Глава 9 (1/1)

Равномерный тихий шелест точильного камня навевал на сидящего в углу Тормода дремоту. Он уже не в первый раз закрывал глаза и упирался лбом в стену, но тут же подскакивал на месте и встряхивал головой. Тяжело вздохнув, он провел ладонью по лицу и снова уставился на скользящий по широкому лезвию отцова топора серый камень. Эрик отложил точило и покрутил оружие, следя за бликами на металле. Видимо, не удовлетворившись результатом, он вернулся к заточке.Тормод усмехнулся: отец всегда принимался начищать секиру, когда нервничал. Еще один тяжелый вздох вырвался из груди Тормода, и юноша схватился за волосы, приводя и без того неаккуратную прическу в полный беспорядок. Ингеборга — тонкая, хрупкая, с огромными, зелеными, словно весенняя листва, глазами и толстой огненно-рыжей косой — его сестренка, его нежная любовь и его страх. Страх за нежное создание, пред очарованием которого, как ему казалось, должна меркнуть даже красота Бальдра*, преследовал Тормода всю жизнь. С того самого момента, как ему впервые показали маленький пищащий комочек, замотанный в несметное количество тряпок, Тормод не мог перестать бояться. Ингеборга казалась ему чудом. Южным цветком, по прихоти богов, попавшим в их дикий край снега, льда и камней.— Чего сидишь, бездельник? — не отрывая взгляда от топора, спросил Эрик. Тормод неловко пожал плечами и откинулся на стену. — Пошел бы воды принес. Сестра вернется — кормить надо будет, а у нас и воды чистой в доме нет. Тормод кивнул и выбежал из дома. Вернулся с полным чаном воды. Налил немного в горшок, разжег очаг и водрузил горшок на него. Кинул в воду большой кусок мяса. Отсыпая пшеницы, Тормод недовольно поджал губы — совсем мало осталось. А до урожая еще дожить надо. Да и год явно не удачный — немного собрать удастся.От тягостных мыслей Тормода отвлек шум на улице. Он утер выступивший от работы у огня пот и, неловко перемешав похлебку, подошел к двери.— Я дома! — ясный голос Ингеборги разбил лед, сковывающий жилище без нее, и его осколки со звоном осыпались на пол. Тормод счастливо улыбнулся и притянул сестру к себе, заключая хрупкий стан в крепкие объятья. Эрик, едва бросив взгляд на секиру, признал заточку качественной и убрал оружие прочь. — Чего хмурые такие? Не случится со мной ничего страшного на рынке, а вот без еды точно помрем. Да и не одна ж я хожу, — Ингеборга всплеснула руками. — Фригг**-покровительница, в следующий раз сам пойдешь. И за подружками моими присмотришь, и за мамками их. Вот потехи-то будет! Ингеборга заливисто рассмеялась, а Тормод лишь сильнее нахмурился: не знает много чистое дитя, не ведает, какую опасность таит в себе людный рынок. Среди своих подруг Ингеборга словно белая чайка меж ворон — нельзя не заметить. А закон нынче слаб стал: коли конунг, не скрываючи, девок чужих к себе тащит, не глядючи на звания да заслуги отцов, да выкидывает потом, как сор какой, так что ж помешает ярлу похотливому надругаться над невинным цветком? Тормод бросил на сестру тоскливый взгляд и решил: позор, не позор — а больше Ингеборга одна на рынок не пойдет.* * * — В лес идешь? — услышав голос друга, Тормод дернулся, и, соскочив, резак полоснул по пальцу. Тормод недовольно зашипел и сунул палец в рот. Лодин захохотал. — Ну так что? Тормод отложил незаконченную фигурку и недовольно спросил, что делать в лесу летом. — Как что? — ничуть не смутился Лодин. — Охотиться! — Зачем оно надо? Только зверье портить почем зря! Чего неймется? Зима придет — тогда пойдем. Шкуры красивые, дорогие будут.— До зимы еще тоже дожить надо! Да лиса и летом ничего, хороша. Как на твоей Ингеборге рыжая шкурка смотреться будет, — мечтательно протянул Лодин. — Да и тебе пойдет, коли побурее. Тормод неопределенно повел плечом и вернулся к вытачиванию игрушки.— Кто идет?— Да не боись, не много. Я, Бранд, Бьёрни да Торвин. Ты ж знаешь, они народ не шумливый, мешать не будет никто. — Я-то тебе там зачем? — Как зачем? Я ж о красе нашей, Ингеборге, волнуюсь, — увидев, как перекосилось лицо Тормода, Лодин снова засмеялся, — у нее ж братец сам никак ей шубку-то не споймает. Все сидит, игрушечки вырезает! Да только, друг, заметь, Ингеборга уж не девочка, играться-то, а коли продавать… много ли ты на своих деревяшках заработаешь? — Все, уговорил, уговорил, — нервно пробормотал Тормод. — Когда выходим? — Да завтра с утречка и пойдем.— На сколько? — А… как получится. Ну, ты б хлеба дня на три-четыре взял. А там… может, и подольше, да не страшно будет — летом в лесу грех не прокормиться. Тормод кивнул и, вытянув руку, стал рассматривать свою работу. Лодин зашел ему за спину и, прищурившись, тоже взглянул на игрушку.— Глупость, конечно, но хорош, хорош, — присвистнул Лодин. — Истинно мастер. С такими талантами тебе бы не в нашей глуши прозябать, а на вервь идти — будешь им драконов тесать.Тормод усмехнулся и легко подбросил в воздух волчонка, увлеченно ловящего свой хвост. Зверек был совсем крошечный — длиной с палец Тормода, не больше — но казался живым. С насупленной мордочки на викингов смотрели внимательные глаза. Из оскаленной пасти выглядывали маленькие острые клыки. Шерсть у недовольного создания топорщилась, и весьма удивляло, что она не колышется, ведомая ветром.Лодин поймал фигурку и огладил теплое дерево. На пару мгновений сжал маленького хищника в ладони и вернул хозяину.* * * Тормод проклинал то мгновение, когда поддался на уговоры Лодина и отправился в лес — охота не задалась с самого начала. Мало того, что зверя ни то, что не добыли, даже и не видели — самым свежим следам минимум дня два было — так Тормод еще и сумку с хлебом потерял. Нет, голодная смерть в лесу ему не грозила, но хлеб — это самая настоящая ценность. И тратить его впустую — непозволительно. Когда пропала сумка, Тормод подумал, что хуже уже быть не может, но на четвертый день охоты, когда норманны уже ушли весьма далеко от деревни, Бьёрни зацепился ногой за скрытый под листвой корень и упал. Тормод оглянулся, когда услышал, как отчаянно ругается за его спиной Бьёрни. — Что случилось? — Да корень тут, — викинг сел и с трудом подтянул ногу. — Проклятье богов! — В чем дело? — не на шутку обеспокоенный Тормод подбежал к товарищу. Бьёрни сосредоточенно рассматривал свою лодыжку: штанина разорвана, в крови. — Давай посмотрю, — Бьёрни кивнул, и Тормод, присев перед другом, стал осторожно поднимать ткань, обнажая рану. Увидев повреждение, Тормод расстроенно покачал головой: судьба действительно не благоволила им на этот раз. Падая, Бьёрни напоролся на крепкий сук, и тот распорол ему ногу. К тому же, лодыжка была вывихнута.— Все сюда! — Тормод решил тормозить остальных пока те не ушли слишком далеко. — Из-за чего остановка? — первым из-за деревьев появился жизнерадостный Лодин. — Бьёрни ногу повредил. — Сильно? — сразу посерьёзнел Лодин. — Угу. Охота закончена — думаю, сам он идти не сможет. Лодин бросил на Бьёрни вопросительный взгляд, и тот хмуро покачал головой.— Ясно… — Лодин громко свистнул и, сбросив со спины поклажу, присел.Тормод открыл флягу и, как сумел, промыл рану. Затем, оторвав широкую полосу ткани от низа собственной рубахи, туго перемотал ею ногу Бьёрни.Вскоре подошли и Бранд с Торвином.— Возвращаемся, — просто сообщил Лодин. Посмотрев на Бьёрни, парни согласно кивнули.Обратная дорога была тяжелее пути вперед. Пусть теперь они шли напрямик, не петляя в надежде напасть на свежий след, но теперь им по очереди приходилось поддерживать Бьёрни. Первый день викинги надеялись, что нога их товарища быстро подзаживет, и они смогут двигаться быстрее, но к исходу вторых суток стало ясно, что легче Бьёрни не станет. Щиколотка опухла, кровь продолжала сочиться из раны, и постепенно к ней примешался гной. Тормод подумал, что, возможно, кусочек сучка отломился, и грязная деревяшка увязла в плоти. Но сколько они ни давили на раздавшуюся ногу, сколько ни растягивали края раны, выдавить ничего не сумели — только кровь потекла сильней.На третий день у Бьёрни начался жар. Теперь друзья не помогали ему идти, а попросту тащили на себе. Готовясь к последней ночевке, Тормод решил развести огонь и прогреть на нем тряпки для перевязки, надеясь хоть чуть-чуть отогнать недуг. Он склонился над грудой веток, стараясь высечь искру. — Зачем нас только сюда понесло? — озвучил Лодин вопрос, мучавший всех.— Просто случайность, — сдавленно ответил Тормод, кинув на Бьёрни тревожный взгляд. — На месте Торы, я бы нас зашиб. Тормод невесело улыбнулся — мать Бьёрни действительно легко могла убить. Она была могучей женщиной с дрянным характером, но сына любила. И Тормод легко мог представить, как зла она будет, когда увидит своего ненаглядного Бьёрни в таком состоянии. Если бы что-то подобное случилось с Ингеборгой… нет, он и думать о таком боялся.— Все будет хорошо, — неожиданно даже для себя произнес Тормод, — завтра будем дома. Тора — сама хорошая знахарка, выходит. Подходя утром к деревне, Тормод испытал необычайное облегчение: ночью Бьёрни начал метаться в бреду, и Тормод загадал — если друг до деревни дотянет, то уже и не умрет. И теперь глупая уверенность в благополучном исходе наполняла его сердце.Только вся радость куда-то улетучилась, а в груди что-то оборвалось, когда им навстречу выскочила растрепанная и заплаканная Ингигерд, девочка, что жила по соседству с ними. — Тормод, Тормод! — задыхаясь, кричала она. — Скорее! Тормод рванул к ней, полностью перекладывая вес Бьёрни на Бранда. — Ингегерд, в чем дело? — Скорее, — сквозь всхлипы проговорила девочка, — там… за Ингеборгой… Эрика… быстрее! Тормод кивнул и опрометью кинулся домой, пытаясь на ходу достать охотничий нож и жалея, что у него нет с собой настоящего оружия. У жилища Тормода столпился напуганный народ. У входа стояло несколько всадников в дорогих одеждах. Один из них прижимал к груди визжащую и вырывающуюся Ингеборгу. На пороге лежал Эрик с огромной раной в голове. Один из мужчин на коне, лениво оттирал свой меч от крови. Тормод замер. Но отчаянный крик сестры заставил его очнуться.— Что здесь происходит? — Чего надо? — всадник, очищающий меч, недовольно взглянул на Тормода. — Отпустите сестру! — Ах, сестру, — насмешливо протянул он. — Радуйся, мальчик. Ее заметил сам конунг, теперь она будет ублажать нашего правителя. — Что? Нет!Не задумываясь, Тормод кинулся на держащего Ингеборгу. Но даже не успел подойти достаточно близко — сзади на его голову обрушился удар, и Тормод провалился во тьму.* * * Норд сидел на носу драккара Торкеля, прижав колени к груди, и наблюдал за медленно удаляющимся берегом Англии. Он снова покидал Родину, несясь навстречу неизвестности. Но у этого путешествия было одно существенное отличие от предыдущего: тогда он бежал — неважно куда, лишь бы подальше — а сейчас шел вперед, стремясь к определенной цели, хоть и считал ее немного безумной. Норд неверяще покачал головой, снова вспоминая свой разговор с Олафом: ?— А ты оказался еще сильнее, чем я думал, — Норд лишь насмешливо приподнял бровь. — Злишься, что я не навещал? Зря. Поверь, у меня было много дел. Но я очень, очень за тебя волновался. И желал твоего скорейшего выздоровления. Норд фыркнул: — И мотивы у тебя были исключительно бескорыстные. — Ну, — загадочно улыбаясь, протянул Трюггвасон, — не мне тебя дурить. — А еще явиться как можно скорее просил, лишь желая убедиться в крепости моего здоровья. — И это тоже. — Могу я узнать остальные причины? — Почему ты заранее злишься? — Господи, помилуй. Или правильнее будет сказать "Один"***? Прости, я так и не понял, кого ты предпочитаешь, — голос Норда был полон сарказма. Олаф довольно улыбнулся и подошел к Норду близко-близко. Склонился к его уху и тихо зашептал: — Вот и причина: твоя проницательность, способность видеть людей, — Норд недоуменно нахмурился. — Ну, что непонятно? Все считают меня примерным христианином. А ты вот заметил… Хочешь, в благодарность тайну открою? Ни того, ни другого над собой видеть не желаю. И думать о них не хочу. Сам свою судьбу решу. — Да? И что, уже надумал чего? — О, да. И искренне надеюсь на твою помощь. — Какого рода? — Очень… тонкого, — Олаф отошел от Норда и присел на лавку, стоящую прямо в саду Дублинского поместья. — Это, наверно, прозвучит весьма неприглядно, но я весьма рад, что в том бою при Малдоне пали все мои переводчики. Не случись этого — я бы тебя никогда не увидел. А ты занятный… Я давно искал такого человека. Мечом махать многие могут, и я в их числе. А ты… даже и не знаю, как объяснить, но ты побеждать и без оружия можешь. Готов хоть на эти владения поспорить, — Олаф сделал неопределенный жест, обводя все вокруг. — Говори с англичанами кто другой, мы б куда меньше получили. Пока ты жил у меня, я все больше и больше убеждался, что ты подходишь. А в Манчестере убедился окончательно. Только эта дура Гида чуть все не испортила. — Значит, ты хочешь, чтоб я говорил? Но не думаю, что тебе нужен переводчик. — Нет. Не переводчик. Меня вообще мало интересует твой английский. А вот норвежским ты теперь тоже владеешь безукоризненно.— Что я должен сделать в Норвегии? — Ты? Ты должен сделать меня королем. ?Королем? — подумал Норд. — Вот так просто?? — Мечта, конечно, красивая. Только вряд ли осуществимая. — Почему же? Кровь мне позволяет претендовать на это звание. А конунг Хакон Могучий****... он уже не так любим своим народом, как раньше. Лодка уже не крепка. Но все же сама она не развалится. А ты можешь ее раскачать. Норд прикрыл глаза и задумался: задача, конечно, сложная… но Норвегия не Англия. Там власть действительно очень зависит от народа. Норд усмехнулся — теперь ему стало ясно, зачем Трюггвасон рассказывал ему об истории своей родины. — Это дело не одного мгновения. — А я и не тороплю. Я, конечно, не мальчишка, да и ты тоже, но мы молоды — у нас впереди годы.— А какой мне от этого толк?— Ты станешь ярлом великой страны. Ярлом, приближенным к королю. Норд поймал двумя пальцами маленький листочек. Сорвал его, покрутил и отпустил, ветру на потеху.— Этого… мало. Мне нужно еще кое-что. — Что? — И это — обязательное условие. — Я повторяю: чего ты хочешь? — Ты знаешь, что на Торвальде рабский ошейник? — Что? — кажется, викинг растерялся. Норд же не на шутку удивился, как за год можно было не заметить. — Его надел мой дед.— Ты хочешь его себе? — Ошейник? — Торвальда. — Нет, конечно. Я хочу, чтоб ты его освободил. Торвальд не трэлл*****. Он должен быть свободен. — Это все? — Про положение ярла я не забыл. — Конечно. Так ты согласен? — Освободи Торвальда, и я поплыву. И сделаю все, что в моих силах, чтоб корона стала твоей?. И теперь легкий драккар Торкеля нёс Норда на север. А свободный Торвальд, с которым после купания в речушке близь хижины Ив Норд ни разу не заговаривал, сидел на веслах вместе с другими членами команды.* Бальдр — бог плодородия и хлебопашества, его красота легендарна. По мифу, он был так прекрасен, что все в мире поклялось не причинять ему вреда, лишь бы любоваться его лучистой красотой. ** Фригг — в германо-скандинавской мифологии жена Одина, верховная богиня. Она покровительствует любви, браку, домашнему очагу, деторождению. Является провидицей, которой известна судьба любого человека, но которая не делится этими знаниями ни с кем.*** Один — верховный бог, бог воинов, клятвопреступников, самопожертвования, мудрости.**** Хакон Могучий — король Норвегии с 969 по 995гг. ***** Трэлл — раб (скандинавское).