5. (1/1)

Оставшись в полном одиночестве и безнадёжном отчаянии, Евгения не хотела больше плакать, не хотела показывать слабость, её проявление итак слишком многое решило, например то, что она раскололась. Нужно побыть ещё сильной, ещё чуть-чуть. Репутация ведьмы и непонятные обстоятельства здорово выбили из колеи капитана и Женя догадывалась, что из себя представляет некий Данилов. Незнание прав тех времён только усложняло ситуацию, но с другой стороны, в любом случае Женя бы не смогла что-то предъявить, так как по сути, она считалась "гражданкой другой страны", предательницой Родины и прочие, прочие ярлыки, которые на неё уже успел навещать Костенко. Знали бы, что это Россия в будущем, ужаснулись своей близорукости, хотя обвинять их в этом не совсем правильно, так как действительно, многое изменилось. Незакалённые и неподготовленные умы прошлого не готовы к жестокой правде, но они в любом случае получат то, чего хотят. Ближе к полудню, дверь камеры вновь открылась. В этот раз пришёл Костенко в сопровождении мужчины, на вид лет 40-50, он был чуть ниже самого Сергея и совсем не выглядел злым, хотя по печальному опыту Жени она поняла, что поспешных выводы — это якорь разочарований в жизни и её несправедливости в целом. — Евгения, пройдёмте. — Сергей привёл себя в порядок с прошлого раза встречи, был не так растрёпан, хотя всегда выглядел с иголочки, и выглядел более уверенно, будто бы знал, что происходит на самом деле. Закрыв за Женей дверь и встав позади неё, он доверился сопроводить её Данилову, хотя сам еле сдержал себя взять её грубо под локоть и выложить за собой, а Женя бы телепалась где-то в его ногах, не поспевая шагать таким же широким шагом, как у Сергея. Вскоре, они дошли до той самой двери, где ранее держали её новоиспечённого знакомого — Алексея. Несмотря на разные темпераменты и разные характеры, они с Женей довольно таки хорошо спелись. Женя часто смеялась с его шуток и иногда дополняла их более смешными комментариями, и если над нераскрытым и совсем зелёным, но неплохим началом шутки смеялась только Женя, то после её завершения смеялись уже все, в том числе — сам Лёша. Ремни, которыми затянули Жене руки чересчур сильно, начали обжигать и больно тянуть руки. — "Возможно, — подумала Женя, — останутся синяки". Это была настолько глупая мысль, глупая, до нервного смеха, потому что эта проблема ничтожного масштаба по сравнению с теми, что Женя имела на данный момент.