Больше, чем поцелуй (1/1)

— А вы и ваша жена все еще…Берти осознает, что выпалил вопрос, мысленно не проговорив его, поэтому слова звучат без заикания. Однако, когда он все же вдумывается в смысл сказанного, то в ужасе застывает. Это его не касается, и если бы Лайонел задал подобный вопрос, Берти бы гневно огрызнулся.Однако у Лайонела, в отличие от Берти, покладистый характер.— Моя жена и я все еще?.. — повторяет он в ожидании окончания вопроса. Через несколько мгновений он указывает на кровать: — … занимаемся этим?Помертвевший Берти ощущает, как полыхает его лицо.— Простите. Понятия не имею, как это вообще пришло мне в голову. П-прошу, не обращайте внимания.Но Лайонел, конечно же, не позволяет ему перевести тему.— Должны же быть какие-то причины, почему вы спросили, — говорит он с улыбкой, и в его голосе нет возмущения или настойчивости.Берти знает, что Лайонел никогда его об этом не спросит, поэтому принимает решение объясниться, хотя тем самым, как ему кажется, он предает Элизабет. При этом, как ни странно, занятие любовью с Лайонелом не считается предательством.— Моя жена презирает секс, — бормочет он. — Долгое время я был уверен, что это из-за м-меня, потому что я ужасный любовник.— Вы прекрасный любовник, — прерывает его Лайонел, кладя ладонь на руку Берти.Вообще-то для Берти есть определенные различия между сексом со своей женой и сексом с Лайонелом — как с анатомической, так и с эмоциональной точки зрения, однако в разговоре он опускает эти детали, поскольку развитие столь щекотливой темы таит в себе немало опасностей.— Прекрасный или нет, для нее не имеет значения. Она всегда пеклась о своей репутации настоящей леди и никогда не хотела этого… даже когда мы пытались завести ребенка.Лайонел молчит, лишь немного приподнимает брови — видимо, прежде ему не приходило в голову, что женщина может притворяться, будто ей не нравится секс, чтобы сохранить репутацию настоящей леди. Эта странность Элизабет всегда удивляла Берти, ведь ее матери наверняка нравился акт зачатия, в противном случае она не нарожала бы столько детей. Однако мать Элизабет никогда не вращалась в кругу королевских семей, где ее венценосная дочь полна решимости производить на всех самое благоприятное впечатление.— Я очень долго не занимался с ней этим, — Берти снова краснеет, когда вспоминает ход мыслей, побудивших его напрямую спросить Лайонела о его отношениях с женой. — И я даже не хочу пробовать снова, совсем не хочу.Ладонь Лайонела слегка сжимается, а затем начинает успокаивающе поглаживать руку Берти.— Раньше моей жене это очень нравилось, но она не захотела заводить четвертого ребенка, — говорит Лайонел. — И из-за этого нам пришлось соблюдать определенные условия.Столь казенный оборот речи немедленно заставляет Берти прокрутить в голове мысль: не намек ли это на то, что Лайонел и Миртл перестали спать друг с другом? Или же они просто нашли способ удовлетворять свои желания, который не приводит к беременности? Берти отлично знает, как искусно использует Лайонел свои руки и рот, чтобы достичь обоюдного наслаждения в постели.— Сейчас Миртл нечасто проявляет интерес… так, время от времени.Очевидно, что он пытается отвлечь Берти от неприятных мыслей, поэтому тот качает головой и протягивает руку, чтобы пожать ладонь Лайонела в ответ.— Я спросил не потому, что я п-против.Вообще-то он против, но прекрасно знает, что не вправе обижаться. Хотя ему интересно, знает ли Миртл, что в этом кабинете они занимаются не только логопедическими уроками, однако он не осмеливается спросить об этом, чтобы не вынуждать Лайонела кривить душой.— Со мной случилось… нечто странное, когда я посещал на прошлой неделе Бирмингем, и это заставило меня призадуматься.Лайонел смотрит на пылающее лицо Берти.— Вы хотите поговорить об этом? — спокойно спрашивает он, однако в его голосе проскальзывают нотки любопытства — то ли Лайонел посредственный актер, то ли Берти слишком хорошо изучил его интонации.— Я бы не хотел вас расстраивать.Лайонел на мгновение сводит брови, а затем его глаза расширяются, и он с преувеличенным энтузиазмом улыбается во весь рот:— Это женщина? — доверительным тоном спрашивает он.Берти не улавливает ни тени досады в голосе Лайонела, и от этого его горло сжимается.— Н-не совсем, нет.На мгновение ему кажется, что лицо Лайонела озаряет радость и улыбка становится теплее, более искренней. Это придает ему храбрости, и он продолжает.— Была ночь перед т-той ужасной речью, которую мы прорабатывали, и я не переставал жаловаться своему секретарю. Я сказал, что без ж-жены мне совсем не справиться, но не в том смысле, как тот понял. Он спросил меня, не хочу ли я немного освежиться. Я думал, что он имел в виду ?не хочу ли я немного выпить? и поэтому, естественно, согласился. Он вышел, а через четверть часа в мою дверь постучали. Это была актриса, с которой я был близок в юности… еще до Элизабет, и… н-несколько раз после.Лайонел слушает, затаив дыхание, и Берти делает паузу. Прежде они никогда не обсуждали свои юношеские похождения, кроме признания, что у них никогда не было опыта с мужчинами, за исключением невинных вещей, которые происходили в любой закрытой школе для мальчиков — тайные обжимания вокруг фотографий кинозвезд и тому подобное. Берти полагает, что до свадьбы у Лайонела было много женщин, и абсолютно уверен, что до него доходили слухи об интрижках Берти от своих друзей в газетном бизнесе.— Она принесла выпивку, но было совершенно ясно, зачем она пришла ко мне. Мы немного поговорили, и она гладила мою руку, точь-в-точь, как вы сейчас. Я подумал: ?О, почему бы и нет??. Такой пустяк, даже если Элизабет об этом узнает… но я не с-смог, потому что стал размышлять, как вы на это посмотрите, и мысленно надеялся получить ваше одобрение.— Я бы одобрил, — кивнув, соглашается Лайонел. Однако в его тоне есть некая настороженность, которую Берти прежде не замечал.— Ну, в конечно счете я все равно не смог. У меня даже совсем не… — И снова Берти краснеет. — Я поцеловал ее, один раз, и когда стало очевидно, что меня это совсем не возбуждает, я сказал, что поцелуй всего лишь дань нашему прошлому, а на самом деле мне нужно хорошо выспаться накануне выступления. Она была очень деликатна, поэтому лишь пожелала мне спокойной ночи и удачи.— Вас это расстроило? — спрашивает Лайонел.— То, что я не затащил ее в постель? Совсем нет. Хотя нет, немного расстроило — ситуация была ужасающе неловкой, но, вероятно, она подумала, что у меня есть новая д-дама, и именно поэтому мои мысли витали в облаках. — Берти тихо смеется. — Однако дело было совсем не в женщине.Он останавливается, не в силах посмотреть Лайонелу в глаза, и произносит:— Думаю, я в-в в вас влюбился.Рука Лайонела скользит по его плечу, перемещается на спину, обнимает, губы прижимаются ко лбу Берти.— Я тоже люблю вас, — шепчет Лайонел.Раз или два они говорили это друг другу, но сейчас все по-другому. Мужчина, а тем более принц, может выразить свое расположение другу или товарищу под видом придворного комплимента. Мужчина, а тем более принц, может принять сексуальные услуги от женщины или другого мужчины, желающих их оказать. Даже если бы слуги Берти были в курсе его отношений с Лайонелом — о чем он предпочитал не думать и считать, что никто ни о чем не догадывается, — они бы не стали задавать лишних вопросов или шантажировать его.Но влюбиться всерьез и желать только одного мужчину, пренебрегая ради него собственной женой… Это бы ужаснуло как придворных, так и всех членов королевской семьи. Даже его брат Джордж, который, как Берти знает, часто развлекался с юношами и зрелыми мужчинами, сейчас живет в браке с женой и детьми, которых, кажется, искренне любит. Для влечения Берти есть свое словесное обозначение, однако он боится о нем даже подумать, а не то чтобы сказать вслух.— Не думаю, что вы поймете, — тихо говорит он Лайонелу, который гладит его по волосам.— О, я-то пойму. Вы же знаете, все это тоже сбивает меня с толку. Я думал, что в силу возраста уже утратил интерес к плотским утехам, тем более к фантазиям о романе с принцем, — Мысль о том, что у Лайонела были фантазии насчет романа с ним, вселяет в Берти веселую уверенность, и он поднимает глаза. — Факт в том, что вы мужчина. Причем принц, а не обычный человек. А еще вы — мой ученик. А еще женаты, как и я сам. Даже если бы я искал совета… в книгах, разумеется, я бы никогда не смог обсуждать это с кем-либо, — все равно бы его не нашел. Ситуация беспрецедентная.Берти улыбается в ответ на печальный смешок Лайонела.— Все, что касается наших отношений, не имеет прецедента. Насколько я знаю, еще ни одному принцу в истории не требовалась помощь логопеда. И ни один принц так не сближался с…— Простолюдином? — спрашивает Лайонел.— С потомком австралийского пивовара. — Они вместе смеются, хотя Берти все еще нерешительно колеблется, когда вспоминает, что именно натолкнуло его на этот разговор. — Моя жена никогда не беспокоилась насчет моих любовниц. Насколько я знаю, именно она рассказала моему секретарю о том, что моя бывшая пассия выступает в театре Бирмингема. Она никогда не настаивала, чтобы я оборвал все связи с женщинами из моего прошлого, за исключением тех, что могли повредить нашей репутации. Но мне не нужна любовница… мне нужны вы.— Дорогой мой, я уже принадлежу вам.От наплыва нежности Берти едва не задыхается, поскольку он мгновенно понимает, что сдержанность Лайонела объясняется опасениями попасть впросак, а не тем, что он не испытывает никаких ответных чувств.— Если мы признаем, что наши отношения не имеют прецедента, можем ли мы признать, что в связи с этим им не требуется официальных дефиниций или судебных определений?Лайонел кивает:— Да. Конечно, можем.Берти целует Лайонела, дрожа от облегчения. Он знает, что Лайонел простит ему эту дрожь, ведь тот прощает ему абсолютно все. Берти обмякает в его объятиях, а тот треплет его волосы и растирает плечи, закаменевшие от напряжения, до тех пор, пока тело не расслабляется.— Я могу называть наши отношения любовью? — спрашивает Берти, когда они возвращаются в реальность.— Надеюсь, именно так вы и станете их называть, — отвечает Лайонел с улыбкой и прижимается к смеющимся губам Берти. — У меня и в мыслях не было именовать их по-другому. Никоим образом не хочу вас как-то задеть… но я думаю о вашей любви, как о благословении божьем.— Я больше никогда не буду заикаться на слове ?любовь?. Я п-п… — сделав паузу, Берти поджимает губы и расслабляет подбородок.?Как для поцелуя?, — думает он, и его переполняет счастье.— Я подтверждаю, что всегда буду говорить вам ?люблю?.