1 часть (1/1)

Когда человек достигает определенного возраста, все события в его жизни приобретают налет извечного повторения. Опыт диктует и предусматривает обходы подводных камней, броня циничности и недоверия ледяной коркой покрывает нутро. И каким бы открытым ты ни казался, глубоко в себя ты уже пускаешь редко.Том был как раз в том возрасте, когда полагал, что пришел к этому периоду в жизни. Оскомины набиты, сожаления накоплены и раздавлены, новые потрясения проходят более гладко, чем раньше. Меланхолично прикладываясь к бутылочке темного, он думал, что вот оно. В очередной раз, даже тогда, когда казалось – ну не может такого быть. Они ведь прошли через столько дерьма, но и это ничего не значит. Пэйн косится на входную дверь и проклинает себя за то, что все еще надеется. Ирония, Норман помог ему справиться с прошлым провалом, вытащил за шкирку, и даже когда Пэйн полез к нему первым, отстранил от себя с фразой, что для этого рано и это не то, что нужно им обоим.Том медленно моргает, расслабленный алкоголем и мягкостью кожаного дивана, купленного только потому, что хотелось узнать, будет ли он скрипеть так, как в порнухе. Скрипел. Из-за чего становилось слишком смешно, чтобы продолжить и Ридус просто решил за обоих опорочить пол. Том потягивается на нем, стягивает со спинки подобие пледа и уже просто смотрит на дверь. И вот он здесь. В квартире, которую они снимают вдвоем, в городе большого яблока, так непохожем на туманный Альбион, с бутылкой хренового немецкого пива, ждет его, как и всегда через два дня, когда же он припрется. Все бы ничего, но систематичность его поздних возвращений не согласовывалась с разномастностью отмазок. Опыт, со своими мелкими коготками, выскребал душонку британца. Маленькие сомнения вооружались булавками и втыкали потихоньку в сердце, на манер подушечки для иголок. Слышится звон ключей, скрежет замка и дверь открывается.- Я…дома.Бутылочка была не первой. Том следит за взглядом Ридуса, который спокойно осматривает лофт. Вот пьяный, это понятно, Пэйн в пледе. Вот четыре пустых бутылки пива и пара еще закрытых. Все в клочках бумаги и Ридус хмурится, но потом смотрит на окна – снежинки. Этот придурок пил и вырезал снежинки. Норман уже предчувствует пиздец и снимает обувь так, словно собирается прыгать в бассейн с пираньями. Но это, блядь, его бассейн и пиранья тоже его, придется нырять. Иногда Норман думает, что слишком стар для этого дерьма. Он проходит по толстому ворсу ковра босиком, снимает с себя кожанку с меховой подкладкой и бросает на диван рядом с чудо-пэйном. Тот молча следит за ним, за его пальцами, которые цепляют не начатую бутылку за горлышко, за его спиной, которая удаляется к окну. За тем, как он открывает пиво зажигалкой, и крышка падает на пол. В голове же Ридуса звучит монолог голосом Тома. Спокойный, четко поставленный голос, гордость британской актерской школы, говорит ему ?можешь ничего не объяснять, только не понимаю, зачем было это все?. Или ?мог бы поиметь совесть и хотя бы сказать, когда это все началось, а то мне как-то и идти некуда?. Британской актерской школы драмы. Д р а м ы. Ридус делает довольно большой глоток пива и отворачивается от окна, где холодный ветер хлестал Нью-Йорк снежной плетью и мир понемногу сходил с ума всего за неделю до Рождества. Каким бы талантливым актером ни был Ридус, он, как на самом деле многие актеры, врать не умел. Ложь это вообще не про настоящего актера – если ты не веришь в того, кого проживаешь, тебе не поверит никто. И Норман знал, что каждый раз когда он говорит очередную ересь про задержку съемок, про пробки, про очереди в супермаркетах, он отдаляет от себя Тома, который и так весь на нервах из-за своей новой роли, которую он чуть ли не выгрыз у кастинг-директоров. Ведь это мечта и честь любого британского актера – сыграть пьесу сэра Уильяма, но и то, что он настолько погружен в нее, тоже отдает налетом излишнего утрирования. Но это, конечно же, Ридус ему не скажет.Сложно встречаться, тем более жить с актером. Еще сложнее, когда вы оба живете этим ремеслом. Но Норман был в том возрасте, когда просто хотелось тепла, уюта, и спокойствия, в частности – от конкретного человека. И опыт, вытягивая из кармана черных джинсов пачку сигарет, подсказывал ему, что сейчас придется раскрыть карты, но так, чтобы у Тома не было выхода. Потому что Ридус знал, что такое паранойя, знал, что такое ожидание предательства, и знал, как на самом деле Том ненавидит себя за это.Дым сигареты рассеивается медленно, Норман бросает пачку на столик и подходит к дивану ближе. Никто из них еще ничего не сказал, а британец просто продолжает смотреть на него этими невозможными глазами, ради которых хотелось и убить, и горы свернуть и…пойти на всякие, откровенно говоря, глупости.- Одевайся, мне надо кое-что тебе показать.Том не двигается с места. Он живет в ощущении своей драмы, и то, как он верит в очередной виток своих страданий, как продумывает то, как ему будет хуево, уже заслуживает Оскара. Ридус почему-то думает, что тот его обязательно получит. Пальцы Пэйна тянутся за тлеющей сигаретой, и в этот раз Норман разрешает ему затянуться. Они молчат и в такси. Норман слишком устал, чтобы отвезти их на байке, да и надо было спокойно подумать. Он не удивляется тому, что Пэйн смотрит в окно, и даже не пытается как-то проломить эту холодную стену. Сейчас это бесполезно и только помешает, а молчание – часто золото. Вообще, прожив довольно объемный пласт жизни, Ридус все чаще убеждался, что все эти избитые истины – верны. Он усмехается своим мыслям и качает головой. Надо бы успеть включить камеру, когда до Тома дойдет.Не нужно хорошо знать Томаса, чтобы понимать, что он любит вкусный алкоголь, красивую еду и…сладкое. Достаточно просто пролистать его инстаграм или регулярно смотреть сторис. Также не нужно быть особенно близким другом Ридуса, чтобы понимать, как он обожает делать подарки и порой очень странные и масштабные.И также не надо забывать об еще одной избитой истине – самый лучший подарок, это подарок, сделанный своими руками. Норман долго размышлял и ковырял свой мозг на тему того, что можно подарить этому поганцу на Рождество, о котором тот не переставал трещать. Он пел рождественские гимны в душе с начала ноября. Пытаясь удушить себя подушкой, Ридус говорил себе, что если это не высокое чувство, то как это назвать – он серьезно стал ловить себя на том, что даже подпевает. Дарить подарки он и правда обожал, но всегда очень боялся не попасть в точку. А в случае с Пэйном ему было просто жизненно необходимо, чтобы тот остался доволен. Хотя, казалось, что даже если он подарит ему фантик от чупа-чупса, тот будет счастлив, как ребенок в Диснейленде. И вот Нормана посетила гениальная идея. Правда сейчас он понимает, что не учел пару факторов. Томас хмурится, когда они выбираются из машины возле какого-то непонятного кирпичного здания, черный вход которого окружали огромные черные мешки с мусором.- Ты на самом деле дилер и хочешь показать мне заварушку с мексиканцами? Если это то, что ты скрывал, возможно я даже пойму. Ты ведь точно адреналиновый наркоман. Пэйн неуверенно улыбается, и Ридус кладет ладонь ему на щеку, прослеживая большим пальцем след от его кожаного ремешка на руке – Томас, видимо, так стоически страдал, что даже подремал на своей руке, отвернувшись от него на все время дороги. Секундная нежность заканчивается тем, что Ридус качает головой и дергает его за бородку. Надо почаще так делать, а то скоро он от нее избавится в угоду Шекспиру, а до съемок нового сезона шоу неизвестно сколько ждать. - Идем.Они успевают чуть ли не в последние минуты – Чарльз, шеф-повар и примерный семьянин, старый друг Ридуса и ярый поклонник мотоциклов, уже собирался выключать свет кухни своего ресторана. Знаменитый на весь Нью-Йорк, ради его блюд и особенно десертов, народ съезжался со всего мегаполиса в нижний ист-сайд. И именно к этому бородачу, больше похожего на Санта-Клауса в татухах, и пришел в начале ноября Норман. Учиться.- Норман, ты чего, забыл что-то?Чарльз встречает их в дверях, а потом переводит взгляд на ничего не понимающего Тома. - А это твой гурман, да?Повар начинает посмеиваться, а Ридус только хлопает его по плечу, уверяя, что ничего не забыл и хватит вообще ржать. Том кусал губы и наблюдал за Норманом, который кружил над плитой и что-то творил венчиком в глубокой кастрюле. Чарльз оставил им ключи и клятву не сжечь ресторан и помыть посуду, а еще бутылку шампанского – чтобы не дарить уже ничего на Рождество. Им-то Пэйн и давился, пока стыд сжирал его изнутри, поднимаясь по стенкам, словно те же пузырьки в бокале.- Так ты..- Через каждые два дня, чтобы приготовить тебе все твои хреновы сладости к Рождеству. Пэйн затыкает себя очередным глотком, а Ридус насмешливо оборачивается, чтобы насладиться нежным оттенком красного, который заливает лицо этого недоделанного ниндзя. - Да, я знаю, что тебе стыдно, и нет, я не обижаюсь и сам виноват, забыл, что ты у меня еще тот параноик. Но это даже мне нравится. Держит в тонусе.Том фыркает в шампанское и слезает с барного стула, отставляя бокал. Он подходит к Ридусу со спины и обнимает, умудряясь заглянуть в то месиво, что он устроил в кастрюле.- Это что? - То, из-за чего твой зад слипнется. Я придумал тебе шоколад, учитывая все, что ты любишь. - Тебя, секс с тобой, твои руки и еще раз трахаться с тобой? - Какой же грязный у тебя рот. И сколько чопорных стереотипов о британцах.. Подумать только. Норман ухмыляется, продолжая помешивать шоколад, и вливает в него больше мятно-сливочного соуса. Пэйн целует его в лопатку, и не отлипает до момента, пока не приходится выливать шоколадную массу в формы. И когда Том видит, в виде чего эти формы сделаны, он чуть ли не укладывается на стол от смеха.Величайшее богохульство, что Пэйн видел в своей жизни. Силиконовые формочки в виде распятия щедро заливаются шоколадом, и он же слизывается с губ Нормана, когда Том находит в себе силы подойти к нему и обнять за шею.- Название уже придумал?- Конечно. Сладкий детка Иисус. Sugar baby Jesus. А попробуешь ты это, только в Рождественскую ночь.- А мне думалось, я буду пробовать что-то другое. - Я уже говорил, какой у тебя грязный рот?- Помоги вытереть. Том усмехается, и после Норман действительно решает помочь, спокойно и вместе с тем властно толкаясь языком в чужой рот, намереваясь вылизать его дочиста, заставляя Тома вжаться спиной в столешницу.Позже, Чарльз долго будет думать, что сделать с записью камер наблюдения с кухни.Удалить-то можно, но, он конечно не ценитель, видел три секунды начала, промотал вскользь, и не знал, как работать на этой кухне дальше. Но…На Рождество Норман и Том получают от него коробочку с диском, перевязанную красной лентой и пару эклеров.