двадцать шесть. мы можем просто закопать ее (1/1)

― Ваша Светлость!Габриель ворвался в комнату принцессы, заставив ту едва ли не подпрыгнуть в кресле. Юноша выглядел взъерошенным и взволнованным, чем немало удивил Серсею ― обычно тот себе такого не позволял. Наемник наспех поклонился и уже открыл было рот, чтобы доложить о причине своего прихода без лишних вопросов, как его прервали.― Простите, что я не смогла его остановить, ― заявила Камила, появляясь следом за наёмником и метая в него ненавистный взгляд. Серсею это позабавило.― Это срочно, ― не обращая внимания на исходящую от Камилы ненависти, твёрдо произнёс юноша.― Выйди, ― приказала Серсея. Камила неодобрительно качнула головой, но только принцесса недовольно мотнула головой, как фрейлина была вынуждена удалиться. Серсея понадеялась, что она не побежит докладывать о приходе Габриеля королю, королеве или Нострадамусу. Это ещё хорошо, что Франциск уже уехал. ― Габриель, что такое?― Помните, Вы сказали, что некая девушка сбежала из темницы?Серсея кивнула. Конечно, когда она пришла в себя, Нострадамус рассказал ей, кто именно и при каких обстоятельствах ранил его. Она тут же велела наёмникам Габриеля найти беглянку, а тем, кто находился в замке, ещё тщательнее охранять детей и королеву ― неизвестно, что могла учудить безумная дочь Екатерины.― Да, а что? Нашли её? ― деловито поинтересовалась принцесса. Нострадамус просил её не отдавать приказа об убийстве Клариссы, было видно, что мужчина глубоко сочувствует несчастной девушке, и Серсея велела наемникам постараться привести её живой. Но из памяти у неё так и не вышло то, каким она нашла своего мужа. А если бы Нострадамус умер? Мысли об этом приводили Серсею в два состояния ― злость и слёзы. Прорицатель, видя это, велел жене не думать о случившемся ― до родов осталось чуть меньше четырёх месяцев, и Нострадамус хотел, чтобы всё это время его жена находилась в покое и была максимально собранной. Поэтому она сказала, что надо постараться доставить Клариссу живой, но если она погибнет ― ничего страшного. Габриель понял её приказ, кроме того, она ничего от него не скрывала ― ни слова мужа, ни свои собственные ощущения и мотивы. Если бы у королевской кобры были друзья, Габриеля можно было бы назвать лучшим из них.Наёмник замялся, но ответил честно, как она всегда требовала. ― Вроде того. Она… Она попыталась похитить… Похитить принцев.― Что?!Внутри всё мгновенно перевернулось. Принцы ― три её маленьких брата. Карл, Генрих и Эркюль. Боже, неужели эта дикарка, жестокая убийца была рядом с её братьями?― Прошу Вас, не переживайте. Принцы в полном порядке, можете спросить у служанок, ― поспешил успокоить её Габриель, видя, как стремительно побледнела Серсея. Принцесса глубоко выдохнула от облегчения и положила руку на свой живот. Практически сразу же ей ласково толкнулись в ладонь, словно сынок хотел её успокоить и заведомо знал, что скажет Габриель. ― Мои… ― он запнулся и исправился, словно принцесса могла обвинить его в неверности. ― Ваши люди всё время находились рядом, но… Они услышали какой-то шум за дверью, вышли, чтобы проверить, и эта девушка попыталась утащить их в тайный туннель. Конечно, стража сразу бросилась за ними, но… девушка попыталась оказать сопротивление, у неё была какая-то большая металлическая булавка или вроде того. В общем, её пришлось…― Я понимаю. Похороните её.Габриель посмотрел на принцессу.― Где? Мы можем просто закопать её или…Серсея покачала головой и устремила свой взгляд в окно. Конечно, ей не хотелось об этом думать ― где похоронить девушку, которая мешала планам Екатерины и которая чуть не убила Нострадамуса, оставив Серсею вдовой, а её ребёнка ― безотцовщиной. Если бы не Кларисса и её неуместная доброта, возможно, королева Шотландии была бы уже давно обесчещена и вернулась бы в свою холодную Шотландию, не представляя угрозы для Франциска. Будь воля принцессы, Клариссу бы скормили собакам, но… Но неуместно просыпавшееся милосердие рвало Серсею душу. Ребенок под её ладонями слабо толкался, и девушка вспоминала, что ответственна не только за свою душу ― за его тоже. Грехи родителей несут их дети. Хотя бы сейчас, когда ребёнок находился у неё под сердцем, она должна была быть милосердна.И эта девушка была дочерью Екатерины больше, чем сама Серсея. Мысль об этом изъедала изнутри, но принцесса упорно гнала её от себя. Екатерина презирала, жалела и ненавидела Клариссу, особенно будет ненавидеть, когда узнает о покушении на принцев. А Серсею она безмерно любила, уважала и оберегала. Кларисса была обезображенной дикаркой, в то время как Серсея ― прекрасной принцессой.Завидовать и ревновать было не к чему.― Найдите какую-нибудь церковь в глуши, заплатите священнику, если понадобится. И поставьте крест из дерева. Но не закапывайте её как собаку.Габриель склонился в поклоне.― Как Вам будет угодно, Ваша светлость.За что Серсея его и любила ― Габриель не задавал лишних вопросов, не лез к ней в душу. Он просто делал то, что она велела, и если бы Серсея приказала, например, сбросить Себастьяна со скалы, Габриель бы, не моргнув, уточнил, с какой именно скалы это сделать.***― … Габриель позже сообщит, где она похоронена. Возможно, ты или Ришар…Серсея оперлась на стол, прижав руку к животу и чувствуя, как кружится голова. Озвученная мысль вылилась бы в интересное и полезное размышление, если бы не жгучая потребность поскорее уложить обессилевшее тело на подушки. Последняя новость выбила её из колеи, она даже не подумала про это… а сейчас всё так кончилось.Екатерина какое-то время смотрела на дочь пустым, безэмоциональным взглядом, словно не понимая, о чём та говорит, а потом покачала головой и отвернулась.― Нет. Никогда не говори мне, где её похоронили. И тебе это не стоит знать.― Я хочу это знать, ― неожиданно твёрдо возразил Нострадамус. Екатерина с сомнением глянула на Нострадамуса и покачала головой, но Серсея неожиданно поддержала мужа.― Хорошо, я попрошу Габриеля мне сообщить, ― мягко согласилась она. Принцесса стояла, облокотившись на письменный стол супруга и по-особенному сложив руку. Одну она положила на живот почти полностью, а второй держалась за талию, так, что большой палец лежал на пояснице, второй ― на животе, а ладони соприкасались. В последнее время это было её любимым вертикальным положением.― Что там с Франциском? ― спросила Екатерина, отворачиваясь от окна, в которое смотрела неоправданно долго. ― Он уехал?Серсея кивнула. Франциск с Лолой уехали практически на следующий день после того, как Нострадамус ― Серсея до сих пор не была уверена, правильно ли поступала, играя роль сводни, но и брат выглядел счастливым, когда уезжал с Лолой. Возможно, она приняла правильное решение и в будущем не пожалеет об этом. Пока никто не знал об этом, кроме Нострадамуса. Возможно, это будет ещё одна тайна, которую они разделят на двоих. Ребёнок снова толкнул её, и Серсея выдохнула. Повитухи научили так делать ― на каждый толчок отвечать резким выдохом, чтобы было не так больно. Нострадамус обеспокоенно подался к ней и положил руку на талию, стараясь поддержать. Он больше не мучал её всевозможными рисками беременности, не навязывал постельный режим, просто старался как-то поддержать жену хоть в чём-то. ― С тобой всё хорошо? ― спросила Екатерина, с радостью переключая внимание с мыслей о погибшей дочери на живую. ― Как себя вообще чувствуешь?― Довольно неплохо, ― правдиво ответила Серсея. До ?прекрасно? её состояние было далеко, но она не теряла сознание на каждом шагу, что уже было хорошо. Нострадамус погладил её по руке, от плеча до локтя, и Екатерина внезапно сообщила, что ей надо идти ― родственники привезли вести из Рима. Серсея подозревала, что во время столь болезненной ситуации, Екатерина не могла находиться рядом с ней и Нострадамусом. Прорицатель заботился о своей беременной жене, был ласков и аккуратен, и смотря на всё это, королева вспоминала о том, что Генрих никогда не был так же ласков с нею, даже когда Екатерина носила их ребенка. В Нострадамусе было намного больше любви, чем когда-либо было в короле Франции.Серсея не могла винить мать за желание держать дистанцию, кроме того, это было в натуре Екатерины Медичи ― отдаляться от всех немного, чтобы справиться в одиночку. Поэтому Серсея на прощание лишь кивнула, подставила щёку под тёплые материнские губы и спокойно смотрела, как королева уходит.Ребёнок снова толкнулся. Серсея выдохнула и, с поддержкой супруга, дошла до кровати, аккуратно сев на неё.― Больно? ― спросил он, присаживаясь на корточки перед принцессой и накрывая большой тёплой ладонью её живот.― Нет. Ха, ― усмехнулась Серсея, поглаживая живот.― Что? ― с легкой улыбкой спросил Нострадамус, прикасаясь к животу жены лёгким поцелуем.― Он толкается, ― сообщила она с широкой улыбкой. ― Поразительно, я так долго этого ждала. Ребёнок был неактивен, и редко радовал мать доказательством своего присутствия. Чаще всего это были весьма болезненные доказательства, но приходились весьма кстати, когда Серсее требовалось разыграть какой-нибудь приступ. Но чтобы просто так толкнуться — это сын проделывал нечасто. И это никогда не происходило в присутствии Нострадамуса, что тоже не радовало Серсею, поэтому она не спешила рассказывать об этом.― Моё предложение всё ещё в силе, ― мягко заметил прорицатель, и Серсея тут же поморщилась.― Нет, ― яростно мотнув головой, ответила принцесса.― Серсея….― Я сказала: ?Нет?. Этого не будет, ― жёстко прервала принцесса, раздражённая тем, что муж снова поднимает эту тему. ― Екатерина нашла мне повитух, одна из них спасла ей жизнь во время последних родов. Ты сам говорил, что Жанна ― умелая и талантливая женщина.― Да, но я хотел бы быть рядом с тобой, ― Серсея поджала губы и отвернулась, глядя в окно. ― Ты даже не даёшь себя осматривать как врачу, предпочитая мучаться от боли, ожидая повитух, но… Но не дать мне это сделать. И роды ― я умею их принимать.― Не сомневаюсь, ― холодно произнесла леди Нострдам, продолжая глядеть в окно.Нострадамус сел на кровать рядом с ней, взял её за подбородок и повернул лицом к себе, заставляя смотреть себе в глаза. Серсею всегда это завораживало ― было в чёрных глазах мужа что-то колдовское, таинственное, мистическое. Ей всегда нравилось смотреть в них, будто она силилась разгадать волшебную загадку.― В этом дело?― Те женщины, которым ты помогал родить… Они были просто женщинами. Не более, а я ― твоя жена.― Это скорее аргумент ?за?, чем против, ― терпеливо заметил Нострадамус. Серсею всегда это поражало ― как он мог быть таким спокойным с ней всё время? Не то чтобы она намеренно его провоцировала, но она была жуткой упёртой во многих отношениях, и терпеливость, которую проявлял к ней Нострадамус. ― Почему ― ?нет?? Аргументируй.Судя по сосредоточенному взгляду, риторическим вопросом это не было, и Нострадамус действительно ждал хоть каких-то доводов, ведь обычно такие разговоры с Серсеей заканчивались её решительным, твёрдым отказом, не подкреплённым какими-то аргументами.Прорицатель внимательно взглянул на свою жену. Он не мог не заботиться о ней и их будущем ребёнке ― они являлись самым дорогим сокровищем в его жизни, данными ему по благословению самого Господа Бога, не иначе. И тем сложнее ему было смотреть на мучения Серсеи – всё вокруг изводило её. Безумный ненавистный бастард на троне, униженный Франциск, который покинул двор, находящаяся под стражей Екатерина, слишком много взявшая на себя королева Шотландии. Только редкие разговоры с матерью или же времяпровождение с ним заставляли её отпускать тягостные мысли, но этого времени было нещадно мало.Нострадамус видел, что принцесса разрывается на части, одновременно желая родить здорового ребенка, и при этом помочь Екатерине и Франциску вернуть то, что у них пытались забрать. Переживания плохо сказывались на её здоровье и внешнем виде ― её кожа потускнела, под глазами появились тёмные круги, она не набирала нужного веса, постоянно испытывала головокружение и первые месяцы мучилась такой тошнотой, что он боялся, как бы у неё не открылось кровотечение. Меньше всего она походила на счастливую будущую мать.Принцесса слегка недовольно выдохнула, но привычная злость не пришла. Нострадамус был её мужем, и в самом начале их брака она пообещала себе, что не станет юлить и придумывать отговорки, если ей что-то будет не нравится. Она требовала от него сообщать ей правду, глядя в глаза, какая бы эта не была истина, так почему он не отвечал ей тем же?― Ты мужчина, с которым я делю постель, ― Нострадамус кивнул, но Серсея ещё не закончила. ― С которым я хочу делить ложу после родов, потому что, судя по твоим видениям, детей у нас будет больше одного и даже больше двух. Я согласна, мне… мне нравится быть с тобой, ― она хмыкнула. ― И я не хочу, чтобы ты перестал видеть во мне женщину.― Я не перестану.Серсея покачала головой.― Сейчас ты говоришь так. Но что, если после родов или после очередного просмотра ты разочаруешься в моём теле. И больше меня не захочешь.― Ты для меня ― не просто тело.― Я знаю, ― Серсея взяла руку Нострадамусу и прикоснулась мягкими губами к грубым костяшкам. ― Я знаю. Но я не хочу думать о такой возможности. Поэтому ― ?нет?. Ты можешь давать мне советы, изредка осматривать, но я не позволю тебе осматривать меня глубже, принимать роды и даже просто быть на них.Она отпустила его руку и обняла, спрятав лицо на мужской груди. Принцесса больше почувствовала, нежели услышала, как Нострадамус тяжело вздохнул, но в итоге мягко произнёс:― Ты меня волнуешь, ― решил честно признаться мужчина. Конечно, его план вполне мог пройти и тайно, без участия Серсеи, но это было как минимум неуважение по отношению к супруге, которая всегда и во всём была честна с мужем. По чести говоря, у него от Серсеи было больше тайн, чем у неё от него. Нострадамус не собирался брать на себя ещё одну тайну, так ещё и обманывать её. Серсея была умной, но ещё не взрослой женщиной, однако это не означало, что Нострадамус мог не посвящать её в какие-то дела, ссылаясь на свой возраст и опыт.― Я?! ― удивленно воскликнула Серсея, недоумённо посмотрев на мужа.― Ты плохо себя чувствуешь, тошнота и сонливость стали обычным делом, ― Нострадамус положил руку ей на живот, стараясь воззвать к её материнскому инстинкту. ― Серсея, у тебя нет сил. А те, что есть, ты тратишь на дворцовые интриги. Это ужасно.― И что ты хочешь предложить? ― устало спросила леди Нострдам. Она не нашла в себе силы спорить, к тому же, супруг был прав. ― Ты бы не завёл этот разговор, если бы не собирался мне что-то предложить.Сегодня принцесса выглядела особенно плохо и вместо того, чтобы отдохнуть, она собиралась устроить какой-то праздник для своей матери Екатерины, дабы напомнить о том, что Екатерина де Медичи ― королева Франции. Опасения накрыли Нострадамуса новой удушающей волной.Он вытащил из кармана флакончик с какой-то бесцветной жидкостью. Серсея нахмурилась, принимая склянку. ― Это сонное зелье. Оно безобидно для ребёнка. ― И сколько я буду спать? ― поинтересовалась она.― Дня два.Серсея раздраженно выдохнула. На два дня выпасть из жизни дворца ― ужасная перспектива, ей вовсе этого не хотелось. И вместе с тем ― она так устала. Ей хотелось просто забыться на несколько дней, выспаться, впервые поставить себя выше всех. Себя и своего ребенка. Чтобы она была в порядке, чтобы сын был в порядке, и чтобы Нострадамус не переживал за неё. Ради своего спокойствия, ради собственного здоровья и здоровья ребёнка можно было немного потерпеть.Кроме того, что она могла сделать сейчас? Баш тонул в своих кошмарах, Мария была бессильна, казнь Екатерины король отменил, а Франциск был с Лолой в Париже. Она могла отдохнуть, Нострадамус был прав. Кроме того, если она этим успокоит любимого мужа, почему бы и нет?Она улыбнулась Нострадамусу.Тёплые пальцы свободной руки Серсеи чуть тронули лицо супруга, заставляя смотреть в зелёные глаза. Большой палец прочертил линию нижней губы, заботливо, нежно. Так касаются только ангелы. Но рядом с Нострадамусом был демон. И поэтому невинная нежность плещется, мешаясь на дне со страстью в голубых отблесках глаз. Она придвинулась ближе и чуть поддалась вперёд. Дыхание с ароматом мелиссы обожгло губы. Прикосновение обещающе-невинное. Юркий язычок чуть пробежался по мужским губам, призывая провалиться в поцелуй. Контроль, сосредоточенность, сдержанность осыпались, оставив наедине только с этим ощущением. Со вкусом подкрашенных губ. Мягких, тёплых, нежных. Её губ, которые невероятно давно хотелось терзать поцелуями невероятной глубины.― Увидимся через два дня, ― игриво подмигнула она.Снова поцелуй, и тонкая талия охвачена ладонями. Тёплое хрупкое тело, тонкая кожа с голубыми едва приметными реками вен под ней. Манящая, словно оазис в пустыне. В его руках. От каждого движения её губ, тонких пальцев в волосах все опасения улетают в бездну. Чертит пальцами на груди долгие нежные линии, прижимаясь крепче, выдыхая в губы все обещания, всё, что хотела сказать уже давно… и растапливает окончательно напускное спокойствие Нострадамуса, напускной лёд где-то внутри.Нострадамус верил, что его решение было правильным. И решиться на такой план, и посвятить в него жену. Серсея поняла его и приняла его идею. Пожалуй, он всерьёз получил самую прекрасную девушку в жены.