1 часть (1/1)

Тихо крадущиеся солнечные зайчики, резвящиеся на воле, неосторожно оставляют свои следы в комнате. Открытые окна широко смотрят в небо, ничто не скрывает от них истинной синевы.Теплые следы ведут прямиком в кухню, звенят оставленными бокалами, заглядываются на позабытый прошлым вечером ужин.Они торопятся дальше, перебираются к окну, ведущему в спальную комнату, и с любопытством запрыгивают со скомканного одеяла на спины двух людей, что опрометчиво прячутся от света под столь ненадежным укрытием. Их глаза сомкнуты, но даже так было ясно, что перед сном эти люди любовались друг другом. Возможно, им было так же любопытно, как и беззаботным солнечным зайчикам, зашедшим к ним в гости этим утром, а может, они не могли закрыть веки, зная, что с рассветом так открыто любить друг друга для них станет невозможным. Поэтому когда Минсок просыпается, он и не думает как-то обозначить это, он тихо наблюдает за Ю Джину, казалось бы, не заметив одного из зайчиков, что настойчиво тыкался ему в лицо теплой мордочкой. Когда Ю Джину бодрствует, его рост позволяет возвышаться над всеми вокруг, включая Минсока. Его лицо – тихая холодная река. Кажется, что любая эмоция на нем протекает неспешно, будь то учтивая улыбка, иронично сведенные брови или устало прикрытые глаза, что будучи волнами на той самой реке, не могут перечить переменчивому ветру, а потому расходятся как могут: тяжело выталкивая свой немалый вес из самых глубин на поверхность и вперед, чтобы вскоре разбиться о берег. Но боль рождает изломы на прежнем спокойствии и холодности воды, ломается прежде совершенный взмах бровей. То - преграда между ложным и истинным, дамба, защищающая спокойствие неспешной реки и разрушенная, на самом деле, одним-единственным словом. Вода быстро заполняет реку, тонут берега и прежде неторопливые воды несутся волнами все стремительнее. В такие моменты Джину спешно закрывает глаза, опускает голову, чтобы не дать увидеть, как он теряет контроль, а Минсок знает – лучше не пытаться перехватить его взгляд, если не хочешь быть снесенным с ног этим безудержным потоком.Минуты безмятежности обречены закончиться сразу после пробуждения Джину. Минсок не может заставлять его волноваться снова, а от того неспешно поднимается с постели, чтобы приготовить сытный завтрак для маленького человека в большом костюме.Вчера было вчера, но как же хочется оставить эти тревожные сегодня и завтра, оставшись в блаженном вчера навечно. Всего несколько часов назад в этой квартире творилось что-то невообразимое, совершенно сумасшедшее, объясняемое лишь одним – честностью. Минсок чувствует, как бредовые мысли делают подкоп под его здравым рассудком. Кажется, что не нужно было давать Джину, который без того был на взводе, в руки вино, не нужно было поддаваться собственному авантюризму и задерживаться здесь надолго. Но ему так хотелось увидеть размазню Ю Джину вместо засранца директора отдела планирования, что он просто не мог ничего сделать с собой. А потом размазня Ю Джину все-таки выполз на свет через десятки притворных масок. А затем пребывание рядом из проказы переросло в долг, потому что пьяный Джину оказался чертовски честным Джину.Вокализ Рахманинова – тема тоски от любви – то, что облегчает тяжесть на его душе, когда он тонет в прошлом, тонет в грусти. Джину сам заявил об этом, когда ставил пластинку. Сейчас эта скучная, по мнению Минсока, мелодия заливается в уши сонными нотами, только сильнее нагоняя тоску.- Ребенком я был очень одинок, - говорит Джину, играя остатками вина в бокале. - Моя семья немного отличается от других. Мой отец, которого я изредка видел, был слишком пугающим. Мама любила классическую музыку, а я слушал ее с ней заодно. Когда я расстроен, то слушаю эту музыку и мне становится лучше. - Мелодия очень красивая, да, - небрежно сказал Минсок нечто больше подходящее тону разговора, чем его мнению. - Из-за своей красоты эта мелодия лишь печальнее звучит. С моей мамой так же, - озвученными эти мысли в раз выпили из Джину все силы. Он сник, сдулся окончательно, опустив безнадежный взгляд в пол. Именно так это видел Минсок, но ощущал он то, как этот бесконечно несчастный мужчина опустился на самое дно своей души, в самый эпицентр бедствия, с которым безуспешно боролся уже который год. Определенно нужно было что-то сказать, чтобы не дать Джину и дальше питать своей же кровью свои же страдания. Поэтому Минсок сказал:- Знаешь, вот вся эта хрень, которая сейчас происходит, она происходит не просто так. Я это точно знаю. И я не только про твою маму, отца, но и про то, что мы сидим здесь вдвоем и потягиваем вино. Черт, я ведь вообще не пью, но атмосферка здесь унылая, так что без этого никак не обойтись. Собственно, о чем это я, - перевел дыхание школьник, замечая на себе внимание Джину, - Мне не понаслышке известно, что ты за тип. Я ни разу не рассматриваю то, что ты угостил меня ужином, жестом доброй воли. Тебе что-то нужно от меня, и это очевидно. Но это-то меня и беспокоит! Вернее, беспокоит, но не это. Нет, беспокоит, конечно, но не в той степени и… - Минсок переводит дыхание, силясь отыскать в голове выражение понагляднее, - В смысле, ты ведь такой крутой, до тошноты вежливый со всеми, знаешь как манипулировать людьми и обстоятельствами, гордый настолько, что на этой гордости можно новый офис строить, но, как я теперь вижу, ты не всегда такой. Это-то и бесит! Ты можешь запросто решить любую проблему, не дашь слабины ни перед одним важным дяденькой, пусть он даже будет в десять раз выше тебя по статусу. Но ты не можешь ничего сделать с собственным отцом, который, очевидно, ведет себя как скотина, просто по тому что слабак последний. Вот чего я никак не пойму. – Парень резко снижает тон, проговаривая последнюю фразу как извинение, и неловко поглядывает на Джину, который смотрел на него с открытым ртом и молчал. Минсок суетливо схватил свой бокал с вином, залпом его осушая, поставил обратно на стол и вскочил на ноги, скороговоркой выпаливая:- Ну что же, спасибо за дивный ужин, а сейчас мне пора.- Не уходи! – воскликнул Джину, хватая его за локоть прежде, чем он успел покинуть опасную зону. – Я сказал: не уходи.- Чего? – вернулся к своей ослиной манере Минсок, - С чего бы мне здесь оставаться? Вот еще не хватало, - но его возмущения оборвала неожиданная просьба, которая на секунду выбила весь дух из тела.- Пожалуйста, всего на секунду, на секунду… останься со мной, - У Джину в тот момент глаза сияют, как две капли дождя, готовящиеся совершить падение с высоты. Его лицо такое бледное. Оно такое несчастное и откровенно жалкое. Уязвимое. И Минсоку ничего не остается, кроме как стоять и смотреть, как этот раздражающий директор Ю Джину очень несмело подступает ближе. Стоит сказать, что боится он вовсе не, по его мнению, двадцативосьмилетнего директора Ли Хенсока, а своих собственных действий.Этот поцелуй не был желанным ни для одного из них. Это был навязанный порывом безрассудной смелости шаг в полной темноте, неизвестности. Это случилось, потому что они оба мужчины и не простили бы себе слабины. Но вот почему это продолжается – ответа нет.Минсок просто отвечает на поцелуй со всей страстью, продиктованной ему возрастом. Он отстраняется, чтобы глотнуть кислорода и увидеть все то же несчастное выражение лица, а потом продолжить создавать бедствие, но на этот раз общее для их душ.Когда стоя целоваться становится невмоготу, Минсок садится на диван, рядом садится Джину и безумие продолжается. Когда сидя целоваться становится неудобно, они просто размещаются лежа на кровати. Но когда и это надоедает, они просто и без слов заходят дальше. А после этого наступает только неловкое утро выходного дня с его непоседливыми солнечными зайчиками, взглядами украдкой и молчаливым завтраком.Когда Минсок уже открыл дверь для того, чтобы покинуть квартиру Джину, тот, стоя у стены, сказал единственные за это утро слова:- Забудь обо всем. Ничего не было и никогда не повторится. Мы вместе выпили и уснули в разных комнатах. Ты ведь не станешь вновь делать глупости из-за своего бессмысленного упрямства? – Его голос ровный и надменный, на лице знакомое ублюдское выражение. Но Минсок даже рад подобному исходу, потому что директор Ю в состоянии вернуться в свой старый кокон, а значит - он все тот же.- Зачем же портить человеку настроение с утра пораньше своим бессовестным бдением? Я упрямый, но все же далеко не тупой. Тебе нужно время, я понимаю.- Что ты имеешь в виду?Минсок ухмыляется, прячет руки в карманы и вальяжно идет по коридору прочь, бросая на ходу:- Обязательно позвони мне, иначе я буду считать, что это было изнасилование.- Что он несет? – бубнит себе под нос Джину, провожая школьника недовольным взглядом.* * *