Часть 18 (1/1)

Justin Timberlake – Tunnel VisionЯ просыпаюсь медленно и осторожно, выпутываясь из цепких пальцев приятного сна, и первое, что я чувствую – жуткую усталость и тупую головную боль в висках. Приглушённый стон раздаётся где-то в глубине меня – я приоткрываю глаза и щурюсь. Я лежу в постели в комнате, которую меня предоставил Том, окна плотно занавешены, двери закрыты. Я какое-то время лежу неподвижно, думая, как тут оказался. Последнее, что я помню, - это то, как я забирался в ванну с горячей водой, после того как пришёл от Густава. А потом я, кажется, задремал под шум воды. Наверное, Том меня принёс сюда. Я представляю, как он находит меня в ванне спящего, вытаскивает из воды, вытирает пушистым полотенцем, несёт в постель и переодевает, и тут же краснею. Когда я уже перестану позориться? Наверное, никогда…Я переворачиваюсь на бок и замечаю свой сотовый. Так, что он делает вне сумки? Я его вроде не доставал… С трудом протягиваю руку и подношу телефон к носу. Интересно, сколько время?.. Я снимаю блокировку и щурюсь. 11:29. Я прикрываю глаза, думая. 11:29.Я что проспал весь вечер и всю ночь? Надо же… А думал, что задремал всего на пару часов. Так, надо встать и пойти поесть, а то я со вчерашнего завтрака ничего не ел. И пить хочется чего-нибудь тёпленького, а то в горле першит почему-то.Я с трудом сажусь, тут же хватаясь за голову: боль пронзает её из-за резкой смены положения. Неужели, я заболел? Нет, это, наверное, из-за погоды. Вчера, вон, какой ливень был…На меня домашние штаны и майка, но явно не мои, потому что я бы никогда не купил такой размер и фасон. У меня всё только от дизайнеров, даже одежда, в которой я хожу дома. А это значит, что Том Каулитц, зараза ты редкостная, напялил на меня своё барахло. Но думать об этом мне не хочется, спасибо, что хоть голым не уложил спать…Небрежно кладу сотовый обратно на тумбочку и встаю, направляясь к двери. Интересно, где Том? Наверное, на работе. Хотя я даже не знаю, когда ему на работу ехать надо, может быть, он вообще дома все дела решает, он же, кажется, важная шишка какая-то в компании.А… Чёрт! Не могу думать, голова раскалывается!Я иду в сторону лестницы, спускаюсь на первый этаж и слышу, как кто-то копошится на кухне. Значит, Каулитц дома. Не повезло…Медленно вплываю в кухню – Том стоит спиной ко мне и делает кофе – и сажусь на барный стул, разваливаясь на столе с тихим стоном. Голова без сил падает на столешницу. Парень оборачивается, немного улыбаясь.- Я уже хотел тебя будить идти, - тянет альфа. Голос у него певучий, наверное, настроение хорошее. В отличие от меня.Я что-то невнятно бормочу и притягиваю к себе железную салфетницу, прижимая к щеке и облегчённо вздыхая. - Что с тобой? – тихо смеётся Каулитц, отходя к холодильнику. – Ты долго спал. Я смотрю на то, как он достаёт два каких-то фрукта и засовывает в соковыжималку, включая её. Жужжание врезается в мой мозг, заставляя его трещать по швам и растекаться в черепушке.- Голова раскалывается, - стону я, зажмуриваясь. – Прекрати… Звук тут же стихает – Том подходит ко мне и откидывает волосы с моего лба, прикасаясь тыльной стороной ладони.- Да у тебя же жар!Я морщусь от его громкого голоса. Каулитц отбирает у меня салфетницу – я усердно сопротивляюсь, но всё-таки проигрываю и отпускаю её – и отставляет в сторону. Я стукаюсь лбом о стол. Сил совсем нет, удивительно, что я смог спуститься сюда без посторонней помощи, и даже проспав столько времени, я всё равно чувствую себя жутко уставшим. Кости ломит, голова разрывается, в горле першит. Я точно заболел… Том вздыхает и обходит стол, решительно подхватывая меня на руки.- Тебе лежать надо, глупый, - тихо говорит альфа, направляясь к двери.- Я не глупый, - бормочу я, затем кладу голову ему на плечо, прикрывая глаза. Парень не отвечает, и мне кажется, что я уже снова проваливаюсь в сон, но голос альфы не позволяет мне этого сделать.- Это всё, потому что ты под дождём гулял, - спокойно ругает меня Том, но в его голосе нет ничего кроме лёгкого беспокойства. Я опять что-то невнятно бормочу, лишь бы он отстал. Я утыкаюсь носом в его ключицу и цепляюсь пальцами за футболку, с ужасом понимая, что мне нереально хорошо и спокойно у него на руках. И голова немного проходит от этого ровного дыхания – его грудь поднимается и опускается. Это меня притягивает и пугает одновременно, но я решаю, что больному омеге можно простить любую слабость. Даже такую. Даже мне. Чем я хуже других? Том приносит мне в комнату и пытается уложить в кровать, но я обнимаю его руками и не пускаю. Шумно вздохнув, Каулитц укладывает меня в постель и ложится рядом, прижимая меня к себе. Я чувствую, как его рука гладит мои волосы и спину, словно успокаивая, его дыхание касается моей макушки, пока я жмусь к его груди, а когда я почти засыпаю, Каулитц осторожно выскальзывает из моих объятий. Я недовольно ворчу, приоткрывая веки.- Я сделаю тебе бульон, - тихо говорит Том, укрывая меня одеялом по самый подбородок и подтыкая под мои бока. - И мне нужно попросить охрану съездить в аптеку за лекарствами. Я скоро вернусь, - обещает он. – Поспи ещё немного…Его рука гладит меня по лбу, убирая волосы, а потом Том нагибается и целует в щёку, почти тут же выпрямляясь и уходя из комнаты. Я поджимаю губы. Сначала поцелуй в нос, теперь в щёку, а потом что, в губы что ли? Так и до секса дойти не долго… Надо что-то делать…Но не сейчас. Сейчас я ужасно больной и противный омега, который ничего не хочет делать и нуждается в присмотре. Вот. И ещё надо попросить, чтобы он оставил мне свою грудь как подушку. Пусть сам уходит, а вот грудь оставит…С этими мыслями я прикрываю веки и снова проваливаюсь в сон.