2. Луна. (1/1)

Агат топтался у двери офиса городской стражи. Здание из розоватого камня внушало доверие. В таком можно хоть держать осаду, хоть устраивать праздник. Под окнами — пушистые от цветов клумбы. Над входом — законсервированное от дождя чучело деметрийского тигра в прыжке — три метра от носа до кончика хвоста. С коричневой шерсти и двадцатисантиметровых клыков чудища капала вода — след недавней грозы. Не желая прослыть ребёнком, Агат обтряхнул сложенный зонт и открыл дверь. Было время после обеденного перерыва. Стража Города Звонов, ещё чувствуя во рту послевкусие, работала на совесть. В просторном холле за столиками что-то писали секретарши, между ними бежала река посетителей и работников. Мелькали погоны,кто-то нёс подмышкой скрученные верёвкой кости с засохшей землёй, кто-то звал к телефону офицера Жолин... Воздух царапал лёгкие вонью красок и металла. Агат поправил галстук и направился к одному из столиков. "Зараза... Кажется, что на меня все уставились. Но это же не так". — Добрый день. Где здесь идёт набор в стражу? Кареглазая девушка посмотрела на Агата снизу вверх чуть затравленно. Её стол оккупировали бумаги вперемешку с использованными ручками. — Второй этаж. Пойдёте направо, комната сорок восемь.— Спасибо. У парня тряслись руки. Даже крыской пробежала мысль бросить всё и жить дальше... Но как? На прежней работе он уже три дня как не числится. С каждой каменной ступенью ноги становились ватнее. Примут? Не примут?.. "Риори... Риори... Риори..." Агат сам не понял, как протолкался сквозь поток людей с папками и очутился перед табличкой "48" на ореховой двери. Постучал он тоже будто сквозь дымку. — Входите! — пробасил хозяин кабинета. И наваждение разбилось. Под кожей затикали часы, кровь разогналась по жилам. Вот — приоткрылись... Изнутри ударил свет дня, оранжевый на коже и чёрном костюме. — Здравствуйте. Я хотел бы вступить в ряды стражи. — Это отлично, молодой человек, — а в интонации призраком блеснуло "слишком". Агат был готов увидеть этого мужчину. Более того, он рассчитывал на его доброе имя и занятость. Вряд ли Зизанию Кроку не понравился бы, наверняка, перспективный юнец. — И почему же вы так решили? — голос Крока дудел, как из бочки. — Хочу защищать город, — сразу ответил Агат. — Возраст? — Двадцать три зимы. — Что с причёской? — приподняв круглые очки, спросил Крок. Вопрос попал в цель, хотя и совершенно случайно. И, запустив руку в волосы, Агат признался: — Я должен кое-что рассказать. Дело в том, что после одного происшествия полгода назад... Я не могу плакать. Это, — он тряхнул головой, — мой эксперимент. Я поджигал себе кожу, вызывая страшную боль. В обычных людей от такого бы выступили слёзы, но мне всё равно. А ещё... Не знаю, какие слова подойдут. От меня ушли чувства боли... здесь, — парень ткнул пальцем в грудь. — Сочувствие, грусть и другое. Парень о многом промолчал, порозовев от стыда. Сбоку же любой назвал бы это простым волнением. Крок взял лист из стопки перед собой и что-то быстро записал. — Полное имя? — Агат Бриз Наста. Зизаний перегнулся через бумаги, чуть не сметя их вниз, и взял телефонную трубку в форме рога изобилия. Агат едва мог сдержаться, чтобы не начать постукивать ногой по паркету. Из-за нервов и удушающего запаха чернил прошлого века. Да... — Соедините меня с кухней. Милль, это ты? Пришли ко мне полкило лука и нож. Срочно.Через пару минут в кабинет даже без стука ворвался запыхавшийся мальчишка лет десяти. Он тащил большую доску с по-лисьему рыжим луком и ножище повара. — Оставь и молчи, — приказал Крок. Агату хватало ума, чтобы разгадать смысл такого странного поручения. Легко соврать о том, чего не можешь доказать. Логику своего будущего начальства он понял. Если человек сильный духом и умеет терпеть, то его можно калечить сколько угодно, не добившись слёз, зато от белого лука плачут все. — Вы хотите меня проверить?— Да. Парень закатал рукава костюма и, пододвинув стул, сел перед доской. Бинт на левом запястье начинал мешать и царапать свежую рану. Мальчик в углу поражённо уставился на эту сцену, откровенно её не понимая. Наверняка, здорово приукрасив, расплещет на половину города. Агат начал резать луковицы одна за другой. С них брызгал сок, тёк по рукам и саднил в порезе на безымянном пальце. Белые кольца шуршали под лезвием, приятно скрипя, будто сухой снег. Крок уже начал потирать глаза. Ему ведь присылали лучшие продукты, свежие, только с огорода. — А теперь наклонись и понюхай. — Так точно. Пока Агат смотрел в доску, ровным счётом ничего не чувствуя, Зизаний тяжело вышёл из-за стола. — Глянь на меня. Мальчишка и себе подался вперёд, чтобы узреть то, что было интересно самому полковнику. — Хм, слёз нет. Даже не блестят! — Примите меня в стражи. Я умею стрелять из ружья и далеко вижу. Крок пожевал нижнюю губу, взвешивая все за и против. На его лице отобразился интерес, а это значило одно... — Хорошо. Заполни бланк номер ноль три. Завтра явишься в семь утра — на стажировку. Агат заулыбался. Он прекрасно знал, что городу не приходится особо выбирать. Немногие решались наняться в эту контору воином. Секретарши, архивариусы, доктора и прочие — всего лишь работники. Как строитель или машинист. В настоящие стражи идут не слабые... ...зато продвинуться по службе нереально. Стратегов хватает, а кабинетных работников-муравьёв — тем более. Зизанию Кроку для взлёта понадобилось тридцать лет назад вызвать в горах лавину, которая смела вражеские полки. Сейчас спасти Город Звонов один человек не смог бы из-за того, что опасностей стало больше. Риори. Это имя чудилось Агату целую ночь. То выложенное звёздами в тёмно-синем небе, то начерчённое линиями на ладони. Он едва дождался утра, просыпаясь каждые двадцать минут, как больной в горячке. Полгода назад Агат сидел на яблоне, спрятавшись за жёлтым листьям, и в сотый раз наблюдал за Ней. Восемнадцатилетняя Риори казалась маленькой колдуньей из снов. Она всегда закалывала чёрные волосы рыбками из железа. Всегда носила платья, которые тесно облегали её талию и две мушли грудей. Всегда красила тонкие губы нежно-розовым. Дочь майора стражи. Не удивительно, что она переняла от папы сталь в глазах. Нет, удивительно... Запевал северный ветер. Риори деликатно подняла руку и двумя пальчиками удержала выбившуюся из причёски прядь. Но ветер усиливался... Агат боялся выдохнуть от благоговения. Он сидел на ветке, вцепившись в неё, как ворон, и не слышал треска сухого дерева. Миг — перед глазами была Риори, миг — навстречу летит вялая трава. В ту секунду он увидел на ней каждую песчинку, все трещины и крупицы земли в странной мозаике. Момент удара — не запомнил, хотя именно тогда ветер украл его слёзы. Риори больше не выходила гулять в сад, но благородные слухи о дочери майора носил на своих волнах город. Она похожа на ангела.В шесть тридцать Агат вышёл из квартиры, едва успев позавтракать и закапать глаза. Он не мог представить, что всё обернётся иначе. И в одиннадцать часов утра его не ждёт позор. Есть план, который уже на отлично сработал вчера... Стажировка была скучноватой. За конюшней такие же парни, как он, рубили дрова до десяти часов. Переговаривались, смахивали пот со лбов и шутили. Кто-то догадался приладить себе на макушку лопух — от солнца, которое поднималось выше и выше. Чудака обозвали Доченькой. Один тип по имени Сандар жил на окраине Города Звонов и помогал отцу торговать овощами. От покупателей ему доставалось сказочное количество сплетен и новостей. Конечно, держать язык за зубами оказалось невыносимо. — Вчера на южной границе раскрыли беженцев. Тех самых, бедняков, которые не могут у нас жить. Тридцать человек, представляете? Они хотели захватить один звон, но переругались между собой. Нашлась парочка умнее. Сказала, что можно поселиться тайно где-нибудь в подвале. Начался шум, заметила охрана... Молодцы же! — А в канаве поймали крокодила. Маленького, полтора метра, но представьте: идёт ребёнок, сам, без родителей... — Бредище! Сток бы не пустил крокодила! — охладил конкурента Сандар, раскуривая дешёвую сигаретку. — Значит, испортилась решётка. Я откуда могу знать?! Потом незнакомый офицер позвал их на муштру для новичков. — Ногу выше-е! Раз! Два! Раз! Два! Агат вышагивал на заднем дворе, чувствуя себя птицей в воздухе нетронутых человеком гор. Тёмно-зелёная форма подошла, никто не ругал и не приставал с расспросами. Ну, разве что мышцы ныли от десятков замахов топором.Каждый здесь думал о чём-то горьком — и о звонах. Все парни поглядывали на часы во дворе. Их здесь вывесили специально, круглые, с велосипедное колесо; до одиннадцати оставалось неполных пять минут. — Стоп! — рявкнул офицер. — А теперь — развернулись и побежали трусцой. Не напрягаемся. Притворяясь, что сверяет время, Агат посмотрел на свои часы — с блестящей в темноте часовой стрелкой и кожаным ремешком. Он был сшит из двух кусков телячьей кожи. Сделав распор, между ними легко можно было спрятать что-нибудь небольшое.Трясущимися в ритме бега пальцами юноша вынул из ремешка сцеплённые веером иглы и зажал в левой ладони. — Бежим, дышим носом! — кричал офицер, обгоняя новичков. Две минуты. — Давайте!.. Одна. Пятьдесят секунд. — Раз-два, раз-два!.. Пять секунд. Три. Одна... Где-то четверо башенников одновременно потянули на себя канаты. Бронзовые языки звонов тяжелыми каплями качнулись, вызывая из неживого металла пение.Иглы вонзились в кожу, как семь ножей. Боль, жгучая и холодная, загремела в ушах и перекрыла звон волшебства. Инстинкт самосохранения выл: "Брось!" Вместо смеха горло свело порывом заорать что есть силы. Агат напрягал руку, прокручивая иглы, задевая кость... А звоны ударили только три раза. Осталось выдержать девять. Новички бежали всё быстрее, поднимая сапогами облако нагретой пыли. Их губы растягивались в улыбках искренности. Они поняли то, что Агат видел давно: погода чудесная, воздух пахнет лепестками и далёкими дорогами... В ладони тяжело чвакнула кровь. Пришлось сжать кулак, чтобы она не вытекла, — иглы чуть не показались с другой стороны... Но Агату с каждою секундой становилось радостнее. Мир — вино, экстаз, бескрайняя степь без преград. На другом конце вселенной кузнецы выбивают из неба искры-молнии. На противоположном — зеленоглазые моря ловят ветер и целуют его в губы, отпуская. Торжество. "Заберите меня куда-нибудь! Лишь бы не покой!" Звоны ударили в последний раз, чистые, как смех ребёнка. Тишина... Сердце: бум! бум! бум! Бежим дальше и не теряем сознание. Первым делом он отпросился в туалет, чтобы осмотреть руку. Запершись в деревянной будке с дырой в полу, Агат сразу же едва не упал в обморок. Пришлось ждать, упершись головой в шершавые доски. Бледный как смерть, он поднял руку и взглянул на неё почти с ужасом. Вниз упала тугая и тёмная капля. За ней — вторая. Потом и третья. Красная паутина оплела ладонь, а серебристые иглы посредине сдавались паучьими лапками. Нет, подобные эксперименты уже стали обычным делом, и парня волновало другое. Он боялся разоблачения... Ведь от сегодня такой манёвр надо проделывать по графику стражи Города Звонов. Стажировки остаётся шесть дней, а потом начнут распределение новичков по группам. Три дня ночного или дневного дежурства — и трое суток отдыха. Агат хотел напроситься в дневную стражу, чтобы встретить Риори. А что, если он и к боли привыкнет? Такое уже случалось. Агат вернулся во двор другим человеком — со сжатыми губами и острым взглядом. Если бы не форма, то не один отдал бы честь этому странному юноше. — Чего рука перебинтована? — Дурак я, вот чего. Рубил дрова, вогнал в руку занозу. Пришлось резать. "Надо узнать больше о майоре. Где живёт, что любит. Жаль: раньше я никогда не разговаривал с Риори".