1 часть (1/1)

В который раз за день раздалась трель звонка, настолько привычная, что уже немного надоевшая. Оператор постарался настроиться и расслабиться перед разговором, возможно, последним за эту смену. В последний раз вдохнув и выдохнув, выжидая пару минут, он взял трубку.― Добрый вечер, психологическая служба ?Линия жизни? слушает. Меня зовут Казуки. Чем я могу вам помочь?Спокойный и размеренный сердечный голос ― доведённая до автоматизма привычка. Клиентам, которые часто в пограничном состоянии, нужны только такие интонации. Лишь спокойное участие может провести человека, которому нечего терять, по тонкой грани и не дать ему провалиться в бездну.Прерывистый и надрывный вздох в трубке. Спокойное ожидание оператора. Надо дать абоненту время собраться с силами и высказать, что у него наболело.Человек на другом конце провода подозрительно долго молчит, слышно только тяжёлое, трепещущее дыхание.― Я вас слушаю, ― на всякий случай подбадривает оператор. ― Я здесь, не волнуйтесь. Я не брошу трубку и выслушаю вас. Расскажите, что у вас за проблема, помогу, чем смогу.?Хотя, скорее всего, я зря распинаюсь, небось опять ошиблись номером и сейчас сами эту трубку бросят. Или постесняются разговаривать, вон как долго с духом собраться не могут?.― Я... хочу умереть. Мне незачем жить, ― тихо, из последних сил раздаётся в трубке.Совсем ещё детский дрожащий голос. Непонятно, какого пола абонент.― Как давно вы хотите этого? Что заставляет вас так думать?― Жизнь, ― горький смешок. ― Вся моя жизнь, ― сухой всхлип.― Это очень долго, ― в мягком голосе оператора слышится неподдельное сожаление. ― Я даже представить не могу, как это, должно быть, тяжело. Вас кто-нибудь поддерживает?― Зачем бы я сюда звонила в таком случае??Девочка. Состояния аффекта не наблюдается, отлично?.― Совсем никого? ― участливо переспрашивает оператор, краем глаза отслеживая номер по базе данных. ?Звонит впервые?. ― И вы доверяетесь незнакомому человеку?― Приходится, ― абонент вздыхает, но уже не так прерывисто. ― Но, вы знаете, мне уже не так страшно с вами говорить. У вас такой голос... словно тёплое одеяло. ― Я рад, если вас это успокаивает, ― оператор невольно улыбается. Самые частые комплименты его голосу ― именно от подростков. Иногда, как, например, вот сейчас, это умиляет.― Очень. Вспомнила, как мама укрывала меня на ночь, когда я была маленькая, ― голосок в трубке вдруг запинается, слышно, как тяжело сглатывает клиент. ― Уже даже плакать нечем, хотя и хочется, мамы ведь больше нет и не будет. Она умерла. Водитель того такси тоже. Другого водителя судили, а толку? Отцу я всё равно как была не нужна, так и сейчас. Мне в старшую школу поступать, ― абонент вдруг начинает частить, ― экзамены на носу, а дома всё так плохо, что... ― голос вновь срывается. Почти полная тишина, только поверхностное, краткое дыхание.?Возраст: 14-15 лет. Подросток, как я и думал?.― Что вас беспокоит больше: трудности с учёбой или дома? ― осторожно уточняет оператор.― Я не знаю... всё сразу? Типа, когда отчим и мачеха издеваются над тобой и говорят, что ты бездарность и у тебя ничего не выйдет, стараться больше вообще смысла нет. Мне и так оценки занижают, потому что я ?проблемная?, ― абонент противно искажает голос, видимо, передразнивая неведомого обидчика.― Вы очень хотите поступить?― У меня просто нет выбора. Меня выгонят из дома. Не хочу быть хостесс и обслуживать старых вонючих пердунов. Но, видимо, придётся, ― нежный голосок всхлипывает.?Основная проблема: семейный конфликт, трудности с учёбой, конфликт с учителем?.― Скажите что-нибудь, ― просят в трубке. ― Что угодно. Ваш голос уже сам по себе успокаивает.― Я с вами, ― отзывается оператор. ― Я вас слушаю. Есть ли ещё вещи, которые вас гнетут? Что вы чувствуете от этого?― Меня всё гнетёт, ― снова короткий вздох. ― И всё, что я чувствую, ― это вина. Я чувствую вину просто от того, что я есть. Поэтому и хочу умереть. Всем будет лучше, если меня не станет. От меня одни проблемы.― Я в этом не уверен, ― мягко произносит оператор. ― Чем вы сейчас занимаетесь?― С вами разговариваю, ― голосок внезапно хихикает. ― Но вообще ― сижу в комнате и пытаюсь поплакать, чтобы стало легче. Получилось только сейчас.― И вам стало легче?― Совсем чуть-чуть. Умереть хочется не так сильно.― А насколько сильно хотелось? ― Я... не знаю, как сказать. Вроде как... хотелось исчезнуть. Чтобы даже тела не осталось. И воспоминания обо мне. Эх, если бы я не так боялась боли, я бы пошла и сиганула с окна прямо сейчас, у нас десятый этаж. Такая никчёмная, даже этого сделать не могу. ?Эмоциональное состояние: вина, отчаяние. Присутствуют суицидальные мысли и переживания?.― Вы очень сильная. Дорогого стоит ― высказывать такие мысли кому-то другому.― Я вам не верю. Простите.― Это ваше право, ― оператор мягко улыбается. ― Я прекрасно понимаю, что вы чувствуете и в каком состоянии. Поэтому и думаю, что звонок в службу доверия стоит многих сил. Как вы чувствуете себя сейчас?― Более спокойно. Но хотелось бы поговорить с вами побольше.― К сожалению, не больше часа.― А сколько мы уже разговариваем?― У нас ещё много времени, не волнуйтесь, ― успокаивает клиента оператор. ― Хотите ли вы ещё что-нибудь мне рассказать? Может быть, вас ещё что-то беспокоит?― Нет... Не знаю. Посоветуйте, как убедить других, что я правда стараюсь? ― выпаливает голосок.― Я не имею права давать прямых консультаций, простите, ― оператор с сожалением качает головой. ― Но помочь вам кое-чем всё же могу. Давайте с вами договоримся, что вы позвоните завтра. Примерно в это же время, ладно? Вы ведь уже будете свободны?― Конечно.― Прекрасно. Позвоните, и мы обсудим, что вам делать дальше. Только обязательно. Прямо сейчас где-нибудь запишите себе, я подожду.― А вы точно поможете мне? ― в детском голоске слышится сомнение и недоверие.― Сделаю всё, что в моих силах, ― уклончиво отвечает оператор. ― Могу сказать одно: ваши старания не пропадут даром и не уйдут в пустоту. Я верю, вы искренне хотите, чтобы всё было как можно лучше.― Вы... правда так считаете? ― голос становится чуть тише, видимо, от волнения.― Конечно. Вы умница.― Мне очень давно такого не говорили, ― задумчиво отвечает абонент. ― Странно себя чувствую.― В каком смысле странно?― Непривычно, ― вздыхает голосок. ― И очень приятно. Спасибо вам огромное, правда. Думаю, я смогу уснуть без таблеток.― Прекрасно, я очень рад, ― оператор тоже вздыхает, но про себя: абоненту ни к чему личное мнение консультанта. ?Ох уж эти подростки и их тяга к веществам. Не наркота, так снотворное?. ― Пойду я, наверное, ― тянет детский голосок в трубке. ― Ничего, если я ещё позвоню? В смысле не завтра, а сейчас? Мало ли, вдруг я всё-таки не усну...― Конечно, звоните. Постараюсь вас усыпить, ― оператор позволяет себе пошутить.― Кажется, у вас уже получается, ― абонент вдруг зевает, да так сладко, что оператору и самому хочется. ― Ну... до свидания? ― До свидания, ― оператор прощается и, дождавшись коротких гудков, аккуратно кладёт трубку.?Время: 22:41. Дата: 02.03.20--. Продолжительность контакта: 30 минут 25 секунд?. Оператор с псевдонимом Казуки выдохнул, наконец-то зевнул и с удовольствием выгнулся, хрустя спиной. Взглянув на часы, он окончательно расслабился: на последний поезд ещё успевает. Дождаться окончания ― и можно уходить. Казуки в очередной раз порадовался тому, что работает на дневной смене. Ночью обычно всякие крипы и извращенцы звонили, а его это крайне бесило. Никакой практики и пустое времяпровождение. Пожалуй, напоследок можно пропустить чашечку кофе. Интересно, как там, Нами-чан уже пришла на смену дневной секретарше? У неё получается фантастический напиток, не то что у Грымзы.* * *― Нами-чан? ― искренне обрадовался Казуки, заглянув в кабинетик секретаря в конце коридора. ― Как хорошо, что я успею выпить твой потрясающий кофе перед уходом!― Ты меня только за кофе ценишь, Казуки-кун, ― миниатюрная девушка в строгом костюме притворно надулась, но тут же и рассмеялась, сдув со лба длинные пряди модной чёлки. ― Сейчас сделаю, посиди пока.Казуки наблюдал за её уютной суетой у кофейного аппарата, и в душе разливалось умиротворение. Минусов в дневной смене практически не было, но без Нами-чан, которую любили решительно все сотрудники, и без её кофе было немного тоскливо. Особенно учитывая то, что сдавать документацию за день приходилось Грымзе ― острой на язык, суровой сухощавой даме, которая была секретарём в дневную смену. Её, наоборот, все ненавидели, и называли за глаза обидной кличкой, при встрече оскаливаясь в притворном дружелюбии. ― Эй, псс, Нами-чан, ― спохватился Казуки. ― А где... эта? ― он опасливо оглянулся, понизив голос. ― Мне же документы сдать ей надо.― Йошико-семпай, ― в голосе Нами-чан послышалась сталь, ― вышла к начальнику. Стыдно быть таким невежливым, Казуки-кун, ― она обернулась, нахмурив брови, ― людей надо по имени называть. Держи свой кофе, ― Нами-чан протянула оператору белую чашку с блюдцем.― Ой, да ладно тебе, только не пытайся притворяться, что она тебе так уж нравится, ― отмахнулся Казуки, бережно принимая горячий напиток. ― Спасибо большое, ― он аккуратно отпил, ― ммм, прелесть какая, ты талантище, Нами-чан. Тебе бы бариста работать, ― пошутил он, взглянув на мигом просиявшую девушку.― Мне и эта работа вполне нравится, ― она скромно опустила голову. ― Да и, к сожалению, не всегда мы по жизни делаем то, в чём по-настоящему талантливы. Думаю, у тебя тоже есть такое умение, которое совсем не связано с работой, ― она легко улыбнулась, ― но ты ведь не бросишь всё нажитое и не побежишь делать на этом деньги. Не так-то это просто.― Наверное, ты права, ― задумчиво протянул Казуки, отхлёбывая ещё кофе.― Ну, и что это за чаёвничание здесь? ― раздался недовольный строгий голос от двери. Йошико, она же Грымза, вернулась от начальника, и теперь оглядывала оператора и секретаря ночной смены тяжёлым взглядом. Казуки еле удержался от того, чтобы расслабить галстук, при одном только взгляде на её туго затянутую в костюм и застёгнутую на все пуговицы сухую фигуру.― Простите, я сейчас выйду, ― парень заторопился встать, но Йошико тут же осадила его ледяным тоном:― Сидите, раз уж пришли. Не хватало ещё чашки по всему офису растаскивать. Надеюсь, вы принесли мне статистику за сегодня?― Да, конечно, она на столе, ― кивнул Казуки и, стоило Грымзе отвернуться, скорчил страшную рожу. Нами-чан постаралась спрятать улыбку в кулачок.― Так, надо поторапливаться, ― мельком взглянув на часы, Казуки одним глотком допил оставшийся кофе и протянул Нами-чан пустую чашку. ― Спасибо большое, и удачно поработать. До свидания, ― Казуки попрощался с Йошико.― И вам того же, ― бросила та, просматривая документы. Выражение её лица, как обычно, было кислым и исполненным отвращения, но Казуки уже было всё равно: он мчался на всех парах, чтобы успеть на транспорт.Вечерние размышления в вагоне метроСегодняшние слова Нами-чан натолкнули меня на одну мысль. Существует мнение, мол, музыка и пение могут спасти человеку жизнь. В связи с этим многие знакомые частенько шутят, что я мог бы стать певцом, но какого-то хрена подался в психологию. Да, может, у меня действительно какой-то необычный и красивый голос. Никогда об этом не задумывался, если честно. Но знаете, что? Мой голос ведь тоже может спасти чью-то жизнь, просто по-другому. Собственно, в этом качестве мой голос даже полезнее, чем если бы я орал всякое со сцены. Полтора года работы на линии доверия, благодарности от абонентов, и даже несколько действительно спасённых жизней на счету ― это кое-что да значит, думаю. И то, глупо считать, что всё дело в звучании голоса, в каком-то необычном его тембре. Просто я кое-что смыслю в человеческой душе, только и всего.Не то чтобы я всем этим гордился: поначалу мне не особо хотелось тут работать. Решил поволонтёрить ради практики, а потом втянулся и стал работать официально, на полную ставку. Неожиданно понравились эти звонки, разговоры, бесконечно одинокие люди, большинству из которых нужно лишь выговориться. Хотя, конечно, всякого хватает: состояние аффекта и суицидальные намерения ― случаи почти всегда сложные, требующие определённой подготовки.Естественно, хватает и дурацких звонков, хватает людей, которые звонят на линию доверия подурачиться или просто для справки. В такой работе, похоже, без этого никуда. Разговоры с людьми, которые звонят по назначению, конечно, мне нравятся больше, но я уже привык к ?ложным вызовам? как к неизбежности. Некоторые мои коллеги даже научились получать удовольствие и откровенно веселиться от таких звонков. Ну, каждый справляется с этим как может.Даже не знаю, буду ли работать в этой сфере после университета. Я настолько интроверт, что даже перевёлся на дистанционное обучение, благо на моём психфаке была возможность. А тут вдруг на? тебе ― выбрал место работы, где разговоров с людьми больше, чем чего-либо, ещё и удовольствие получаю, не только от разговоров с абонентами, но и от общения с коллегами, будь даже они полными задницами, типа Грымзы. Я и сам от себя в шоке, но сейчас мне это действительно нравится, и я не планирую что-то менять. По крайней мере, в ближайшее время. Даже рабочий псевдоним прилип ко мне лучше, чем собственное имя, меня теперь так все зовут, разве что кроме семьи и учителей.В остальном я самый обычный студент. Никакой примечательной истории, никаких особых талантов и умений. Таких, как я, ― полно.Иногда я задумываюсь, почему моя работа вызывает во мне столько эмоций и трепета. Может быть, я ожидаю чего-то особенного? Может быть, я просто устал от своей зоны комфорта? Ни раньше, ни сейчас я не замечал в себе особенного рвения помогать людям. В моей жизни никогда не происходило ничего такого, что подтолкнуло бы меня ?отдавать долг обществу?. Мне просто всегда было интересно, что происходит в головах у людей, что может надломиться и вызвать нарушения химии мозга. Мне бы пойти в магистратуру, плотно заняться наукой, так почему меня тянет к самим людям, тянет испытывать самому, а не документировать чужие исследования?..Порой я обдумываю это всё. Вспоминаю, с чего я начал, как оказался на психфаке, как получил эту работу. Оглядываю внутренним взором всё то время, что я работал, и пытаюсь найти ответы. Не нахожу, и смиренно думаю, что, возможно, ещё не время. У меня впереди огромный путь, жизнь только начинается, и впереди столько возможностей как обрадоваться, так и разочароваться... Возможно, зря я вообще занимаюсь рефлексией, но иногда не могу это особо контролировать. Или не хочу?В любом случае, пока что меня это не особо беспокоит. Пусть всё идёт как идёт, а эти мысли растворятся в тусклом освещении вагона метро.