Глава 9 (1/1)

Холодно. Холодно так, что ноги немеют. А еще больно. Очень. Так больно, что волком выть хочется, вот только я и пальцем пошевелить не могу. Я не знаю, который сейчас час, как давно я ушла в туалет и кинулся ли кто-то искать меня, но сейчас я одна. Одиноко. Так одиноко. И холодно. Очень холодно. Опираясь на руку, я кое-как принимаю сидячее положение, пачкая ладонь в луже собственной крови. Прислоняюсь к стене спиной, которая тут же отзывается резкой болью, откидываю голову назад и, прикрыв глаза, пытаюсь отдышаться через рот, потому что, судя по ощущениям, вместо носа у меня сейчас кровавое месиво. Кровь остановилась и постепенно высохла, образовав отвратительную пленку по всему лицу. Проведя языком по зубам, ощущаю омерзительный привкус металла и сплевываю кровь прямо в лужу. Тут же шиплю от боли, которая возникает при каждой попытке хоть чуть-чуть пошевелить лицом. Плакать нет сил, слезы просто не идут. Я сижу на холодном полу, смотрю на лужу собственной крови и вспоминаю все, что произошло, наверное, минут двадцать назад. Точно не скажу, потому что мне кажется, что в какой-то момент я просто отрубилась на несколько минут и потеряла счет времени. Взгляд упал на нежно-розовое платье, что сейчас было полностью в кровавых мазках и пятнах. Крови столько, словно меня не избили, а распотрошили, ей богу. Смотрю на руки, на которых, пробравшись под новенький нюдовый маникюр, сделанный специально к началу учебного года, тоже засохла кровь. Взгляд падает на смачный, желтый, как у заядлого курильщика, плевок возле моих ног, и меня начинает немного трясти. Злость и обида подкрадываются к голове, постепенно вытесняя все посторонние мысли и ощущения. Хочется найти этого ублюдка и сделать с ним то же самое, что и он со мной. Я всегда была боевой, но в этот раз просто испугалась, поджала хвост и дала себя избить, а теперь накопленная ярость, которая до этого подавлялась липким страхом, выплескивается наружу вместе с гневным дыханием через рот и болезненным кряхтением в попытках встать на ноги. Опираясь рукой о стену, оставляя слабый, еле видный кровавый след на глянцевой краске, я пытаюсь поднять свое тело, что сейчас кажется невыносимо грузным и просто-напросто неподъемным. Одна нога, глубокий вздох в попытке подавить подкатившее головокружение и невыносимую тошноту, вторая нога. Слабость во всем теле заставляет меня облокотиться на стену и еще несколько секунд стоять с закрытыми глазами, чтобы отдышаться и прийти в себя. Я очень редко жаловалась Намджуну, стараясь все свои проблемы решать сама, но сейчас я страстно желала, чтобы он, Юнги и Джин просто отпиздили этого ублюдка. Просто нашли, прижали к стенке и отпиздили. Мне еще никогда не было так обидно за себя. Брат Шихён избил меня ни за что, и я это просто так не оставлю. Поэтому, превозмогая боль, придерживаясь за стену, маленькими шажочками иду в сторону клуба Джуна и Юнги. Было бы легче, если бы я взяла с собой телефон. Намджун давно мне говорил везде таскать его с собой, а я все отпиралась, не слушалась, говорила, что со мной ничего не случится. Как оказалось, зря. Мне кажется, прошла целая вечность, прежде чем я, успев подавить и даже проглотить несколько позывов рвоты, дошла до нужного мне крыла, оставляя после себя кровавый след от каблуков. Бедная уборщица, столько отмывать придется за мной. Если бы я была в состоянии, я бы сама все убрала, но о какой уборке идет речь, когда я еле держусь на ногах, ведомая лишь праведным гневом? Остановившись в нескольких метрах от двери, за которой слышался приглушенный голос Джуна, доносящийся из микрофона, я прикрыла глаза. Нужно дождаться, пока Намджун закончит петь караоке. А что потом? Я просто зайду туда и скажу, что меня избили? Просто завалюсь с этим фаршем вместо лица и попрошу отпиздить того урода? Я не знаю. Не знаю, блять, я не знаю, как донести до Джуна эту новость и что вообще теперь делать. Намджун со своими вспышками гнева может просто-напросто убить брата Шихён, и его посадят за преднамеренное убийство. Нужно соврать. Сейчас мне нужно соврать, чтобы он отвез меня в больницу, а потом дома, в более-менее спокойной обстановке донести до него всю соль ситуации. Кивнув самой себе и выдохнув для смелости, я медленно поковыляла к двери, за которой стихла музыка и теперь слышались только веселые голоса. Нужно выловить момент тишины и действовать, пока они снова не включили музыку. Несколько напряженных секунд я стою с поднятой рукой, опасаясь, что меня могут снова отправить в нокаут этой дверью, если я не успею отойти. А я уверена, что не успею. У меня бог знает сколько времени ушло на то, чтобы просто встать на ноги и побитой собакой доковылять сюда, поэтому сил нет от слова совсем. Если я сейчас же не постучусь, то просто ебнусь в обморок от того, насколько сильно у меня кружится голова. Как я не упала по дороге сюда, остается загадкой.Сжав кулак, которым я раньше разбивала носы другим, но который сейчас ощущается, словно чужой, будто отрезанный и только что пришитый мне, я постучала три раза. Вышло тихо, но голоса по ту сторону замолкли, и я, услышав приближающиеся шаги, отвернулась от двери, чтобы не напугать ненароком бедолагу своей окровавленной физиономией. Через несколько секунд дверь отворилась, и я поджала губы от тишины, нещадно режущей уши. — Э-э... — удивленно протянул незнакомый мужской голос. — Ты что-то хотела?— П... — попыталась сказать я, но тут же обомлела от своей ужасной гнусавости, а лицевые мышцы отозвались мучительной болью, от которой я скривилась на секунду. — Позовите... Нам... Джуна...Каждый слог давался мне с большим трудом, я ощущала, как что-то мешает мне говорить нормально. Каждый произведенный звук доставлял мне дикую боль, словно выкачивая из меня последние жизненные силы. — Кто там? — из глубин комнаты послышался родной голос, от которого я непроизвольно вздрогнула. — Э-э... Намджун, здесь, кажись... тебя зовут, — заторможенно сказал парень, который, скорее всего, опешил от того, с каким трудом я выдавливаю слова. — Меня? Кто там? — удивленно спросил Джун и, судя по шагам, двинулся в нашу сторону. — Да вот, девчонка какая-то... Наверняка, видь он мое лицо и слышь мой настоящий, не искаженный травмированным носом голос, он бы узнал меня. Кажется, за эти несколько дней, что я тут, весь СУИ успел узнать сестру Ким Намджуна в лицо. — Йо, ты что-то хо...Не дав ему договорить и даже дотронуться до меня, я пошла вперед, чтобы его крики, когда он увидит мое изуродованное лицо, были чуть менее слышны его соклубникам. Хотя о чем это я? Если Джун кричит, его слышит весь, блять, Сеул, если не вся Южная Корея. — Тебе просто не хочется, чтобы кто-то посторонний видел тебя избитой, — призналась я самой себе, и мое лицо тронула измученная, еле уловимая улыбка уголком губ. — Мина? — закрыв за собой дверь, спросил Джун, узнав меня даже со спины. — Ты чего? Я, как могла, поджала губы. Снова этот обеспокоенный, слегка дрожащий голос. Снова он волнуется за меня, как будто я – единственное, что у него осталось в этом мире. — Мина, ты, блять, че меня пугаешь? — недовольно спросил Намджун. Брат резво двинулся в мою сторону, стремительно сокращая между нами расстояние в несколько метров, но тут же остановился, видимо, заметив оставленные мною кровавые следы обуви. Я клянусь, я могу слышать то, как ошарашенно он сейчас хлопает глазами и поворачивает голову в мою сторону, вперяя взгляд в черный затылок. Медленно, словно опасаясь увидеть что-то поистине ужасное, делает последних два шага и, наконец, останавливается напротив меня, смиренно опустившей голову в пол. Вижу, как он сжимает кулаки до побеления костяшек, слышу, как скрипит его сжатая челюсть. Он выдыхает громко, протяжно, как выдыхает всегда, чтобы успокоиться и не убить кого-нибудь сгоряча. — Кто? — тихо спрашивает Джун. Я сглатываю, чувствуя, как глаза наполняются слезами, все еще ощущая отвратительный привкус крови на своих зубах и языке. Почему слова даются так сложно? И дело даже не в том, что все тело болит, когда я пытаюсь просто глубоко вздохнуть, ни то что выговорить что-нибудь. Дело в том, что мне стыдно перед ним. Снова. Я снова заставляю его беспокоиться за себя. Именно из-за этого душащего, словно сильнейший яд, чувства вины я так редко жалуюсь ему и прошу навалять кому-нибудь. — Спрашиваю еще раз, Мина: кто? — слышится сверху уже отчетливее, резче, словно рык обезумевшего волка, от которого кровь стынет в жилах. — Отвези... в больницу, — продолжая ужасно гнусавить, еле выдавливаю из себя я, постоянно корчась от боли. — Пожа... луйста. — Мина...— Я расскажу... дома... Оппа, мне... очень больно, — чувствуя, как слезы стекают по лицу, гнусавлю я и болезненно всхлипываю. — Оппа, отвези... в больницу, прошу. Сверху слышится рваный вздох, который я тут же узнаю. Он делает так, когда ему жаль. Когда его гложет вина, что он не уберег меня от всего, что может мне хоть как-то навредить. Он вздыхает так, когда хочет извиниться, но слова никак не идут, застревая в глотке обжигающей лавой. — Поехали. ***Сковородка жалобно зашипела, вырывая меня из раздумий и заставляя подскочить из-за стола, удариться коленкой об угол, сматериться, опереться на тумбу в попытке унять легкое головокружение и с горем пополам доползти до плиты. Валяться без дела надоело, так еще и от стряпни Джуна повеситься можно, поэтому спустя три дня я переселила себя и, переборов общее недомогание, встала на ноги самостоятельно. В первый день Джун носил меня в туалет и таскал еду в комнату, так как каждый раз, когда я пыталась встать сама, бунтующий желудок и глюки на фоне кружащейся с огромной скоростью головы укладывали меня обратно на подушку. В больнице, в которую Джун отвез меня в гробовой тишине, мне диагностировали легкое сотрясение мозга, из-за которого я и не могла нормально стоять на ногах, и незначительную травму носа. Хотя выглядело все гораздо хуже, честно говоря... Врач выписал мне обезболивающее, витамины, всякие мази от ушибов и дал больничный на две недели. А знаете, что самое ужасное в этой ситуации? Это мое, блять, лицо, которое сейчас даже лицом назвать сложно. Это просто один сплошной синяк. Огромный опухший пельмень. Синий, с отливами фиолетового и желтого, пельмень размером с лицо. Из-за травмы нос опух, а под глазами, словно орлиные крылья, расцвела радуга, заканчивающаяся отличным презентом в виде гематомы на скуле и все тем же огромным пластырем на подбородке. — Хотя бы не перелом, — подумала я, переворачивая сочную котлету лопаткой. — И на том спасибо.Рассказать все Намджуну удалось лишь на следующий день, так как после обследования я вырубилась еще в машине, а проснулась от того, что хочу вывернуть желудок прямо на себя. Повезло, что Джун все еще не спал и, вовремя услышав мои болезненные стоны, притащил мне тазик. ?Проблевалась, промычала что-то и снова вырубилась?, — именно так описал меня брат на следующий день. Его реакция на мой рассказ была крайне... злой. Нет, не так. Это была просто ядерная бомба, готовая крушить и убивать каждого, кто попадется ему под руку. Помню, как он весь вечер орал, что найдет этого Джихёна – да, у них с Шихён даже имена похожи – и задушит его же кишками. Помню, как Намджун, более-менее умерив свой пыл передо мной, еще долго сидел у моей кровати, намазывал все ушибы мазью, приносил таблетки и пил ромашковый чай. Хотя что-то мне подсказывало, что в его чашке был далеко не чай, ведь ромашка не пахнет сорокоградусным пойлом. Я не знаю, что на меня нашло, но в больнице я отказалась давать показания против Джихёна. Просто сказала, что упала с лестницы, ведь тогда бы его упекли за жестокое избиение. А какой-то внутренний чертенок шептал мне на ухо отдать все в руки Намджуна и его друзей, чтобы этот урод харкал кровью так же, как и я в тот день. Ведомая ненормальной жаждой мести, я соврала, потому что искренне желала видеть или хотя бы услышать от кого-нибудь, как же Джихёну будет больно. Я не знаю, что сейчас происходит в универе, как там отреагировали на лужу крови и затеяли ли проверку. И знать, если честно, не хочу. Правду об избиении знает только Чеён, которая приходит каждый день после универа, чтобы помочь Намджуну и поухаживать за мной. Она рассказывала, что Момо и Лиса с ума сходят после того, как я ушла в туалет и внезапно пропала, а на следующий день не появилась в универе. К ней подходили даже Хосок, Чонгук и Чимин, чтобы узнать, что со мной приключилось. По моей просьбе она тактично отмалчивается и говорит всем, что я просто оступилась и упала с лестницы. Это официальная версия для всех, кроме самых близких. Правда, отцу я тоже соврала. Не надо ему волноваться за меня, пусть работает спокойно, мы тут сами справимся. Некоторые из интересовавшихся напрашивались в гости, но я не пускала, утверждая, что чувствую себя слишком дерьмово, чтобы разговаривать с кем-то. Также Намджун молчит о своих дальнейших планах касаемо Джихёна. Избил он его уже или только собирается – для меня остается загадкой, так как брат молчит, как воды в рот набрал. Не хочет, чтобы я волновалась по этому поводу, и просто говорит довериться ему. Я глубоко совру, если скажу, что мне плевать, как именно Джун собирается отомстить Джихёну. Нет, я наоборот сгораю от любопытства, но брат лишь отмахивается. Ладно, главное, что у меня есть тот, кто может расквитаться за меня. И сделает он это так, что обидчик еще несколько недель встать с постели не сможет. Отложив лопатку в сторону, я убавила огонь и накрыла сковороду крышкой. Уперла руки в бока и потянулась назад, слыша, как хрустит позвоночник, и чувствуя, как ноет огромный синяк в области чуть выше копчика. На фоне всего этого болевого месива разодранная на физкультуре коленка кажется сущим пустяком. А вот подбородок продолжает ныть, добавляя масла в огонь этого горящего разноцветными фонарями ада. Я устремила взгляд в окно, в которое постукивали редкие капельки дождя. Погода за те дни, что я сижу дома, заметно ухудшилась. На улице слякоть, частые дожди и беспросветные тучи, отображающие все мое нынешнее состояние. Надеюсь, Герда скоро прибежит домой, негоже ей гулять под дождем, заболеет. Взгляд метнулся к настенным часам, что показывали половину восьмого вечера. Странно, где Джуна носит? Чеён уже давно ушла от меня домой, а он все еще не вернулся из универа. Может, как раз сегодня он поехал на разборки с Джихёном? Не хотелось бы, чтобы они дрались под дождем. Джун хоть и сильный и весь такой непобедимый, но заболевает на раз-два, уж я-то точно знаю. Аккуратно, чтобы лишний раз не задевать ноющие гематомы на лице, я потерла глаза. Хотела протяжно, прямо с кайфом зевнуть, но закашлялась воздухом, подпрыгнув на месте от резкого звонка в дверь. Нахмурилась, не понимая, кто это может быть, и тут же испугалась. Я дома совершенно одна, даже собаки-защитницы нет. Что, если это Джихён? Выловил момент, когда Джуна нет дома, и теперь пришел добить меня? Рука машинально бросилась к телефону, который Чеён забрала у девочек и передала мне, чтобы набрать Намджуна или Чеён на крайняк. Она живет через несколько домов, если что ее отец успеет прибежать. Телефон брата ответил отказом, оповестив меня о том, что абонент какого-то хрена недоступен, а звонок в дверь все не прекращался. — Блять, блять, блять, — в панике шептала я, пытаясь найти хоть что-то похожее на оружие. Нож я отбросила сразу же, потому что с моей удачей я скорее в себя его воткну быстрее, чем в нападающего. Достав из духовки, служащей складом для различной кухонной утвари, чугунную сковороду, я тяжело вздохнула. Отложила ее на тумбу. Какая же я паникерша. Ну какой идиот будет убивать меня в моем же доме? Да и вряд ли Джихён хочет убить меня. Припугнул и хватит. Надеюсь, конечно. Удивительно шустро добравшись до входной двери, я, даже не удосужившись спросить: ?Кто там??, просто распахнула ее, встречаясь глазами с Хосоком. Повисла немая пауза, нарушаемая лишь тарабанящими по крыльцу каплями дождя. Взгляд скользнул за спину Чона, и я увидела ?святую? троицу. Все четверо неотрывно глядят на меня, как на святого духа, обретшего плоть и кровь. — Ебать какой пельмень, — восхищенно воскликнул Чимин, первым отойдя от шока. Я нахмурила брови и тут же округлила глаза. Из-за мыслей о пришедшем убийце я совершенно забыла, как отвратительно выгляжу сейчас. Боже, если бы вместо этих придурков ко мне сейчас заявился маленький ребенок, он, наверное, в обморок бы грохнулся от такого зрелища. Осознание ударяет в голову, я тут же отворачиваюсь от двери, пытаясь не заплакать. Ну почему, блять, именно они? Ладно Хосок, он хоть и с прибабахом немножко, но свой, какой-то родной уже. — Проваливайте, — громко гнусавлю я и тут же слышу смех Чимина наперебой с Тэхёном. Судя по звукам за спиной, Хосок и Чонгук ударяют друзей, и те замолкают. — Мина, на улице как бы холодно, может, впустишь нас? — осторожно спрашивает Хосок. — Я не благотворительный фонд, проваливайте, — уже намного злее цежу я, готовая провалиться сквозь землю. — Вообще-то нас пригласил твой брат, — откликается Тэхён, и я осторожно поворачиваю голову.Хотя смысл сейчас шифроваться? Все равно ведь все видели...— Он тебя разве не предупреждал? — с ноткой удивления спрашивает Чонгук, и я готова все губы искусать до крови от его теплого голоса. Я лишь отрицательно качаю головой, потому что слова все еще даются с большим трудом. Пару секунд искоса рассматриваю четверку и шумно вздыхаю. — Ладно, проходите. Джуна пока нет. Отхожу на пару шагов, наблюдаю, как ребята один за другим вваливаются в дом, и, пока они молча разуваются, топаю на кухню, вспомнив о котлетах на плите. Выключаю огонь и поджимаю губы. Черт, я ведь в одной пижаме с кроликами, а на ногах красуются огромные тапочки. Чимин и к этому придерется, черт бы побрал эту булку. — Чаю? — неожиданно даже для себя спрашиваю я, выглянув немного из-за дверного косяка. Вешая мокрые куртки на вешалку, ребята кивают и спрашивают, где ванная. Я указываю им дорогу и, стараясь смотреть только в пол, недовольно бурчу про то, сколько же они наследили своей грязной обувью. Иду в кладовку, беру швабру и, пока все четверо моют руки, наспех вытираю грязь в прихожей. — Не смотри так, Чимин, — заметив, как булка рассматривает наш дом, недовольно сказала я. — Не все живут в особняках, есть и простой люд, чтоб ты знал. К моему удивлению, Чимин лишь кивнул, даже не улыбаясь, и вместе с остальными прошел на кухню. Чувствуется неловкость. Я разливаю кипяток по пяти чашкам и под внимательные взгляды со стороны стола ставлю их перед ребятами. Хочется сказать: ?Хватит на меня так смотреть, придурки, я знаю, что выгляжу ужасно?, но я упорно молчу, все время поджимая губы. Это молчание убивает, и я уже готова волком выть, лишь бы услышать хоть одну колкость от булки. Серьезно, лучше продолжать, хоть и гнусаво, утирать ему нос, чем ловить на себе их взгляды. А не ловить просто не получается, они ведь откровенно пялятся. И только Чонгук время от времени опускает взгляд, наверное, понимая, что меня смущает их присутствие. — Это ты так с лестницы ебнулась? — спустя несколько минут общей напряженной тишины спросил Тэхён. Я перевела в их сторону косой взгляд, кричащий: ?Ты правда в это веришь??, но в ответ лишь молча кивнула и отпила из своей чашки. Зачем Джуну могли понадобиться эти четверо? Какого хрена вместо него их должна встречать именно я? Как же бесит...— Тебе, наверное, трудно стоять, — как будто вспомнив что-то, внезапно сказал Чонгук и тут же подскочил со своего места. — Сядешь?Я удивленно вскинула брови и отрицательно покачала головой. Стоять мне и правда все еще нелегко, но сидеть с ними желания нет от слова совсем. Я вижу, как Чимин с Тэхёном еле смех сдерживают, когда смотрят на меня, из-за чего хочется затолкать конфеты им прямо в глотку, чтоб подавились. — Все нормально, — коротко кинула я и, отвернувшись, вновь пригубила чай. Краем глаза я заметила, как Чонгук сдавленно, словно виновато кивнул и снова упал на стул. Неужели ему стыдно за вчерашний обед? Может, он тоже хотел встретиться и нормально поговорить? — Хорош тешить себя надеждами, — недовольно подумала я и тут же дернулась от знакомого лая. — Кто это? — испуганно спросил Хосок, покосившись в сторону прихожей. Отставив чашку на тумбу, я как можно быстрее, корчась от тупой боли в спине, пошла в сторону входной двери. В дом влетела мокрая Герда, пачкая своими лапами весь пол и вынуждая меня разочарованно застонать. Покружившись пару раз вокруг меня, она принюхалась к чужой обуви и, снова начав лаять, только на этот раз как-то не особо дружелюбно, ринулась в кухню. — БЛЯТЬ, МИНА, УБЕРИ ЕЕ! — испуганно завопил Хосок, встав на свой стул прям с ногами. — Герда, фу! — схватив собаку, облаивающую опешившую четверку, за ошейник, крикнула я. — Нельзя, кому говорю! Свои это, свои. Все, успокойся. Пошли мыться, вон сколько грязи навела!С горем пополам оттащив рыпающуюся, словно озверевшую Герду в ванную, я успокоила ее и окатила теплой водой, смывая с лап и живота всю грязь. Странно, обычно она более дружелюбна к гостям. Хотя, скорее всего, дело в том, что последние несколько лет из гостей к нам приходят лишь Чеён, Юнги да Джин. Их она точно никогда не облаивает, а тут новые лица. — Вам нужно познакомиться, иначе она вас сожрет, — выйдя вместе с рычащей Гердой к ребятам, сказала я. — Дайте себя понюхать. Четверка переглянулась между собой, и, клянусь, я слышала, как Хосок громко сглотнул. Первым встал Чонгук, не спеша подошел к нам и под моим руководством дал Герде понюхать свою руку. Собака радостно вытащила язык и дала Чону лапу, которую он пожал в знак начала эдакой дружбы. — Красивая, — гладя Герду по голове, улыбнулся Чон. Я улыбнулась, но, стоило ему посмотреть на меня, тут же отвернулась. Ну не могу я смотреть на Гука нормально. Тем более в таком виде. Как же стыдно...Проделав такие же манипуляции с оставшимися парнями и выяснив, что Хосок – самый пугливый, я ушла на второй этаж и позвонила Джуну, решив спросить, когда он припрется домой, потому что присутствие четверки меня крайне напрягает. — У тебя почему телефон недоступен был? — гневно спросила я, облокотившись на дверь в свою комнату. — Я за Джином ехал, разве не помнишь, что там по дороге связь плохая? — послышался из трубки голос брата. — Скоро буду. Займи их чем-нибудь пока.— Чем я тебе их, блять, займу? Могу только Герде скормить да чаем напоить. А чай я им уже дала, к твоему сведению. — Мина, я за рулем. Потерпи еще немножко, я еду. Все, давай.Недовольно цыкнув, я завершила вызов и подавила в себе желание потереть переносицу. Зачем они понадобились Намджуну? Он еще и Юнги с Джином сюда тащит. Погодите-ка...— Ну конечно, — осенило меня. — Наверняка он хочет попросить у них помощи с Джихёном.— Мина? — послышался негромкий голос Чонгука в паре метров от меня. Я дернулась от неожиданности и повернулась в его сторону. Встретилась с Чоном глазами и, мысленно чертыхнувшись, дернула головой, сразу же пытаясь прикрыть лицо волосами. — Ты... что-то хотел? — сдавленно прогнусавила я, как никогда ранее стыдясь своего голоса. — Там Герда миску в пасти держит. Мы подумали, вдруг голодная, вот я и решил тебя позвать. — Да-да, сейчас спущусь, — не поворачиваясь, кинула я и махнула рукой, чтобы он уходил. Но Чон продолжил стоять, я слышала его шумное дыхание вперемешку с приглушенными голосами снизу. Я слегка повернула голову в его сторону, он стоял в расслабленной позе, рассматривал меня и, судя по всему, не собирался спускаться. — Что-то... еще? — неуверенно спросила я. — Ты не должна стесняться своего лица, — внезапно выдал он, отчего я вновь отвернулась от него, чувствуя, как к радуге на лице приливает жар. — Ты не виновата в том, что с тобой случилось. — Я упала с лестницы, Чонгук, — криво улыбнулась я. — Виновата моя неуклюжесть. — Я не верю, что ты могла так сильно упасть. Намджун-хён позвал нас не просто так, — уверенно сказал Чон и сделал шаг, заставив меня дернуться. — И, кажется, я понял, для чего именно. Я свела брови у переносицы и подняла взгляд на Чонгука. Я не включала свет, поэтому сейчас коридор был освещен лишь светом уличных фонарей, блики которых так красиво отражались в карих глазах напротив. — Такой красивый, — смотря на него, как завороженная, подумала я. — Сейчас я хочу не только переспать с ним. Этот наикрасивейший пидор должен стать моим другом.— О чем задумалась? — с легкой улыбкой, тронувшей его лицо, спросил Чон. — О том, что... Так, ну уж нет. Первый шаг я не буду делать. Я не стану извиняться за то, что сбежала от него вчера. — О том, что нужно покормить Герду, да, точно, нужно покормить ее. Я сорвалась с места и, как позволяло мне состояние, обошла Чонгука, клянусь, заметив его странную ухмылку. Черт, и снова он понял, что я разглядывала его. Обольстительный бес... Мысли разлетаются от его взгляда, а это не есть хорошо. Нужно выбить его из своей башки. Да, точно. ***— Думаю, нет смысла скрывать, что Мину избили, — серьезно сказал Намджун и, судя по звуку, отпил из своей чашки. — Никакая лестница не смогла бы ее так искалечить, но это не должно выйти за пределы этой комнаты. Мелюзга не хочет, чтобы кто-то об этом знал. Особенно касается тебя, Чимин. Ты любишь языком почесать. Он собрал настоящий мужской совет прямо у нас на кухне, а меня, чертила эдакий, выгнал, сказал: ?Не твоего ума дело?. Ну а я что? Естественно, мне интересно, о чем они там судачить будут, поэтому просто фыркнула, хлопнула дверью своей комнаты, а сама подкралась как можно ближе к лестнице, чтобы если что дать деру. Главное, с этой самой лестницы не свалиться, а то заработаю себе второе сотрясение мозга...— Бан Джихён давно нарывался, но это стало последней каплей. Я не раз выручал ваши задницы, поэтому сейчас прошу вас помочь мне. Ну конечно, все так, как я и предполагала. Так, он что, собирается устроить массовый махач? Не надо нам такого. — Я назначил ему время и место и уверен, что он придет не один. — Хосоку нельзя туда идти, — выйдя из своего укрытия, прогнусавила я. Словив на себе удивленные взгляды, я облокотилась на дверной косяк и скрестила руки на груди. — Ты че здесь делаешь? — недовольно спросил Джун. — Брысь отсюда. — Ты меня не знаешь, что ли? Естественно, я подслушивала. А ты даже не проверил, дурак. — Тц, так и знал, — смерив меня тяжелым взглядом, буркнул Намджун и уткнулся в свою чашку. — Так, а... в смысле мне туда нельзя? — удивленно спросил Хосок. — Джихён сказал, что изобьет тебя еще сильнее, — как гром среди ясного неба, мой голос резал по ушам даже мне. — А все из-за того, что ты якобы специально толкнул Шихён, а я заняла ее место. Мы с тобой, оказывается, в сговоре. Чон нахмурил брови и переглянулся со своими друзьями. — Я не собираюсь прятаться, так что я в любом случае пойду, — как ни в чем не бывало пожал плечами Чон. Я обвела всех семерых тяжелым взглядом и громко фыркнула. Выглядят так, будто каждый из них ежедневно в потасовках участвует. — Делайте, что хотите, но чтобы все вернулись целыми, — недовольно буркнула я и развернулась, чтобы уйти к себе. Пора пить таблетки. — Не хочу, чтобы из-за меня страдали другие.