Глава 3. Произвести впечатление (1/1)

Его уже не было рядом, но я все еще чувствовала прикосновение к своей коже, запоминая этот момент, как и все воспоминания о нем.Я слышала, как он успокаивал Ариадну, и меня одолело внезапное желание снять повязку с глаз. Я не могла больше стоять, не видя того, что происходит вокруг меня.Впивая ногти в кожу, пыталась прийти в себя, мысленно считая от десяти до одного, напрягая слух, чтобы услышать их разговор, удивляясь тому, что он ей говорил.Судя по всему, у нее был приступ паники, и он успокаивал её. Его голос, как бархат, обволакивал, а я слушала и восторгалась его призывам дышать вместе с ним. Я смогла разобрать звуки ее тихого нытья, но она и вправду слушала его, успокаиваясь, и я затаила дыхание, задаваясь вопросом, что происходит в его голове прямо сейчас.***— Теперь вы можете снять ваши повязки. Я хочу, чтобы вы все разделись, мы предоставим вам красные комбинезоны, как наши, чтобы вам было удобнее, — Берлин кричал, даже не повышая голос, проходя между двумя группами, которые мы сформировали.Мне повезло, что я знала о том, что произойдет, поэтому оделась по случаю. Подайте на меня в суд, но я была и прагматична, и тщеславна. Большинство других заложников выглядели немного больными, и, хмыкнув, я заметила ряд неприятных пятен (фу, Артуро) на нижнем белье, которое видимо не раз стирали. Очевидно, никто не ожидал, что сегодня их заставят раздеться перед коллегами и боссами.Да, снять одежду перед Берлином пришлось не так, как хотелось бы, но, детка, нужно работать с тем, что давали. Я очень хотела, чтобы он взглянул на меня. Посмотреть, считает ли он меня все еще ребенком, каким привык видеть все эти годы.Я медленно расстегнула юбку, звук утонул в рыданиях и хныканьях других заложников, так как они тоже начали раздеваться, не желая провоцировать босса. Берлин стоял лицом в другую сторону, но к тому времени, когда я осталась только в подходящем черном белье и подвязках, он повернулся ко мне.Его лицо было совершенно нечитаемым, он даже не смотрел на меня так, как я на это надеялась. Все, что он сделал, это положил комбинезон мне в руки, уходя, и даже не обернулся. Я вдруг почувствовала себя идиоткой, стоя в своем дорогом, идеально сидящем нижнем белье.Столько стараний ради того, чтобы просто попытаться произвести впечатление.Он повернулся обратно к Артуро, слушая с поднятой бровью, как человек перед ним жеманился и умолял подумать о тех, у кого были проблемы со здоровьем, самых уязвимых среди нас, но все, что меня сейчас волновало — это то, как я внезапно проголодалась. Нервы, как правило, влияли таким образом. Я пропустила завтрак, о чем уже начала очень сильно жалеть.Я знала, что будет дальше, и хотя профессор заверил нас, что все пойдёт по плану, не могла не волноваться. Я надела красный комбинезон и терпеливо сидела, пока мы ждали следующих указаний. Конечно, все получилось, как и планировалось. Звонок Элисон Паркер на радиостанцию был услышан как раз вовремя, и запланированное нападение со стороны полиции было предотвращено вовремя.Нас отвели обратно в вестибюль, в то время как Найроби взяла с собой тех, кто будет работать с машинами, и таким образом они начали печатать наши деньги. Все два миллиарда четыреста миллиона евро.***Еда была, честно говоря, отвратительной, и мне было интересно, едят ли мои дорогие товарищи по команде лучше, чем я.Конечно, у них должен быть хотя бы доступ к лучшим напиткам, а именно, кофе наверху. Трудно наслаждаться едой, когда оказываешься невольным свидетелем ссоры влюбленных, и я действительно не хотела думать о том, что Моника на самом деле была беременна ребенком Артуро.Серьезно, что она увидела в этом мужчине?Установив неловкий зрительный контакт со своими коллегами, я поняла, что не одна услышала их неудачный разговор.Меня отвлекло от моих мыслей шипение Артуро: — Они роют туннель.Не удивляйся так, Артуро, как ты думал, мы выберемся отсюда? На дирижаблях? На вертолете? Те, кто был ближе нас, отреагировали на комментарий Артуро, широко раскрыв глаза, и я обратила внимание на то, что нам нужно лучше следить за болтуном. Москва предупреждал их, чтобы они не рассказывали другим о том, что они делают в ангаре, но видимо не все умеют держать язык за зубами.Похоже Артуро не закончил делиться с классом: — У них есть взрывчатка и бензин, они нас взорвут!Моника побледнела, услышав это, но прежде чем он смог продолжить, раздался строгий голос: — Встань, — Берлин приближался к нам, и, взглянув ему в глаза, я поняла, что он был недоволен.Мы следовали его приказам, не высовывались, нам всем было просто интересно. Так что же произошло?— Нам нужно связаться с полицией, рассказать им о том, что они планируют сделать. У меня есть телефон, в моем офисе, он в кармане костюма, я просто не знаю, как до него добраться, — теперь Артуро говорил быстрее, и я переместилась ближе, пытаясь услышать остальную часть разговора.— Я пойду, — Моника решительно вздохнула.— Нет. Нет. Нет. Какой бы дальнейший протест не собирался выскользнуть изо рта ее любовника, он упал при виде приближающегося к нам Берлина, который двигался словно акула, уже уловившая запах крови в воде. Как только он остановился намертво перед ним, Артуро застыл, перенеся взгляд на ноги.— Всегда есть один, герой, который думает, что может спасти остальных, — Берлин, возвышаясь над всеми, с презрением взирал на нас, медленно шагая. — Тот, кто думает, что им сойдет с рук попытка связаться с полицией, — он остановился, повернувшись к нам лицом. — Браво,— он начал хлопать, это отозвалось эхом в тишине. — Это ты, — казалось, он произнес это несерьезно, но могу с уверенностью сказать, что он был очень зол.Я моргнула.Кто-нибудь уже добрался до телефона Артуро? Кому он сказал, и где сейчас телефон? Я вернула свой взгляд на Берлина, но по выражению его лица было ясно, что не телефон Артуро был виновником его гнева.— Кто-то из вас преуспел. Он записал происходящее и сумел отправить его в полицию. Теперь я хотел бы дать шанс этому человеку, сделать шаг вперед, чтобы вы все могли отблагодарить его и попросить передать нам телефон, — никто не двинулся, все застыли на месте. — Хельсинки! Раздень его, — выкрикнул наш босс, лениво указывая на человека, которому не повезло стоять перед ним.Я пристально смотрела на него, надеясь поймать его взгляд.О каком бы телефоне он ни говорил, это не тот, который Моника планировала использовать, чтобы связаться с полицией. Нам нужно было поговорить, и прямо сейчас. К этому моменту Берлин уже подошел к дрожащей Монике, приказав Денверу раздеть ее. Кудрявая блондинка начала часто дышать, и Токио сорвалась на Берлина, спрашивая, что он делает, но тот только отмахнулся от нее, сказав, чтобы она не теряла бдительность.— Пожалуйста, пожалуйста, остановитесь, пожалуйста, отпустите меня с остальными! — стоит признаться, что она была хороша. Мы все превратились в тех, кто должен был выжить, и казалось, что в Монике открывается талант актрисы.Денвер явно купился на ее маленькую игру, потому что он схватил Монику за руку, ведя наверх, куда раньше увели маленькую группу женщин.Ну, блядь, если бы Берлин не обратил на меня внимания в ближайшее время, мне пришлось бы действовать и заставить его заметить меня.Теперь он стоял перед Элисон, которая, на удивление, не испугалась, так как ожидалось. Рио неловко сместился в сторону, лицо его было напряженным, он держал оружие слишком туго. Когда Берлин начал открывать комбинезон девушки, мне пришло в голову следующее...Я начала плакать. Удобный навык, который спас меня из множества затруднительных ситуаций в прошлом. Вы будете удивлены количеством мужчин, которым становится абсолютно некомфортно, когда они сталкиваются с плачущей женщиной. Они просто не знали, что с ней делать, что только что было доказано реакцией Денвера на маленький трюк Моники. Я задержала дыхание, вспоминая все, что когда-либо причиняло мне боль, но единственное, что пришло мне в голову в тот момент — чувства, которые я испытывала, покидая монастырь. В мертвой ночи я попрощалась со всем и со всеми, кого любила.Теперь слезы падали свободно, и я пыталась задушить рыдания, чтобы произвести впечатление. Крупная женщина рядом со мной, пыталась заставить меня замолчать, глядя на Берлина в страхе, но я уже была близка к тому, что собиралась сделать.Глаза, цвета коньяка, принадлежащие никому другому, как человеку, который однажды отверг меня, смотрели на меня. Улыбка начинала цвести на его губах.