2. Я напишу тебе утром. (1/1)

Тони стоит лицом к Кости так, будто это челлендж. Но настоящий челлендж это сидеть и дразнить Кости, пока он смотрит на тебя так, будто ты отменный перекус.?Ты пахнешь страхом всех своих прошлых жертв?, — говорит Тони. Но он этого не делает, это всего лишь моё воображение. Хотел бы я, что бы мои мысли прошли через его толстый маленький череп и он понял, что находится в смертельной опасности. Вместо этого он, вероятно, говорит что-то вроде: ?Сейчас это моё место.? На что Кости рычит, и пена из его рта летит во все стороны. Я на самом деле удивлён, что контроль над животными до сих пор не приехал и не схватил этого монстра. К сожалению, я понятия не имею, как мне поступить. На костылях в принципе трудно ходить быстро, не говоря уже о том, чтобы тихо и незаметно красться, схватить эгоистичного бишон фризе и отнести его обратно домой, пока меня не съест Кости. Съеденный Костями. Интересное словосочетание. Так что я пробую то, что никогда раньше не помогало — пытаюсь позвать Тони к себе.-Иди сюда, Тони! — я издаю писк, словно подзываю крошечного игривого котёнка. Увы, Тони вовсе не игривый и не котёнок. Он смотрит на меня своим равнодушным взглядом, и я вижу что-то вроде гримасы. А ещё я вижу корону на нём и дворец позади него. Закатив глаза, я зову его уже нормальным голосом. Вы не поверите, насколько странно звучит призыв к собаке смертельно серьёзным тоном. Это скорее дьявольское песнопение, чем выражение любви.Я сдаюсь после трёх минут моего ?дьявольского пения?. Солнце уже зашло за горизонт. Единственный свет в небе — остатки того, что совсем недавно было днём.— ТОНИ! — начинаю умолять я. Я переминаюсь на месте, то на один костыль, то на другой, потому что подмышки начинают болеть. Как раз, когда я собираюсь издать ещё один ?маниакальный? крик, по всей видимости хозяйка Кости выходит на крыльцо.— Что здесь происходит? — кричит леди и я удивляюсь, когда вижу её, ведь я всегда думал, что Кости принадлежит какому-то большому, мускулистому мужчине с тату, показывающими его место в мотоциклетной банде. Но это низкая старая леди и одежда на ней — низкой старой леди: ярко-жёлтый кардиган, зелёная рубашка, украшенная драгоценными камнями, белые шорты-бермуды и жёлтые сандали. Её коричнево-рыжие волосы подстрижены под типичное боб-каре. Толпа.*— Я... — Я потерял дар речи. Я перевожу взгляд то на леди, то на пенистую пасть Кости. Леди. Кости. Леди? Кости? Совсем не совпадают. Леди складывает руки на груди, и в ожидании поднимает брови. Очевидно, что она ждёт ответа и определённо не начинающегося с ?ваша собака собирается напасть на мою?, но это именно то, что я говорю, прежде чем подумать.— Кости и блохе не навредит! — говорит она, словно издеваясь, положив руку на сердце, потрясённая моими словами. Но, вероятно, кости обидит блоху. И не одну. Возможно, у него есть целое кладбище для блох, которым он навредил.— Тогда... Ничего, если я подойду и заберу свою собаку? — я направляю костыль к Тони, который теперь облизывает его, и отнюдь не по королевскии. Я мысленно фейспалмлю. Я бы сделал это и физически, если бы мои руки не были заняты этими тупыми костылями.— Конечно! Ты думаешь, что он тебя укусит, или как? — она смеётся. Она действительно смеётся! Как будто это сумасшествие, что бешеная собака, прикованная к стене, может укусить беззащитного мальчика, который не может самостоятельно ходить.Я лгу, качая головой, и хватаю Тони за поводок (Хорошо, что мы держим его на нём в чрезвычайных ситуациях). Я сжимаю поводок так сильно, что мои руки горят, когда я возвращаюсь домой, в мой шезлонг у окна.— Пресвятое говно! — тяжело дышу я и смотрю на Тони, который ни чуть не впечатлён вечерними событиями. Я хлопаю его по голове, всё ещё удивляясь, что он остался жив, затем достаю телефон. Все мои мысли о произошедшем исчезают, когда я смотрю вниз. Джейкоб дал мне свой номер. Сказал, что мы должны затусить вместе. Что бы это не значило.— Определённо, что мы должны потусить вместе. — говорю я очевидные вещи сам себе, затем делаю такой вид, будто разговариваю с Тони. В любом случае, разговоры с Тони — меньшее сумасшествие, чем разговоры с самим собой.Я опираюсь на стул и закрываю глаза. На моём лице появляется улыбка, когда я представляю Джейкоба. Его угольно-чёрные волосы, его глаза цвета луга, его смех, словно магия вызывающий рябь в воздухе. Я пальцем в воздухе рисую очертания его лица. В последнее время я и правда увлёкся рисованием. До получения травмы я занимался спортом. Футболом, баскетболом, да даже хоккеем (На самом деле, я не говорил маме, что уж лучше бы занимался фигурным катанием). Мне нравилось бегать по пересечённой местности. ?Кросс-кантри не популярный вид спорта, не так ли, Трой?? — говорила мне моя мама после первого дня практики. Тогда я был весь потный и счастливый, а мой мозг гудел и я чувствовал себя живым. Но на самом деле я слышал, как мама говорила, что Кросс-кантри немужественный вид спорта. Тем не менее я бегал до тех пор, пока не начал чувствовать сильную боль в ноге, но я игнорировал её до тех пор, пока она не стала нестерпимой. В итоге оказалось, что боль вообще не исходила от ноги, а это был перелом позвоночника, влияющий на всё тело и больше всего отражающийся на бедренной кости (Как сказал мне врач — это кость в ноге). У меня была длинная история с этим переломом позвоночника, с которым я не сталкивался раньше. И тогда я не был таким овощем. После перелома мой мир рухнул.Ох, если бы моя мама только знала! Знала, что я мальчик, которому нравятся другие мальчики (это словосочетание пугает меня). Который рисует парней, танцующих, грациозно прыгающих с ноги на ногу. Конечно, я не рассказываю ей об этом. Конечно, я скрываю свои альбомы для рисования, которые даёт мне Глория, пока мамы не дома (хотя она вообще редко приходит). Я прячу от неё свои руки, покрытые углём и следами от карандаша.Мой разум возвращается к очертаниям лица моего соседа Джейкоба в воздухе. Если бы я рисовал его масляной пастелью, то выделил бы его глаза на рисунке. Они бы сияли ярко-синим, зелёным, пурпурным, жёлтым, оранжевым. Сияли бы прямо с бумаги в реальность. Внезапно ко мне приходит решимость, и я беру свой телефон.Новый контакт: "Джейкоб ??"Я вдруг понимаю, что не знаю его фамилии. Мама всегда просит называть фамилии моих друзей. Потому что это важно. Меня охватывает странное чувство, которое я не могу объяснить. Как песня, которая вертится в твоей голове целый день и ты всё пытаешься вспомнить, где же её слышал.Я: Привет!Я ощущаю решимость, когда ставлю восклицательный знак.Я: Это Трой, кстати?Просто что бы дать ему знать? — говорю я сам себе.Я: Ну тот, который упал сегодня и прочее...И теперь я на самом деле фейспалмлю. Я откладываю свой телефон, пока не написал чего-то ещё более идиотского. Самое время, потому что Глория как раз выходит из-за угла, когда я слышу щелчок.— Трой, ура, ты лежишь! — она приветствует меня. Ох, если бы она всё знала... Бедная, бедная Глория, ей приходится ухаживать за таким парнем, как я.— Ага, — говорю я с улыбкой. Я думаю над тем, стоит ли добавлять, что я был тут весь день, но решаю что лучше не надо, потому что именно так говорят те самые идиоты в фильмах, когда лгут, это же очевидно. Я смотрел много фильмов. Это одно из основных моих занятий, не считая, конечно, рисования.— Готов к вечерней разминке? — она улыбается мне. Я ничего не могу с этим поделать, но мне кажется, что она относится ко мне как к ребёнку, хотя мне будет шестнадцать всего через три месяца. Наверно, она всё ещё думает что мне 13, как когда я только начал свои сеансы физиотерапии, сразу после того, как получил травму.— Ладно,- говорит она, держа меня за плечи и помогая подняться. Боль, пронзающая мою ногу в этот момент, ничем не отличается от той боли, когда я упал.Она просто отпускает меня и я прохожу самостоятельно половину коридора. Я горжусь собой. И в этот момент я слышу звук сообщения на телефоне.— ГЛОРИЯ, АЛЛИЛУЯ! — я кричу от восторга, очень хотелось сказать этот каламбур. — Дай мне мой телефон, иначе свершится чудо и я развернусь и сам побегу к шезлонгу. — шучу я, вызывая искренний смех Глории.— Я бы посмотрела на это. — говорит она, хотя это не очень похоже на шутку. Она обеспокоена, а все паузы наполнены печалью. Она подходит и протягивает мне мой телефон, бросая взгляд на экран. Но я не уверен, что она на самом деле разглядела там что-то.— Эй, не подглядывай! — смеюсь я и она поднимает руки, якобы сдаётся. В последнее время Глория стала для меня намного ближе моей матери. Волна грусти накрывает меня, когда я думаю о ней, но она быстро исчезает, когда я вижу текст сообщения.Джейкоб: Привет, Трой!!Два восклицательных знака! Я хочу скакать, словно новорождённый кролик. Но вместо этого я направляю своё волнение в прикус губы и печатаю ответ.Я: Ты поймал свою сестру?Я нажимаю ?отправить? прежде чем понимаю, что он может и не понять, о чём это я. Возможно я просто слишком много думаю. Или стоит уточнить? Но я не хочу наговорить бреда.Джейкоб: ??Я охаю. Ну конечно.Я: Жаль, я думал что Лили твоя сестра.— Нужно было назвать её Лили с самого начала. — говорю я на автомате.— Что? — я забываю, что Глория всё ещё в комнате и снова мысленно фейспалмлю. Сколько уже раз я сделал это за сегодня? Тони в своём углу вероятно говорит: ?Ты сегодня словно с катушек слетел, ты в курсе?? — своим типичным британским акцентом.Динь.Джейкоб: О! Лили не моя сестра, я просто был её нянькой, ха-ха :’’DИ он добавляет смеющийся смайлик. Тот самый, который смеётся так сильно, что плачет. И тогда я хочу отправить ему влюблённый смайлик, как бы он это не воспринял. Или может быть тот смайлик с танцовщицей сальсы, потому что именно так я чувствую себя сейчас. Или может смайлик с радужным флагом, что бы быстро убрать эту недосказанность. Но всё намного сложнее. Так что вместо этого я пишу ?О?, а потом добавляю кучу смеющихся смайликов.Джейкоб: Завтра мы должны встретиться, я напишу тебе утромИ теперь мне внезапно есть, чего ждать утром. Я не знал, что моё сердце может биться так сильно. Не знал, что такая улыбка может растянуться на моём лице.Когда я оглядываюсь назад, я вижу Глорию, сидящую в моём шезлонге, взволнованную и погруженную в свои мысли. С неловким чувством я желаю Джейкобу спокойной ночи, удаляя все смайлики сердечки, к которым тянется мой палец и выключаю телефон.— Ладно, Глория, я закончил.