Часть 14 (2/2)
Ганс дернулся, зарычал глухо. Черты лица исказились, словно сломались. ?Пролаяв? что-то грубое на немецком, он мотнул головой и ?носильщики? засуетились. ?Человек-гора? отступил, растерянно озираясь, и тут Ганс шагнул вперед.- Жаль, что я не добил этого щенка, когда он еще был маленьким. Надо было свернуть ему шею еще тогда, - выхватил пистолет у отступившего подельника, поднял дуло и, хищно улыбнувшись, нажал на курок.
Влад сжался, зажмуриваясь и не осознанно закрывая Диму собой, всем существом ожидая удара и боли, но…
- Verdammte Schesse! Уходим!
Грохот колес тележек, топот ноги, выкрики…
Влад осторожно открыл глаза.
- У…езжайте, - белый, как мел Герлен покачнулся и осел на перрон, надсадно кашляя и держась за грудь. – Уходите. Полиция не должна вас видеть. Убирайтесь!
- Я буду молиться за вас, Герлен. Надеюсь, выживете, - бледный до синевы Влад кое-как поднялся в вагон, отчаянно прижимая к себе так и не оклемавшегося Дмитрия. Протолкался мимо проводника, сжавшегося в своем купе. Людишки. Не люди, людишки. И ради этих… людишек они с Димой рисковали жизнью. Ради этих людишек, вероятно, погиб Герлен.
В купе, выкупленном для графини, Ирина Владиславовна буквально прикипела к окну. Там, на перроне остались пустые тележки, но людей, банды Ганса Литке, там уже не было.- Все хорошо, матушка…Поезд тронулся. Влад осторожно опустил Диму на диванчик и принялся сноровисто раздевать. Не годится, чтобы молодой человек щеголял в бабском рванье, когда сюда придет врач.- Он?..- Жив. И, я надеюсь, в порядке. И мы оторвались. Статья вышла в тираж, Ганса Литке объявили в полицейский розыск. А мы начинаем новую жизнь.Ирина Владиславовна без слов опустилась в свободное кресло и разрыдалась……Дмитрий был в порядке. Несколько ссадин, треснувшие ребра и сильные ушибы – не в счет. Травмы были серьезны, но не смертельны. И потому молодой Берг довольно споро шел на поправку.Ирина Владиславовна хлопотала над ним, как могла, окружая заботой и истинно материнской теплотой, вот только Дмитрий… точно опустел. Он ел, пил, спал, отвечал на вопросы, обращенные к нему, но и только. Будто что-то надломилось в нем. Что-то его истощило.Пересечение границы совершенно, кажется, не потревожило его. Во всяком случае, не внесло видимого смятения. Даже контроль и досмотр документов будто прошел мимо, незамеченный.- Мое общество окончательно опостылело вам? – не выдержал Влад на пятый день пути.- Просто я помню слишком много из того, что хотел бы забыть, - спокойно ответил Дима, все так же глядя в окно на проносящиеся мимо пейзажи. – Я был слишком эгоистичен и слишком навязчив. Мои чувства и эмоции к вам… Я не должен был придумывать ненужных надежд и верить в них. Вы верный друг, Влад. Но Я ошибся. И теперь просто не хочу более докучать.
Шереметьев тяжело вздохнул.- Вам не приходило в голову, что ваше молчание пугает меня даже больше, чем ваше помешательство? Вы дороги мне, Дима. Об этом я тысячу раз повторял вам. Я… люблю вас, пусть и не так, как вам того бы хотелось. Я понимаю, что вы можете больше не желать… видеть меня. Не травить собственных душевных ран. Но я по собственной воле не желаю отказывать себе в радости говорить с вами, видеть вас, радоваться жизни вместе с вами. Я тоже эгоистичен?..- Я помню каждый жест и каждое слово. Я помню, как вы смотрели на… нее. Она касалась вас. Ваше сердце никогда не билось так быстро, как в тот момент. И сейчас я слишком хорошо понимаю, как все обстоит на самом деле. Кого вы на самом деле хотите видеть и с кем радоваться жизни. Когда-нибудь… я с этим смирюсь. Приму. И буду надеяться, что на моем пути встретиться тот, кто никогда не заменит мне вас, но который будет любить меня не как друга и не как тень. Вы дороги мне, Влад. Вы – единственный человек, который мне нужен. Я не хочу вас терять. Но обещаю, что вы больше никогда не услышите от меня ?люблю вас?. Я слишком хорошо знаю, какую ответственность чувствует тот, к которому обращены эти слова. И не хочу обременять вас ею. Я… просто хочу увидеть еще раз китайские фонарики.
- Вы их увидите, Дима. МЫ их увидим. Я ведь обещал вам, - Влад улыбнулся. Но как-то горько. Не было отчего-то радости ни в спасении, обретенном такой дорогой ценой, ни в торжестве справедливости. Пиррова победа, как сказали бы древние. Воистину пиррова. Как знать, может со временем боль и поутихнет. Только слова, сказанные сейчас, вряд ли когда-нибудь позабудутся.- Я знаю, Влад, - Дима отразил его улыбку и закрыл глаза. – Я знаю.
- Спасибо, что встретил, - за спиной Димы поезд, как железный дракон после долгого перелета, шумно ?выдыхал?, выпуская пар. Вот только ни Дима, ни его собеседник не замечали ни шума, ни вокзальной суеты, а просто смотрели в глаза друг друга, отмечая, как изменились оба.
- Не стоит, - Герлен улыбнулся уголками губ. И никто сейчас не узнал бы в этом молодом человеке того наглого и невоспитанного типа, роль которого он так успешно играл столько лет.
- Надеюсь, ты не ответишь так же в ответ на мою благодарность за спасенную жизнь? – из серых глаз Димы, Дмитрия Берга смотрел старик.
- Дима, - выдох, шаг и объятие. Сильное, жаркое. Дима замер, даже не пытаясь отстраниться. Лишь выдохнул и вжался лбом в обтянутое мягкое тканью пиджака плечо Герлена.
- Ты же понимаешь, что я не...- Просто позволь мне любить тебя. Это все, все, что я прошу. - Тихий голос, но столько боли было в нем, в этом отчаянном шепоте.
- Герлен… Генри… - Дима зажмурился, кусая губы, кажется, впервые за все это время чувствуя… что-то. Впервые называя Герлена по имени, его настоящему имени.
…Китай был экзотичен, красив и потрясал воображение. Они с Владом объехали почти все провинции, даже умудрились попасть в парочку приключений. Дима улыбался, смеялся, был безукоризненно вежлив и доброжелателен. Идеальная маска всем довольного человека. Вот только из глаз его смотрела пустота. И сердце молчало. Только когда Дима видел колышущиеся на ветру яркие бумажные фонарики, оно замирало, а потом начинало биться часто-часто.
Со временем боль притупилась, да и надежду удалось убить, но с каждым днем видеть Влада рядом с собой было все невыносимее. И, когда Дима убедился, что обосновавшийся и открывший собственное издательское дело в Гонконге Влад крепко стоит на ногах…
Не было ни пламенных речей, ни прощания. Лишь письмо с коротким ?Простите и будьте счастливы?. Все, что взял с собою Дима – это несколько сувениров, комплект одежды, документы, воспоминания и… письма. Злые, отчаянные, тоскливые, нежные - разные, но всегда написанные летящим почерком Герлена, который ругался, ненавидел, тосковал, острил, признавался в любви и звал, звал, звал. Что-то сломалось в нем, теперь уже бывшем казначее. Ушло что-то. Это чувствовалось, читалось между строк.
Дима сам написал ему после того, как узнал все обстоятельства произошедшего на вокзале. Письмо, начавшееся официальной и сухой благодарностью, закончилось исповедью. И Герлен, нет, уже Генри словно сорвался с цепи. Но в ответ на его живые эмоции Дима отправлял только открытки с пейзажами тех мест, в которых он был, а сам складывал сложенные листочки в шкатулку. Ту самую, которая принадлежала Александру и так остро пахла специями. Но все когда-нибудь заканчивается. И вот Дима здесь, вернулся. И руки единственного человека, который по-настоящему его любил в этой жизни, любил всяким, согревают, обнимая.
- Я хочу снова жить, - глухо произнес Дима, который на самом деле уже все решил для себя. И пусть любовь к Владу до сих пор живет в сердце и будет жить там всегда…- Я хочу любить ТЕБЯ. Помоги мне, - пальцы сжали плечи.
- Ты забудешь его, Дима, - дыхание Герлена касалось шеи, согревая кожу. – Забудешь все. Обещаю.
- Я… верю, - выдохнул Дима, слабо улыбаясь. – Верю.