Глава 17. (1/1)

Дни продолжали тянуться, похожие один на другой своей серостью и пустотой, где сменялись только локации, а в холодильнике постоянно заканчивался сок. Момент инцидента с Заком и Свитсом по-прежнему чувствовался слишком живо, хоть и прошло уже больше недели, однако ощущение, что все это был один бесконечный день, который никак не мог закончиться, упорно не хотело покидать. Что бы ни происходило в обычной жизни, абсолютно все события имели оттенок тупой боли и опустошённости, прочно обосновавшиеся в сердце и не покидающие ни на миг.Утро первого дня началось в коридоре, имея привкус соли и аромат пыльных книг, на которых Эллисон заснула после того, как выставила Свитса прочь. Крепко прижатый к себе учебник по патанатомии, использовавшийся в качестве подушки, словно назло решил сползти с основной стопки, заставив сонное тело поползти следом. Спина нещадно затекла, отдаваясь болезненной тяжестью по всему телу в довесок к пульсирующей голове. Если бы не место пробуждения и высохшие дорожки слез на щеках, можно было подумать, что ничего не случилось. Не было никакого поцелуя, Зака, метавшего убийственно-разочарованные взгляды, мольбы, чтобы тот вернулся…Воспоминания моментально возвращали во вчерашний вечер, который, казалось, поделил жизнь на до и после. Сил для возобновления прежних страданий ещё не накопилось, а слёзы вновь подкатывали к глазам. Устало мотнув головой, отгоняя непрошеные мысли и, не без определённого усилия, дойдя до кухни, девушка приняла успокоительное, после чего не раздеваясь упала в объятия мягких подушек и одеяла, напоминающие воздушные облачка после жёсткой стопки книг.Так прошли ещё два дня.На третий коллеги на работе забеспокоились. Первой была отправлена на разведку Анджела, вернувшаяся с выражением отчаяния на лице и заявлением на отпуск от подруги. На все вопросы та отрицательно качала головой, коротко сообщая, что у коллеги возникли семейные проблемы и трогать ее не стоит. Сама же Монтенегро стала наведываться к ней каждый день, до и после работы, дабы убедиться, что она встала с кровати, хоть что-то поела и привела себя в порядок. Утром они, пусть и не сразу, но начали выходить из спальни на кухню и пить горячий чай с ромашкой и мятой, который художница на дух не переносила, но всячески это не показывала. Противный терпкий привкус ромашки, которым она когда-то полоскала горло, не беспокоил так, как состояние измученной подруги, сожжённой изнутри и схожей внешне с бледным привидением из фильмов, где людей сначала как следует пытали, после чего их души скитались по земле. Казалось, что даже они выглядели вполне себе симпатично, в сравнении с Эллисон Гэмбл, которая уже второй раз за одно утро уронила чашку, не донеся ее до рта. Сколько девушка голодала?— оставалось загадкой, но выпирающие рёбра и скулы, которыми теперь с технической точностью можно было нарезать образцы мозгов в лаборатории доктора Сароян, давали неутешительный ответ.—?Эллисон,?— не выдержала в одно из утр Монтенегро, ставя перед подругой тарелку с овсянкой,?— Ты вообще ешь то, что я тебе приношу?Та взглянула на тарелку болезненным взглядом, после чего начала бесцельно ковырять кашу столовым прибором, переваливая с одного края посуды на другой.—?Как тебе сказать, чтобы ты не обиделась?После чего, получив уничижительный взгляд от Анджелы, та изобразила раскаяние, демонстративно поднося ложку ко рту. Подруга вновь закатила глаза, но ничего не ответила.Спустя пару дней, студентка пошла на поправку и даже сама накрывала на стол, когда художница приносила завтрак.Чайник с заваркой был заботливо помещён в центре стола, источая приятный сладковатый аромат клубники и манго, поднимая клубы белёсого пара, растворяющегося в воздухе. На фоне яркого солнца это выглядело даже уютно.—?Ты же ненавидишь ромашку,?— Эллисон сосредоточенно намазывала тост арахисовой пастой, поглядывая в сторону подруги, роящейся в холодильнике.—?Терпеть не могу.—?Но пила его со мной всю неделю?—?Да,?— Анджела лучезарно улыбнулась, доставая из недр баночку с брусничным джемом и закрывая холодильник изящным толчком бёдер,?— Этот мерзкий чай отлично успокаивает, а это то, что тебе было нужно.—?Спасибо, Анджела,?— Гэмбл отложила бутерброд и, подозвав ту к себе, крепко обняла за бёдра, утыкаясь лбом в живот,?— Правда, спасибо. Ты меня спасла.Хоть вздох и оказался тяжёлым, но улыбка вышла искренней, больше не напоминая мучительную гримасу.Подруга отделалась поцелуем в макушку, занимая место рядом.—?Завтра мне надо будет уехать на пару дней вместе с Бреннан, они хотят привезти тело сослуживца Бута из Калифорнии, тот сгорел заживо,?— на мгновение погрустнев, та обратила взор к глазам Гэмбл,?— Ты справишься пару дней без меня? Обещаешь есть и ходить в душ?Эллисон усмехнулась.—?Конечно, твои труды не должны пропасть просто так,?— метнув в студентку очередной взгляд полный укора, художница звонко засмеялась.Вернулась та уже поздним вечером, обеспечив их тайской кухней.Провалявшись в гостиной на диване и посмотрев целый сезон ?Анатомии страсти?, девушки заснули под пледом и едва не проспали отъезд Анджелы. Впопыхах собрав чемодан и быстро позавтракав, Монтенегро отправилась в Калифорнию, оставляя Эллисон предоставленную самой себе. Сказать, что та отвыкла жить одна?— не сказать ничего. Однако выбора не оставалось.Собрав коробочки из-под лапши после вчерашнего вечера и наведя относительный порядок в гостиной, девушка опустошенно опустилась на диван. За всю неделю, проведённую вместе с Анджелой, она не давала себе разрешения подумать о Заке и Свитсе даже на секунду, чтобы труды заботливой подруги не пропали даром. Усилия над собой возымели успех и она выбралась из ямы отчаяния всего за полторы недели. Но, только художница покинула дом, в сердце вернулись уже позабытая пустота и одиночество, с которыми та помогала бороться.Не зная куда себя деть, Эллисон подтянула журнал, лежавший ближе всего к дивану. Бесцельно пролистав приятно шуршащие мелованные страницы, мелькающие яркими пятнами, экземпляр Космополитена был отброшен прочь.Скука.Анджела заботливо убрала все то, что могло хоть капельку напомнить о Заке. А это практически вся литература, что хранилась в доме. Но прожить на журналах о моде и рецептах суши было проблематично для девушки, всю жизнь положившую на алтарь науке и исследованиям. Хоть в глянцевой макулатуре и не было фотографий доктора Эдди, их присутствие не сказывалось благотворно на психологическом состоянии.?Ничто сейчас на него не влияет??— подумала чрезвычайно уставшая, измотанная, морально выпотрошенная, вывернутая наизнанку и разбитая Эллисон, вспоминая прошедшую ночь и дни ее личного, персонального ада, когда от отчаяния и боли последние крупицы самообладания держались каким-то чудом, умудряясь балансировать на тонкой грани, отделяющей от точки невозврата и пустоты. Пустоты в которую отчаянно хотелось шагнуть и забыться в неизвестности, где больше не будет воспоминаний о нежных поцелуях и прикосновениях, непроницаемых карих глаз, когда-то будоражащих изнутри, но доставляющих сейчас почти физические мучения. И ничто не могло их заглушить.Девушка страдальчески застонала.Та давала себе слово, что не будет вспоминать о тех временах, когда все было хорошо, а молодой учёный, пусть и нечасто, но все же был рядом. Эта добровольная пытка была мучительно сладка и бессмысленна, но все существо внутри желало вновь возродить, хотя бы в фантазиях, мгновения, когда была самым счастливым на свете человеком.Щеки полыхали, а измученная и истерзанная душа продолжала снова и снова сгорать дотла, сжимая сердце в тиски.Гэмбл медленно завалилась набок, тихонько поскуливая и хватая ртом воздух сквозь намокшие пряди волос, то и дело норовившие попасть в рот. Непробиваемые доспехи спокойствия с безразличием, что наросли за последние дни, были с треском разбиты на части. Судорожно сжимая край ни в чем неповинного пледа, она пыталась физически заполнить пустоту, вступающую в конфликт с воспоминаниями, в которых Зак был рядом и крепко сжимал ее кисть, поглаживая большим пальцем тыльную сторону.С каждой минутой конвульсии становились все тише, а усталое сознание, дойдя до предела, поспешило отключиться и войти в стадию тревожного, но глубоко сна. Настолько, что не услышало, как повернулась ручка входной двери.