Пролог (1/1)

Пожелтевшая, сморщенная от времени старуха поразительно тонкой твердой рукой своей разливала сакэ по крохотным стаканам. Волосы ее, местами черные, как смоль, местами тронутые сединой, были собраны в маленький пучок на затылке. Гайдзины, заполонившую эту страну после Реставрации Мейдзи, удивленно переглядывались, осуждая странные обычаи Страны Восходящего Солнца, заставлявшие несчастную на склоне лет трудиться в поте лица своего. Светлокожий, загорелый моряк подозвал разносчика, бодрого пожилого человека лет пятидесяти на вид, с всклокоченными, словно солома, волосами.- Прошу, объясните мне, чужаку, почему эта пожилая женщина обязана работать? Разве у нее нет родственников, которые бы обеспечили ей спокойную старость, а в скором, возможно, и смерть? - О, мой иностранный гость. У нее действительно никого нет, но и это не причина ее пребывания в столь оживленном месте. Она – хозяйка очая, мы относимся к ней с большим уважением. – Отвечал старик на плохом английском. – Может ее смерть и близка, но Хозяйка не может не работать. - Она – хозяйка? Но… почему? - Охохохо… - тяжкий вздох японца заинтересовал иностранца. Он проследил глазами за взглядом собеседника, и наткнулся на изящную гравюру, выполненную в европейском стиле. На ней была изображена красивая женщина – японка, с правильными чертами лица, блестящими янтарными глазами и обезоруживающей улыбкой. Забыв о присутствии японца, моряк прикрыл глаза. – Красивый портрет, хоть и выполненный не по-нашему, - чуть дрожащий голос вывел светлокожего из задумчивости. - Мне кажется, что этот портрет повешен здесь не ради украшения, - мысль вслух вызвала лающий смешок у старика. - Он обладает, тем, что вы, гайдзины, называете памятью, а мы – историей… - Внимай же мне, выслушай до конца историю, каких еще не видывал наш свет.