Часть 2 (1/1)
Джозеф не спрашивает у него о матери, логично считая ею Наташу, да и Романова появляется достаточно часто, чтобы успешно поддерживать эту легенду. Легенду о разводе с сохранившимися теплыми отношениями.- Мама слишком красивая для тебя, - говорит он однажды, провожая взглядом Вдову, уезжающую от них снова, которая спускается с крыльца их нового дома - Аризона, пыльные ветры, облупившаяся под солнцем краска, свежий слой которой нанесли всего месяц назад - и Стив давится удивлением, окидывая себя придирчивым взглядом в тусклом зеркале, висящем возле двери: вылинявшие джинсы, спортивные кроссовки, клетчатая рубаха, выгоревшие добела под пустынным солнцем волосы - типичный житель этих мест, рэднек с намозоленными от тяжелой физической работы ладонями, - поэтому она живет в городе, а не с нами. Джиму шесть, и Роджерса коробит от того, как по-взрослому тот рассуждает, придумывая оправдания отсутствию в его жизни любящей матери, оправдывая отстраненный интерес Наташи логичными причинами, почему та холодна к нему и его отцу, почему приезжает так редко, почему привозит так много игрушек, но не позволяет объятий. Джиму всего шесть, но он избавляет Стива от необходимости врать, почему он и Наташа не вместе: прекрасно справляется сам, приемлемой для всех ложью навсегда закрывая этот вопрос между ними. И больше не тянется к Романовой, появляющейся в их жизни все реже и реже с того момента, предпочитая игрушки и общество Стива.*Стиву двенадцать, и Баки, ставший его первым, ставший его единственным другом, заменяет ему отца, погибшего на войне. Стиву двадцать два, и Баки заменяет ему семью, когда туберкулез забирает у него Сару. Стиву тридцать, и у него есть сын. А еще пустота по левое плечо, где всегда находился Баки, заменить которого никому уже не по силам.* Джозефу двенадцать, и он просит называть себя средним именем. "Джо" слишком по-деревенски, слышишь, пап?" - "Как скажешь, Джимми". У Джо глаза Барнса, лицо Барнса, черт возьми, это и есть Барнс.- Чего сидишь, вставай давай, - Джим тянет его за руку, и Роджерса, словно ведром ледяной воды, окатывает ознобом от ощущения, что так уже было. "Чего расселся, вставай, - у мальчишки грозное лицо, нахмуренные брови, и Стив сжимается в комок: снова ударят. Но вместо удара тот протягивает ладонь, помогая подняться. - Я Джеймс".- Джеймс, - зовет он сына, и имя, которе он так редко произносил вслух с момента смерти Барнса, вновь становится привычным и очень нужным. Джим улыбается в ответ и тащит его в сторону входа в Орегонский зоопарк. *Баки улыбается ему, мол, все в порядке, главное, что ты жив, неважно, что снова попер напролом, забывая, что пуля-дура не делает различий и не щадит, а после оседает где стоял, потому что пуле действительно оказывается все равно: один супергеройский затылок или другой. Капитана или его сержанта.