После (1/1)
В старом полутёмном техническом отсеке было сыро и пусто. Глухо шумели механизмы за стенами и над головой, капала где-то вдалеке вода, булькали трубы. Нос щекотали запахи ржавчины, машинного масла, пыли и резины. Полукровка сидел на сломанном погрузчике и рассматривал свою одежду. Эти мягкотелые ублюдки испортили её… Сначала прожгли на груди и продырявили на животе, потом разодрали левую штанину по шву и куда-то дели перчатки. Обычно он просто крал пару упаковок жидкой резины, которой латают провода, и заливал дырки так, что и не заметно, а почти вся одежда стала резиновой. Но теперь её не починишь. Это была хорошая одежда, и полукровка злился. Хотя бы обувь цела.После одежды он осмотрел себя. Пошевелил пострадавшей кистью, сжал и разжал кулак. Ощупал бока, которые успели нашпиговать пулями, почувствовал под кожей несколько твёрдых вкраплений. Не все выпали…Через несколько минут тихого шипения полукровка отбросил в воду последний комочек металла и стал облизывать кровь с пальцев, ожидая, пока заживут заново расковырянные бока. Он думал про ту комнату со стеклом, про учёных с белыми повязками на рукаве, про злого узкоглазого. Вскрытие? Вот уж нет. После того, как его проткнули насквозь, как выжгли грудь, как заковали и заперли, как били током, он не дался бы им. Ни за что!Верхняя губа сама собой приподнялась, обнажая зубы и выпуская тихий рык, но тут же опустилась обратно. Полукровка вспомнил женщину.От неё пахло страхом, как от всех других, но она действовала иначе. Она была нелогичной, нерациональной, странной. Она открыла дверь, которую он сам не открыл бы. Она остановила боль, выключив ток в камере. Он был в бешенстве, он готов был рвать на части, но не захотел убить её. Она не была ценной, так… почему?Он знал, почему. В нём была та часть, что могла увидеть ценность в том, что было абсолютно обычным, пустым. Че-ло-век. Слово, от которого несло слабостью.Полукровка тихо зашипел и стал одеваться. Человек. Женщина. Хорошо, пусть так. Пусть она будет чем-то ценным. А что в ней ценного, он подумает позже.***—?Я понимаю ваше решение,?— кивнул начальник. —?После всего этого ужаса кто угодно захочет уехать.—?Да, это кошмар,?— тоже кивнула Эйзен, чувствуя себя китайским болванчиком. —?Я хочу просто слетать домой и на время забыть об этом.?И о том, что я сделала?.—?Конечно. Оплатить это как отпуск мы не можем, потому что вы не называете точный срок…—?Ничего страшного. Деньги не проблема. Спасибо за понимание.Этим же вечером Эйзен в автоматическом капсульном звездолёте покинула пустынную взлётную площадку базы.—?Всё будет хорошо… —?шептала она себе, настраивая курс. —?Всё останется в прошлом.Она твердила это, глядя на бесконечную тьму космоса. Твердила, прикрепляя к вискам портативный сонный модуль. Твердила, проснувшись и отправив запрос на посадку. Твердила, выходя из капсулы. Эйзен остановилась и глубоко вдохнула. Всё останется позади. Мёртвый Хироши, её преступление, полные боли крики, пронзительный взгляд чёрных глаз. Нет, это теперь не её забота. Возможно, она даже никогда не вернётся на ту базу.И никогда больше не увидит жестокое совершенное создание. Может, даже не услышит о нём. Так будет лучше.Потекла мирная жизнь. Эйзен просыпалась по утрам, слушала новостную сводку, готовила кофе или травяной чай из ароматных брикетиков, добавляла новый вкус в питательный утренний коктейль. Она читала труды местных учёных, продолжила собственную работу, ходила на пробежки по главным галереям базы и здоровалась с соседями по секции.—?Как дела, Эйзен?—?О, я ничего. Замечательно. Спасибо.Что удивительно, ей даже почти не снились чужие смерти. Казалось бы, то, что приводит в такой ужас, не может не настигать во снах. Но снилась ей не гибель коллег. Вместо этого Эйзен не единожды слышала слишком человеческий крик того, кто и человеком-то не был. Но страдал от этого не меньше.Днём Эйзен стралась не думать об этом. Ей нравилось смотреть на родной спутник планеты, видимый через купол на главной площади. Нравилось читать журналы, научные и не очень. Нравилось подкармливать водоросли, привезённые из другой системы и высаженные в лоток у неё в отсеке. Нравилось надевать что-то ещё, кроме формы научного сотрудника звёздной базы.Ей нравилась мирная тишина. И нравилась та прогулка по галереям, пока она не бросила взгляд в толпу.Там стоял он.Эйзен не остановилась, но тело её двигалось автоматически, а время словно замедлилось. Она делала шаг и смотрела на узкое лицо над воротником серого рабочего халата. На плотно сомкнутые губы, на руки, очень обычным жестом засунутые в карманы. Полукровка смотрел прямо на неё. И Эйзен была почти уверена, что на его лице не было привычной злобной гримасы.Потом в неё кто-то врезался, Эйзен едва не упала, машинально извинилась и снова подняла глаза… И полукровки уже не было. Он точно растворился в толпе.Но теперь Эйзен знала: он здесь. Прошлое настигло. Ей некуда скрыться, некуда бежать от этих смертей, некуда! Она шагала, не глядя под ноги, не задумываясь, куда идёт. Что теперь делать? Полиция? Нет, они с ним не справятся, они даже не знают, что он такое. Сообщить властям и учёным? Если поймают его, снова запрут и будут пытать, ставить опыты… Или найдут способ убить. Как он вообще попал сюда? Пробрался в капсулу? Он, что, был совсем рядом всё время полёта? Был буквально за спиной и не напал? Почему он выглядел так… обычно? Что он тут делает? И почему она до сих пор не слышала ни одной грёбаной новости о нём?!Эйзен снова замерла прямо посреди улицы. Она не слышала, потому что новостей не было. Ни в одной утренней сводке за эти полторы недели она не слышала о странных пропажах, убийствах, о том, что кому-то почудилась хвостатая хищная тварь. Их не было. Или он не попадался…Или не убивал.