкам в бочке. Турист знал, что по официальным данным здесь проживало полтора миллиона человек. По не официальным - все два. Но на самом деле никто и никогда не считал местных жителей. Турист очень хотел запечатлеть местных в кадре, а ещё лучше - взять интервью или сделать репортаж. Его смартфон вполне мог соперничать с набором профессиональных репортёров, что возят своё оборудование в фургоне. Турист уже наснимал гигобайт фотографий высочайшего разрешения, но ему хотелось эксклюзива - он жаждал уникальных кадров. Внезапно турист услышал детский плач... Турист потряс головой и осмотрелся, но детский плач ему явно не прислышался. Плакала маленькая девочка. Плакала так, как мог бы плакать умирающий ребёнок, точно знающий, что смерть рядом и никто не отгонит её. Таких звуков не сможет выдерживать ни один взрослый человек - бунтует его природа, его здоровый инстинкт родителя. Подсосознание орёт не своим голосом, а сознание вторит ему - пойди и помоги!!! Ребёнок в опасности!!! Турист осторожно прошёл по переулку к небольшому открытому пространству. Дома смотрели на него пустыми провалами тёмных окон. Ветер гудел, путаясь в самодельных линиях электричества. В углу этой ободранной "площади" лежала маленькая девочка в оборванной окровавленной одежде, и плакала... Первым порывом туриста было желание поднять телефон и снять сногсшибательный материал, но подавив это недостойное чувство, он приблизился к девочке и осторожно протянул руку. - Ты ранена? Я могу тебе помочь? Я вызову полицию!Слова туриста на незнакомом языке не успокоили девочку, но ему показалось, что плач немного изменился.Турист потянулся за телефоном и вдруг понял, что на площади стало тесно - вокруг него и маленькой окровавленной девочки было не меньше десятка крепких мужчин. Турист заметил, что в руках мужчин лежали острые на вид ножи и крупнокалиберные на вид пистолеты. Крепкий кулак самого здорового мужчины непреклонно взял туриста за отворот дорогого пиджака... - Ты чо, сука, ребёнка нашего обидел?!Турист не успел сказать ни слова - по затылку его ударили палкой, обмотанной скрученным полотенцем. Сознание моментально померкло. Очнувшись турист обнаружил себя в одних трусах. Вокруг никого не было. Чертыхаясь и держа себя за ноющий затылок, турист побрёл в отель. Нагота беспокоила его в последнюю очередь - он понимал, что не остался лежать хладным трупом исключительно благодаря великодушию этих людей... ... Я весело бежала домой - мы удачно поохотились, добыча была богатая! Теперь семья поменяет добычу на оружие, патроны, воду, еду и лекарства. Это поможет нам выжить минимум ещё неделю! А потом будет другая охота, в другом месте. А тут будут охотиться другие семьи и никто никогда ничего не узнает. Я бежала домой радостная от понимания своей ценности для семьи - кроме меня так плакать никто не умел. Вернее некоторые умели, но для этого их надо было сильно бить, а это не одобрялось семьями. И вот я быстро бегу домой, я должна пробежать пять километров от места охоты и я должна сделать это быстро. Кривые улочки и переходы привычно ложатся под мои немного дырявые кроссовки. Я уже спрятала рабочую одежду, которую вскоре оденет другая девочка и бегу. Моя одежда немного ветхая и залатанная, но не то убожество для работы. Как говорит старший: "В охоте мелочей нет!" И я ему верю. Я стараюсь бежать как можно быстрее, чтобы однажды обогнать Ника и показать ему язык от порога нашего дома, но понимаю, что это случится ещё не скоро. Я бегу и привычно отмечаю взглядом часовых, что сидят в глубине тёмных комнат и контролируют территорию - здесь нельзя бегать чужим, но это союзники моей семьи. У нас уже три войны на одной стороне и поэтому ко мне вопросов нет. Я вижу часовых только потому что знаю где они должны располагаться. Также я знаю, что двери на пост очень прочные, у них много патронов, поскольку они - наша первая линия обороны, и заходить к ним нельзя. Ну, можно, если твоя очередь приносить им еду. Во всех остальных они могут пальнуть из своих калашей, которые старательно чистят и смазывают каждый день. Я бегу и мне уступают дорогу - жители знают, что если человек спешит, а ты не спешишь, то стоит уступить дорогу. Ну и взрослые знают куда я бегу - сегодня у меня школа. Охота была утренней - туристы думают, что в полседьмого утра они в полной безопасности и им ничего не угрожает. Нам эти мысли туристов очень к месту. Но я хотела рассказать вам про мою школу. Школа у нас религиозная, при христианской миссии. Священники учат нас читать, писать, любить Иисуса и верить в то, что вся власть от Бога. Семьи терпят священников только из-за образования, что мы получаем бесплатно. Однажды проповедник попробовал выйти на площадь с лекцией про любовь, но ему быстро разъяснили, что тут любят близких и в его напоминаниях не нуждаются, а дальних любить будут только по факту поведения этих самых дальних. Пока их любить не за что. Священник заткнулся и свалил. Но нам это заливают в головы с досадной регулярностью. Мы же однако не унываем и старательно спим на уроках закона божьего. Говорят раньше в этих школах секли розгами за подобное поведение, но мне было бы очень интересно посмотреть на храбреца, ударившего девочку, в чьей семье насчитывается четыре десятка взрослых мужиков с автоматами. Уф! Я наконец добежала до дома. Светка отсыпалась после ночной смены, Ник где-то охотится. Тихонько схватив свой рюкзак с тетрадками и учебниками и побежала в школу. Три километра, ерунда. Так вот, школа. Читаем, пишем, рисуем. Обед на халяву. Спортивные занятия Церковь не одобряет, но мы тут жиром в общем-то не заплываем. Школа при миссии - нейтральная территория, охраняемая союзом многих семей. Чтобы не происходило в трущобах - пока в школе дети, она охраняется. В школе категорически запрещены выяснения отношений, даже повышать голос нельзя. И конечно же это не попы нам запретили - это наши старшие сказали нам, что драк и скандалов на территории школы быть не должно. Оскорбляя члена семьи ты оскорбляешь семью. Оскорбление надо смывать кровью, потому что если ты сегодня позволил себя оскорбить, завтра ты позволишь поставить себя в стойло. Ну и выяснение отношений в школе, вокруг которой десятки мужиков с оружием, может кончится очень плохо, это понимали даже самые тупые из нас. Ну вот и школа показалась. Я кажется успела к началу занятий. Привычным движением сдала нож охраннику из союзной семьи и прошла на занятия. У меня есть несколько минут, чтобы повторить домашку. Пока-пока.