Мальчик, одинокий из-за стыда (1/1)

Это было где-то между окраиной города: ощетинившимися серыми бетонными стенами многоэтажек, вблизи казавшимися сплошным каменным забором, и центром. Это место не было зелёным островком в городе, здесь, как и везде, был серый тусклый асфальт, бараки, старые деревянные домики. Только на дощатый тротуар время от времени слетали белые лепестки цветущей черёмухи, да по окраинам дороги и возле домов пробивалась светло-зелёная трава и жёлтые коротконогие одуванчики.Ещё одно отличало это место, больше похожее на деревушку, чем на город. Хорошо тут было и спокойно на душе. Это место будто жило другим ритмом, и была тут иная жизнь. Приехавшие с центра в свой родной поселок люди сначала шагали быстро, но, отойдя от остановок, оглядывались на шумевшие густой листвой тополя, кусты акаций и, сами того не понимая, сбавляли темп, чувствуя размеренный, спокойный ритм этого места и пытаясь слиться с ним воедино.Луи сидел около своей голубятни и пытался поймать эту спокойную волну, но душевное беспокойство делало свое дело: мальчик нервно теребил низ своей рабочей поношенной футболки и задумчиво смотрел, запрокинув голову, на голубей, пестривших на голубом фоне молочно-коричневым, дымчато-серым и белым цветом крыльев и хвостов. Легкий ветерок только начинающегося лета мягко ерошил его светло-каштановые волосы и сушил пухлые губы, отчего Луи часто проходил по ним влажным языком. Внезапно из сумбура голосов и звуков слух мальчика четко различил лишь одну фразу, которая с треском разрушила показное спокойствие Луи и заставила его резко дернуть голову в сторону небольшой будки с желтой крышей, заметной издалека,?— ?Эй, Джон, иди сюда!?Дорога отца мальчика всегда лежала через эту будку. Эта палатка была самым ужасным местом для Луи во всей его жизни. Каждый раз возле этой палатки, где всегда торговали пивом, толпились мужики, и рассасывалась эта толпа далеко за полночь.Все проблемы в жизни Луи были крошками по сравнению с этой пивнушкой: бесчисленные двойки в школе, драки с другими голубятниками?— всё это как щепки. Ведь нет ничего хуже срама родного отца.Сначала мужчина шёл напролом по дороге мимо этой пивнушки. Лицо сосредоточенное, будто задумался о чём-то всерьёз. И вроде все должно обойтись, но крикнет какой-нибудь сиплый пропитый голос: ?Американец, топай сюда!? Тогда отец поднимает голову и начинает задиристо кричать в сторону пивнушки: ?Кто это сказал? Кто?? Возле будки сначала начинали хором ржать, но потом обнимали и говорили пьяно: ?Брось, Ли, иди сюда, давай по кружке!? И отец расслаблялся, размякал и толкался до вечера у этой будки, приходил в комнату, где жили они с Луи и женой втроём, и она тотчас наполнялась пивным духом.Мама Луи, Джоанна, уже не плакала, она смотрела на отца высохшими глазами, сама высохшая и чернявая, точно старуха.А отец толкался на пороге, сопел и оправдывался.Отца Луи и правда звали Джон. Раньше мода была называть детей по-американски, вот и родители повелись на эту моду. При встрече он представлялся Лиамом, но народ знал его настоящее имя и насмехался, ведь отец жил в этом райончике с детства, и мужики с пивнушки?— его друзья детства.Ладно, если бы эти трое только дразнились: лысый пузан, рыжий, да седой с палкой. Но крикнет кто-то, и все смеются над отцом.Он мог бы плюнуть на них да идти по своим делам, но нет. Он будто тайну какую-то имел, свою робость.Послышался крик с пивнушки.Отец постоял минуту, махнул рукой и пошёл к пивнушке, вопя: ?Кто крикнул?? И весь народ вновь хохочет, за животы хватается.Видит всё это Луи, сидя у своей голубятни, сплюнет от досады и посильней топор в пенёк вобьет. У Луи всегда своя жизнь, отдельная от всех. Всегда один ходил, ни с кем не дружил. Он боялся, что представляясь, придётся говорить: ?Это мой отец?.Боря досаду, Луи через силу сжимал молоток, стучал по длинным гвоздям, крепя сетку на крышу, и водил рубанком по светло-жёлтым доскам, пыхтя от бессилия перед собственным отцом. Мальчик заметил движение на дороге и повернул голову. Высоко задрав голову, чуть пошатываясь, от ларька домой брел его отец. Луи презрительно выдохнул, мол, послал Бог чему гордиться, и посмотрел на небо, снова следя взглядом за белыми голубями. ?Почему люди не летают? Можно было бы вспорхнуть и улететь ото всех на свете проблем?,?— часто думал Луи.