Часть 3 (1/1)

Позвольте ненадолго сместить фокус своего рассказа.Ребята заметили, что я стал пропадать по ночам. Ребята заметили, что мои щеки ввалились, а под глазами набухли черные мешки. Ребята заметили блаженную улыбку на моем лице. Ребята проследили за мной и донесли на меня командованию.Я не виню их, ведь они думали, что я околдован. Да я и был околдован, просто не совсем так, как это им представлялось. И, возвращаясь в лагерь перед побудкой, я, обессиленный, помятый, пахнущий словно свежая булка с корицей и абсолютно счастливый, наткнулся на патруль, выставленный специально для меня одного.Меня привели в комнату и усадили перед тремя монахами. Почти как сейчас, только никто не приковывал меня к стулу, разумеется. Не в укор вам. Кто из моих слушателей главный было ясно сразу?— двое сидевших по бокам послушников в обычных цвета грязи рясах откинули капюшоны и промахивали лысины платками, боязливо косясь на того, что в центре. Он был одет в роскошную голубую мантию с золотой каймой и, несмотря на духоту, не открывал себя. Сколько я не всматривался в черный провал под капюшоном, не смог разглядеть даже намека на лицо.Не поверите, но в тот момент от меня требовалось сделать ровно тоже самое, что и сейчас. Их интересовало, почему я каждую ночь отвлекаюсь из лагеря, не передаю ли я вражеским агентам тайные сведения, не завербован ли я. Пришлось раскрыть им свой секрет. Поначалу я немного стеснялся вдаваться в детали своих романтических отношений, но после первых осторожных описаний по покрасневшим лицам и трясущимся рукам монахов вдруг понял, что именно этого они от меня и ждут. Да, братцы, можете мне не верить, но эти ребята просто хотели послушать, как я кувыркаюсь со своей прекрасной Еленой.О да, я дал им то, что они хотят.От общих слов и туманных описаний я перешел к подробным рассказам. Сам собой пришелся на язык тот случай, когда под конец наших постельных забав мы с Еленой были совсем не на кровати. К концу того эпизода мы висели вниз головой посреди комнаты. Кончиком своего хвоста она зацепилась за потолочную балку и обвилась вокруг меня. Ее сок (я уже упоминал, что его было много и он чудесно пах?) стекал по нам обоим. Я весь был в нем и я был счастлив. Елена разрумянилась. Я едва дышал.Монахи, их там едва удар не хватил. Двое по краям, казалось, выдали по три ведра пота и едва дышали, а морды у них были до того красные, что их можно было использовать вместо сигнальных флажков. Даже у того позолоченного, как мне показалось, мелко тряслись руки. Они молчали.Уже потом я подумал, что, возможно, повел себя не совсем благоразумно. Впрочем, как бы то ни было, моя откровенность спасла и меня, и Елену и наше хрупкое счастье. Правда на время.Монахи сразу поняли, что я не околдован. Поняли они и то, что в наших отношениях нет угрозы греха. По крайней мере?— не больше чем в отношениях любого солдата с любой другой дамой вне брака. И змеиный хвост не несет в себе никакого другого смысла кроме того, что это змеиный хвост.В общем, монахи поняли, что переживать за мою душу не стоит. А когда оказалось, что я стал своего рода легендой нашей маленькой армии, то насильно разлучать нас с Еленой передумали и командиры?— пока солдатня обсасывает смачные подробности, которые сама и придумывает, у нее нет ни времени, ни желания жаловаться на скудный паек или задержки с выплатой денежного довольствия.Меня отпустили с миром, и теперь я мог ходить к своей возлюбленной не таясь. Да что там говорить, я практически переехал к Елене. Если выпадал свободный день, то мы с ней вылезали из кровати лишь для того, чтобы подкрепиться и продолжить с новыми силами. Если мне нужно было идти в дозор, то мы старались успеть вдоволь натешиться и с утра, и вечером.