Грипп (1/1)

Произошедшие в Лёньке перемены вскоре стали заметны не только Борису. Остальные альфы также начали украдкой поглядывать в его сторону. Некоторые так и норовили пройти мимо и обязательно сделать Лёне комплимент. Если раньше Саша ловил на себе сочувственные взгляды, то теперь многие смотрели на него, не скрывая зависти. Этому отчасти способствовало то обстоятельство, что Саша позволил себе поработать над имиджем Лёни, а попросту говоря, гардеробом. Он в мягкой форме убедил его выкинуть на помойку растянутый до неприличия свитер и заношенные почти до дыр джинсы. К его удивлению, Лёнька беспрекословно подчинился. Вдвоем они порылись в его шкафу и отыскали там вполне удобоваримые брюки, а после съездили на барахолку и купили пару совсем дешевых, но приличных вещей. Саша собственноручно подрезал Леньке его вечно спадающую на глаза челку, и он, как говорится в сказке, стал молодцем, хоть куда.Внимание, которым нежданно-негаданно наградили Лёньку альфы из хора доставляло Саше немало хлопот. Он и не думал, что может так ревновать. Каждый взгляд Лёни, брошенный не на него, заставлял сердце Саши сжиматься от острой боли, а уж если он заговаривал с каким - нибудь альфой, даже с Борисом, Саша и вовсе приходил в бешенство. Правда их ревность была взаимна. С каждым разом Саше было труднее совмещать встречи с Лёней и учёбу. Он чувствовал, что устал. Его охватили апатия и вялость, он с трудом заставлял себя утром просыпаться, тащиться в библиотеку, оттуда на станцию, к Дятлову. У него стала часто болеть голова. Все это не могло не отразиться на практике. Дятлов, между тем продолжал нагружать работой. У него на Сашу были большие планы. В марте должна была пройти конференция, и конечно он готовил Сашу с докладом. Но Саша в последнее время не справлялся. На очередной консультации Анатолий Степанович бегло проглядел последние Сашины конспекты, задумчиво помолчал, потом произнес:— Не могу сказать, что это плохо. В целом, все верно. Но как-то… слишком уж сжато, по минимуму. Хотелось бы немного расшириться и углубиться. Саша, вы не успели как следует изучить дополнительный материал? — Дятлов поглядел на него вопросительно.Саша кивнул и опустил голову.— Ну да, — рассеянно пробормотал Дятлов. — Пожалуй, времени, действительно, было мало. Хотя… хотя нет! Времени было достаточно, по крайней мере, для вас. — Дятлов снова, на этот раз более внимательно, глянул на Сашу. Его лицо смягчилось, в глазах мелькнуло участие. — Что с вами? Вы снова неважно себя чувствуете?— Нет, нормально.— Но я же вижу, вас что-то беспокоит. И это явно не реакторы РБМК. — Он улыбнулся и вдруг проговорил просто и как бы невзначай. — Вы, часом, не влюблены?Саша смущенно потупился и ничего не ответил.— Угадал! — оживился Дятлов. — Ну, и чего же тут стесняться? В вашем возрасте странно было бы не иметь сердечной привязанности. Что же, ваша симпатия взаимна? Впрочем, глупый вопрос: в такого альфу невозможно не влюбиться. — Он неожиданно перестал улыбаться и вновь сделался серьезным. — Да, Саша, доложу я вам, это проблема. Для человека, сосредоточенного на науке, особенно. Вам сейчас должно быть очень и очень непросто.— Верно, — совсем тихо проговорил он.— Знаю. — Дятлов вздохнул. — Помню себя в эти годы. Мне курсовую защищать, а я возьми и влюбись по уши. Да еще и безо всякой взаимности.— Без взаимности? Вы? — изумился Саша.— А чему вы удивляетесь? Думаете, я был эдаким, как сейчас принято говорить, мачо, и омеги штабелями падали к моим ногам? — Дятлов хитро подмигнул.— Ну… — Саша неопределенно пожал плечами, давая понять, что именно это он и думает.Дятлов весело рассмеялся.— Должен вас разочаровать. Это сейчас, когда мне перевалило за шестьдесят, я выгляжу еще более или менее. Стараюсь держать марку! — Он картинно поправил галстук, распрямил плечи, не переставая задорно и озорно улыбаться Саше. — А вот лет в двадцать я ничем не мог щегольнуть: ни внешностью, ни комплекцией. Моему возлюбленному нравились бравые альфы, с косой саженью в плечах, а на меня, дохляка, он и не смотрел.— Вы страдали? — немного осмелев, спросил Акимов.— Еще как! Потом, правда, это прошло. Годам к тридцати я как-то выправился, и омеги почтили, наконец, меня своим вниманием. Не скрою, мне это было ох как приятно. - он захлопнул тетрадь и через стол протянул Саше. — Держите. Поработайте как следует, так, как вы это умеете. И помните, Саша, вы еще счастливый: все, как говорится, при вас, не нужно ждать до тридцати и более. Лишь бы избранник оказался достойным. Тот, кто вас любит по-настоящему, должен понять, что у вас сейчас трудный период. — Спасибо, Анатолий Степанович. — Саша встал. — До свиданья.— С Богом, — произнес Дятлов.Дятлову легко говорить ?поработай, как следует?! - думал Саша, идя по улице. А как ему работать, когда днем он вертится, как волчок, а все вечера напролет торчит у Леньки в его халупе, где даже компьютера нет? Заниматься там? Это невозможно: за стеной вышагивает свои километры Виктор, не давая ни на минуту сосредоточиться. Да и какие занятия в Лёнькином присутствии! Две трети из того времени, что они вместе, они проводят в постели. Саша много раз пробовал отменить хотя бы одно из их ежедневных свиданий или хотя бы перенести его на свою территорию, но не тут-то было. Стоило ему заикнуться о том, что сегодня они не увидятся, Лёнька тут же вставал на дыбы. Перед его гневом Саша отчего-то был совершенно бессилен и беспомощен. Происходило как раз то, чего Саша боялся в самом начале их отношений: чем дальше, тем больше он привык подчиняться, игнорируя собственные интересы, усталость, плохое самочувствие. Ему достаточно было погладить его по голове, нежно поцеловать и Саша таял, как воск под воздействием пламени. Такое положение вещей его откровенно угнетало, но поделать с собой он ничего не мог.Прошло ещё несколько дней. Саша где-то подхватил грипп и заболел. Выйдя со станции он чувствовал себя абсолютно разбитым. И твердо решил, что сегодня к Лёне он не поедет, а вернётся домой, чтобы немного расслабиться и выздороветь. И только он так подумал, как на телефон ему позвонил Леня. - Ты где, Саша?— Только что был на станции. Освободился пять минут назад.— Вот и отлично. Тебя встретить, или сам доберешься?Саша почувствовал, что вот-вот упадет от усталости и изнеможения.— Лёнька, я, кажется, подцепил грипп. У меня жар. Ты прости, я поеду домой.— Зачем тебе домой? — тут же возразил он. — Тем более, езжай ко мне. Папа целую банку меда притащил из магазина, будем тебя лечить.— Нет, Лёнь, я не хочу меда. Я хочу к себе. Мне очень много нужно сделать к четвергу.— Ну, как хочешь, — холодно произнес Лёнька.Это был его коронный номер. Он никогда не злился громко, не повышал на Сашу голос — просто становился убийственно равнодушным и совершенно чужим: как будто бы и не он только что сжимал его до боли в объятиях, шептал Саше забавные и ласковые словечки, трогательно и нежно заботился. Именно этого мгновенного отчуждения Саша и не мог перенести, оно резало его по сердцу, точно ножом. Сейчас от Лёнькиных слов он почувствовал все ту же острую боль.— Пойми, мне, правда, очень плохо, — проговорил он жалобно.— Понимаю. Со мной тебе будет гораздо лучше. Вот увидишь.— Мне нужен компьютер.— Больному гриппом? Тебе нужен горячий чай и отоспаться.— Ты рассуждаешь, как человек, которому нет дела до того, завалю я диплом или нет!— Мне есть дело до тебя. А на твой диплом я плевать хотел. И все таки он поехал к нему. Он не хотел этого делать но тем не менее сделал это.Лёня встретил Сашу на остановке. Придя домой Ленька снял с Саши куртку, затем, усадив на банкетку, аккуратно стянул с него ботинки — и, доведя до комнаты, уложил на тахту. Потом принес градусник.— Меряй десять минут.— Хватит и пяти, — мрачно пошутил СашаОн явственно ощущал, что температура будет приличная. Так и вышло. Столбик за короткое время взмыл до отметки тридцать восемь и восемь.— Горло покажи, — скомандовал Лёнька.Саша послушно раскрыл рот. Леня сунул туда чайную ложечку, глянул, прищурившись.— Красное, но без налетов. Значит, не ангина.— Ты, часом, мединститут не заканчивал? Профессор кислых щей! — Саша улыбнулся., Лёнька на насмешку никак не отреагировал.— Лежи, я чайник поставлю. Выпьешь чаю с медом, жар спадет понемногу. — Он вытащил из-под него плед, накрыл его им, а сверху накинул покрывало с кресла.Саше, однако, все равно было холодно. У него зуб на зуб не попадал. Он лежал, прикрыв глаза, и слушал, как Лёня в кухне гремит посудой. Вскоре он пришел и принес кружку с чаем и блюдечко с желтоватым, густым медом.— Пей.Неожиданно в коридоре кто-то громко закричал. - ублюдок. Все из-за тебя, все из-за тебя. Лёня, помоги мне, Лёня! - Саша узнал голос Виктора. Леня встал, тихо сказал Саше- ты лежи, я скоро вернусь. - он вышел. Саша слышал, как он успокаивал папу, говорил как сильно его любит, и что они всегда будут вместе, а потом отвёл его в комнату и долго не возвращался. Саша продолжал лежать на тахте, закутавшись в плед. Ему отчего-то сделалось невероятно тоскливо, так тоскливо, что он тихо расплакался. Это чужой дом. Чужой! Он существовал до него, существует и сейчас. Лёнька и его папа — одна семья, сколько бы он ни орал на него, ни угрожал расправой, на самом деле он его любит. Он не бросил его, как бросил Саша своего отца одного в пустой квартире, он вообще ничего не бросил, продолжает жить так, как привык, как ему удобно. Жалеет Виктора, а его без угрызений совести заставил тащиться с температурой через весь город! Да ему просто плевать на Сашу, что бы он там ни говорил!В коридоре послышались шаги. Саша поспешно вытер слезы. Ленька вошел в комнату и подсел к нему на тахту. Выражение лица его было угрюмым и усталым.— Часто он так? — осторожно спросил Саша.— Часто - устало вздохнул Леня— Лёнька, он что, совсем сумасшедший?Он вздохнул и придвинулся поближе к его ногам.— Это долгая история, нечего тебе ее пересказывать. — Лёнька махнул рукой. — Лучше скажи, как ты? Тебе лучше?— Мне-то лучше, — сухо и недовольно проговорил Акимов. — Но, вообще-то, мне все это надоело.— Надоело что? — он взглянул на него непонимающе.— Все! — повторил он и, отвернувшись от Лёни, уставился в стену.— Ты папу имеешь в виду?— Я тебя имею в виду! Ты… ты достал меня!— Чем я тебя достал?— Своей ортодоксальностью! Своей глупой таинственностью! Ты не живешь по нормальным человеческим законам и хочешь, чтобы я тоже жил вместе с тобой! Вечно говоришь загадками, ни о чем никогда не рассказываешь! Ни о чем и никогда! Стоит мне хоть чем-то поинтересоваться, ты отвечаешь, что это долгая история, и уходишь от ответа. Как я могу после этого общаться с тобой — и вообще тебе верить? А — главное… — Саша обернулся и посмотрел на Лёню в упор мокрыми, воспаленными глазами. — Главное, почему бы сегодня было не отпустить меня домой?Леня несколько секунд молчал, выдерживая его взгляд. Потом сказал тихо:— Разве я привел тебя сюда силой?— Ты мог бы не говорить со мной по телефону таким тоном! Ты ведь не говорил так сейчас с папой? Не говорил!— Саша, это другое. Не сравнивай.— Почему другое? То, что он болеет — это ты понимаешь, а то, что у меня диплом — нет? Ты вертишь мной как куклой, а я, идиот, подчиняюсь тебе, потому что… потому что совсем спятил от любви.— Я тут ни при чем. Ты сам хотел приехать, вот и приехал.— Нет, при чем! При чем!! Меня отец дома полтора месяца не видел, мы почти не разговариваем, а раньше дружили!— Твой отец меня ненавидит.— Ну и что?! — закричал Саша. — Это его право! У каждого, как говорится, свои недостатки!— Тише, связки сорвешь. Когда горло болит, нельзя орать.— Престань меня все время поучать, это даже смешно!— Вовсе я тебя не поучаю. И вообще… я что-то не пойму: из-за чего весь сыр-бор?— Из-за твоей дури. — Саша вдруг почувствовал, что его запал кончился так же внезапно, как и возник. Он больше не ощущал злости на Лёню. Кажется, он прав: если Саша приехал сюда, значит в глубине души хотел этого. Стало быть, злиться можно лишь на себя. На себя, а никак не на него.— Я, между прочим, тоже устал, — негромко сказал он. — Мы засыпаем в половине второго, а встаю я в пять. Каждый день, кроме субботы и воскресенья. Ты-то спишь до девяти, а то и больше.Саша молчал. Возразить на это было нечего.— Давай не будем ссориться, — мягко попросил Лёня. — Мне нужно тебя видеть. Каждый день. Тебе тоже это нужно, иначе ты давно бы ушёл. Значит, все остальное не имеет значения.Леня был прав. Саша отчётливо понимал это. Они помирились. Леня заботился о нём весь вечер. Приготовил восхитительный ужин. Саша знал, что он вкусно готовит, но не представлял что настолько. Виктора было не слышно. Часов в одиннадцать Лёня принялся разбирать старенькое кресло-кровать.— Спи. Не буду тебе мешать. Завтра не смей никуда уходить, лежи и жди меня. Я к трем постараюсь освободиться.— Слушаюсь, гражданин начальник, — колко проговорил Саша. Лёнька щелкнул выключателем, комнату скрыл мрак.— Спокойной ночи.— Спокойной ночи.Однако Акимов уснуть не мог. Он ворочался минут двадцать. А потом слез с тахты и стал наблюдать за спящим Лёней. Саша разглядывал его лицо, насколько это можно было сделать в темноте. Почему он так любит Лёню? Что в нем есть, чего не было в тех, других? Ведь не в привороженном же зелье дело, если говорить всерьез?Нет, конечно. Дело в том, что Лёнька нуждается в нем. Нуждается остро и болезненно, как в воздухе, без которого невозможно дышать. Саша с самого начала видел в его глазах тоску и одиночество — они его поразили, заставили сердце сжиматься от жалости и сострадания. А потом произошло чудо — с его любовью Лёнька вдруг обрел силу и власть над нем же самим. Безграничную силу и безграничную власть.А что, если он вовсе не тот, каким его видит Саша? Недаром мудрые мира сего считают, что влюбленный человек слеп и внушаем. Что, если на самом деле правы все: и Борис, и Игорь, и отец, и остальные — и он самый обыкновенный невежда и упрямец, которому не дано понять и оценить жажду знаний и успехов в других? А он пытается бороться с ним, доказывает что-то, как Дон-Кихот, состязающийся с ветряными мельницами!Потом он все таки почувствовал усталость и сладко уснул.