?Глава 5? или ?Moment of weakness? (2/2)

POV НайлПробежка в лесу – лучшее, что предоставила мне эта поездка сюда. Честно, по большому счету меня не интересует, зачем отец взял меня с собой, но я не был против. Наоборот, в своем городе я любил прогуливаться в парке, вдали от машин, где есть хоть частичка свежего воздуха и умиротворения. Тут же перед тобой этих красот столько, сколько ты их пожелаешь. Сегодня действительно хорошее утро. Редкие капли воды, падают сверху вниз, напоминая о вчерашнем ночном легком дожде. Влажная трава под ногами мнется при каждом прикосновении подошвы. Едва ли слышное щебетание птиц доходит до моего слуха, и легкое касание холодного ветра соприкасается с разгоряченной оголенной кожей, как мне кажется, это одна из лучших минут в моей жизни. Когда ты чувствуешь каждой шорох, каждое прикосновения чего-либо, и ощущение покоя тебя накрывает с головой. Наверное, это действительно прекрасное начало дня. Уже видя свой дом, я сбавляю темп и просто пытаюсь отдать по максимуму свое тело и сознание этим минутам, которые сокращаются, как только моя нога ступает на землю. Я вижу, как машина отца выезжает; хм, чудесно, значит, я буду дома один, не считаю домработницу Сьюзен.

Не успел я и нормально подумать об этом, как вижу еще две машины, которые уезжают за отцом. А это уже интересно. Уже стоя на пороге, япытаюсь унять дрожь в коленях: что за черт со мной происходит?! Рука дрожит, а сам я, наверное, со стороны похож на вытянутую струну – напряженный и в любой момент при неаккуратном действии могу порваться. Черт. Ладно, даже если там будет какой-то друг отца или приезжая мать то, что я волнуюсь?

Дотрагиваюсь до ручки и, наверное, с минуту просто смотрю на нее, а в голове только один вопрос, что со мной? Еще с детства я хорошо чувствовал опасность или что-то такое, о чем я пожалею, именно такое чувство сейчас вращалось внутри, заставляя меня дергаться при каждом шорохе. Резко тяну на себя дверь и захожу. Запах пирога и смешанных одеколонов забивает нос, от чего я немного съеживаюсь. Скидывая кофту, которая висела уже час на бедрах, я захожу в комнату, попадая под прицел смутно-знакомых глаз. Я знаю этих парней, я готов поклясться вселенной, что это мои друзья с детства, но что-то упорно не дает мне произнести и слова. Словно ком, засевший внутри, встрял между горлом и шепчет своим приторным голоском о том, как неловко и глупо я выгляжу со стороны. Секунда я чувствую, как щеки краснеют. Секунда, и я уже нахожусь в объятьях Лиама, который хлопает меня по спине, тем самым приводя меня в себя. Спасибо.– Дружище, сколько лет, сколько зим! – голос радостный, и я – черт – тоже рад его видеть, безумно. Конечно, встретив его на улице, я бы догадался, что это он, но он действительно подрос и изменился. Жутко. И от этого меня кидает в легкий холод. От воспоминания… нет, я не должен об этом думать, только не сейчас.– Пейн! – я прижимаюсь к нему, крепко обнимая его. Наверное, только сейчас я понимаю, как сильно скучал. Вот уже чувствую, как меня обнимают Луи и Гарри, в ответ я тоже прижимаюсь к ним, при этом чувствую, как глаза слезятся. Черт, я и не знал, насколько я сентиментален.– Найлер, наш маленький ирландец! – орет мне прямо в ухо Томлинсон, и, наверное, мне бы не мешало наведаться к врачу – проверить слух. Ну, так, на всякий случай.

– Луи, придурок, – ворчу я, но все же не могу скрыть счастливую улыбку. – Кудряшка, – говорю я целую в лоб Гарри, который только обнимает меня. И я чувствую, чувствую прожигающий взгляд, от чего становится жарко, позабытое чувство; ощущая, как не хватает еще одних объятий, самых нужных, за которыми моя душа изнывала и молила.

Я пытаюсь через парней осмотреть комнату и наталкиваюсь прямо на его взгляд. Жгучий, прожигающий, в котором таится злость и обида. На меня. Я знаю, я знаю, что вел себя как последний мудак. И мне не дает покоя то, что он стоит там и просто смотрит на нас, даже не делает вид, что тоже рад видеть меня. Я отказывался смотреть на фотографии там, где был он, и правильно. Потому что если бы увидел, слетел бы с катушек, сразу бы приехал в Лондон и не отпустил бы, никогда бы не отпускал. Он подрос, стал намного выше, даже сейчас выше меня, черт. Смуглая кожа, к которой хочется дотронуться, розовые пухлые губы, длинные ресницы, которые видно аж отсюда, черные темные волосы, и эти глаза. Боже, дай сил, чтобы выдержать эту мучительную пытку и этот тяжелый взгляд, который словно забивается ко мне внутрь, отбивает ребра и попадает в сердце, обжигая его.

Не знаю, я уже не чувствую ощущений чужих тел, я только чувствую, как сами ноги ведут меня к нему, и я не могу ничего с этим поделать, и когда мы находимся на неприличном расстоянии, я чувствую, как он резко хватает меня за плечи, и прижимает к себя. Мои руки, сами тянутся к нему, прижимаясь, стараясь быть ближе, чувствовать жар тела, через мешающую майку, надетую на нем. Черт, как же она его обтянула, так и хочется пройтись рукой по животу, чувствовать, как его тело дергается под моими руками. Нельзя, Найл. Просто попробуй, попробуй думать о чем-то другом. Но это невозможно! Когда ощущаешь объятия, жаркое дыхание около виска, и еле уловимый запах муската и цитрусовых. И я душу дьяволу готов продать, чтобы ощущать на себе его запах. Я утыкаюсь носом ему в шею, еле задевая губами, наверное он не чувствует, и слава Богу, но губы горят, а сердце стучит, как никогда раньше. А перед глазами вся история с начала, и я еле держу себя в руках, чтобы не пустить слезу.

– Прости, – слетает с моих губ, прежде я успел и подумать о чем-то. Я точно знаю, что он услышал, но он молчит и от этого легче. Он не спрашивает: ?За что??, он сам прекрасно это понимает.

– Я скучал, – совсем тихо говорит он, а от его голоса мурашки по коже. С хрипотцой, с чудесным английским акцентом, которого у меня отроду не было.

– Я тоже скучал, – это правда, я скучал. Настолько сильно, что не мог сдерживать себя, что не чувствуя почву под ногами, обессилено падал, моля о том, чтобы забыть. Он только тихо фыркает, не верит. Я бы тоже не верил, после моих обещаний. Но мне было сложно, я не мог, я был слаб. Слишком слаб, чтобы заглянуть в глаза другу, который со временем стал для меня больше, чем друг. И не знаю, к счастью или сожалению, но я это понял только в Ирландии и только через пару лет. – Поверь мне, – шепчу я, целую его в скулы. Но он только вздыхает, и вот мы уже чувствуем объятия парней, это хорошо, так легче, думаю я, все еще, стараясь быть ближе к Зейну, потому что я чувствую, что с каждым посторонним ощущением, я чувствую себя разбитым.

POV ЗейнЯ увидел его. Настолько красивого, что дыхание сбилось к черту; настолько желанного, что ноги становились ватными. И вот сначала Лиам, его обнимает, потом подошедший Луи и сразу же Гарри, я тоже попытался, даже встал, но не смог. Подошва словно приросла к полу, и я не могу сделать и шага. Я видел, как они обнимаются, и мне стало так трудно дышать, я завидовал. Я за эти девять лет мечтал прикоснуться к нему, мечтал сжать в объятиях, и просто сказать, как мне было трудно, как мне было больно. Я ненавижу его, я ненавижу себя, я ненавижу наше расставание. И, думая об этом, я заметил, как он тоже смотрит на меня, как в его глазах можно легко уловить вину, сожаление, боль и страх. Не зря говорят, что глаза – зеркало души, а смотря в глаза Найла, наверное, каждый смог бы его прочесть, как открытую книгу. Вот парни, словно по команде отходят от него, а я все стою, весь извожусь под взглядом парней и человека, который в свое время, смешал с грязью мои чувства, которые остались по сей день. Эти мучительные секунды, пока он шел, были для меня с размеров в вечность. Такие же нереальные. И вот я чувствую жар от его тела, горячее дыхание, еле уловимый запах яблочной жвачки. И от этого внутри все дрожит, ломается и уничтожается. И поддаваясь искушению, я резко прижимаю его к себе, настолько близко, насколько это вообще возможно. Отдаю ему свою силу, взяв взамен минуту слабости. Такую долгожданную и нужную мне.

Я чувствую, как его губы соприкасаются с моей шеей, совсем чуть-чуть, но я прикусываю губу до крови, чтобы не издать стон, который уже давно хочет вырваться наружу, как только я увидел его. Он безумно очаровательный; когда я смотрю на него, вулкан эмоций извергается внутри, обжигая. Только при одном взгляде на блондинистые волосы, ярко-голубые глаза, стройное тело я хочу расцеловать его, вжать в стену и слушать, как он молит меня о том, чтобы я поцеловал его еще раз. И я доведу его до этого состояния, я сам себе обещаю. Если даже после этого он возненавидит меня, наплевать, но эти каникулы он не забудет.

– Прости, – нет, я не могу так просто простить тебя. Я люблю тебя, так сильно, что готов признать сам себе, что через день, я и забуду жгучую обиду на него, но не сейчас. Я не могу, просто это слишком сложно, перебороть тот барьер, который я пытался построить с того момента, как увидел те чертовы фотографии с его девушкой. От этого воспоминания, казалось, кругом пошла голова, и я уже было хотел ударить его, разбить лицо, к которому хочу прикоснуться губами, избивать ногами, чтобы он понял, как сильно, как больно он мне сделал. Но рука не поднимается, потому что не могу сделать больно тому, кого настолько люблю. Которого мечтаю остерегать от всех бед и порочного мира, который уже один раз снес мне здравое мышление. Заставляя побывать в темном раю разврата, наркотиков, алкоголя и слез, которые нескончаемым потоком текли, старался хоть на долю секунды ощутить облегчение.

– Я скучал, – не могу не сказать этого, не могу не признать слабость или же наоборот силу.

– И тоже скучал, – не могу поверить. Разве когда люди скучают, они ведь не отдаляются, они напротив ищут способ встретиться, как искал тебя я, но никак не ты. – Поверь мне, – хочу, безумно. Так, чтобы уже не было сомнений, но они есть, застряли во мне, мучая до завывания в голос. И нежный поцелуй в щеку. Да, это то, что мне нужно. Я забуду, как ты облажался, совсем на немного, чтобы взять от тебя то, чего мне не хватает, а потом увидим. Просто в эти минуты для меня существует мир, где любимый человек, хоть и считает меня другом, но крепко обнимает, и рядом стоят те, кто не давали мне полностью уничтожить себя, как морально, так и физически – друзья. И, наверное, этот день начинается не так уж плохо, как я себе представлял, когда перед глазами появился тот, от которого внутри чувства сошлись в сладкий комок, впитывая в меня самые лучшие и давно позабытые ощущения.