Глава 31. "Русалка". (1/2)

Время исчезает. Сливается в одно монолитное настоящее, растягивается... Тор уже не помнит, когда ушел с этого жуткого пустыря, оставив за спиной могилу кошмара, так терзавшего его брата.

Однотипные обшарпанные коридоры, обломки осколки... Мрак и холод. То, во что превратилось сознание трикстера – пугает. Но Богу Грома уже почти все равно. Смысл думать и анализировать, если это ни к чему не приведет?

Младший в себя так и не приходит. Безвольное холодное тело, с едва заметно поднимающейся и опускающейся грудной клеткой. Кровь, лениво стекающая по щекам... Иногда она останавливается, запекаясь на веках. И тогда Тор собирает воду, натекшую с сочащихся влагой стен – и отмачивает эти жуткие корки, пытаясь не думать, что будет потом... когда младший очнется.

Память постепенно истончается, отходит на второй план... И громовержец уже не может с точностью сказать, что реально, а что – нет.

Реальность – это корчащийся от дикой боли Локи, пачкающий простыню кровью? Или Локи, выгибающийся под ним, болезненно, а потом сладко стонущий, выкрикивающий имя своего старшего брата? А может – это залитый с ног до головы кровью, Бог Безумия, в ногах которого изуродованный труп ребенка, с вырванным сердцем?

Реальность...Ледяная камера? Библиотека? Худые бедра, обхватывающие талию? Срывающийся полубезумный шепот? Боль от прикосновения к синей ледяной коже?И Тор мучительно сжимает виски ладонями, пытаясь вычленить хоть что-нибудь. Хоть как-то систематизировать разрозненные картины. Собрать осколки...

Но потом все это отступает на второй план и остается только неподвижное лицо младшего со спекшимися от крови веками...

Бог Грома опускается на выщербленный пол и укладывает младшего у себя на коленях, накрывает плащом и бездумно гладит черные пряди. Это уже превратилось в ритуал. Изо дня в день. До изнеможения идти, а потом забываться тяжелым сном, прижимая к груди холодное тело.

Тор не знает зачем это делает. Идет куда-то... Намного проще было бы просто остаться около очередной стены навсегда. Замереть и больше не двигаться.

Но что-то свербит в груди. На периферии едва теплящегося сознания. Чья-то отчаянная просьба-приказ.

Вернись, понял? Что бы ни произошло!И он вернется. Куда? Не важно... Единственное, что нужно знать – для того, чтобы вернуться, нужно идти.

Пусть он и не помнит зачем...

– Я люблю тебя, брат, – проговаривает Тор, грея дыханием тонкие губы младшего, – очнись...

Переплетает свои пальцы с хрупкими пальцами трикстера, прижимает к груди...

– Помнишь, я обещал тебе, что мы пойдем на озеро, брат? – голос охрип, связки от редкого использования плохо смыкаются, – я бы хотел... пойти туда вместе с тобой, Локи. Мы ведь... часто бывали там с тобой вдвоем...Перед глазами очень четко и ярко вспыхивает вечернее небо, полоска заката на западе... Блестящая озерная гладь... И смеющийся Локи, стряхивающий воду с облепивших лицо волос. В изумрудных глазах трикстера столько счастья, яркой какой-то радости... Таким своего брата Бог Грома видел очень редко. Только в такие вот моменты...

Наверное, потому что рядом никого не было. Ни придворных, ни друзей Тора...

– Русалка, – смеется Тор, обнимая мага за плечи, – моя русалка.И не замечает, как бросает в жар трикстера, как вспыхивают смущенным румянцем впалые щеки. Не понимает, насколько интимно прозвучали эти слова.

А для Локи – это еще одно бережно хранимое воспоминание, от которого ползут по коже мурашки какого-то болезненного удовольствия. Сейчас Тор осознает это особенно ясно.

– Поздно, – голос младшего ровный, ничего не выражающий, – думаю, нам пора.

– Еще даже не стемнело, – Бог Грома опускается на траву и дергает за собой брата.

Трикстер теряя равновесие, валится на колени громовержца, инстинктивно обхватывая старшего за шею. А Тор шутливо зарывается в волосы на затылке мага и прижимается лбом ко лбу.

Локи напряженно замирает, широко распахнув глаза. Тонкие губы чуть приоткрыты, на нижней блестит капелька воды, упавшая с волос...И Бог Грома, не совсем отдавая себе отчет в действиях – стирает воду большим пальцем. Гладит тонкую кожицу... И чувствует, как по телу разливается горячая волна неконтролируемого желания. А трикстер тяжело дышит, кажется, боясь шевельнуться. Мокрые ресницы подрагивают, на виске под почти прозрачной кожей – бьется тонкая голубая венка.

– Я еще искупаюсь, – хрипло выдыхает Тор, отдергивая руку и, вскочив, почти бежит к воде. А маг прикрывает глаза и с мучительным стоном прижимает ладонь к паху.

Каждый раз... Прикосновения брата мучают все сильнее...Желать недосягаемого. Только с ним могло произойти подобное.Пальцы больно сжимают член, пытаясь болью прогнать возбуждение. Но от прикосновения все только сладко ноет, дергает...

Маг с шумом втягивает воздух и сводит бедра. И украдкой бросает взгляд на озеро. И... лучше бы он этого не делал.

Бог Грома как раз выходит из воды. Он обнажен, по сильному телу стекают блестящие капли... И мышцы сводит судорогой.

Локи кончает, едва не вскрикивая от сладкой боли, пронзающей от макушки, до пяток. В глазах – яркие круги, пальцы дрожат... Это как болезнь. Вот так вот кончать от одного прикосновения старшего. Почти невозможно контролировать...

Просто... слишком долго жаждет он этих касаний. Грезит о легком поцелуе. Нет... не в губы. Просто...

Его никогда не целовали. Даже в детстве. Да, мать обнимала... Но никогда не касалась губами.

И теперь, пальцы брата, коснувшиеся лица... Так близко, так... нереально... И полная потеря контроля.

Бог Безумия с силой проводит рукой по лицу и резко поднявшись – шагает к воде.

Нужно просто успокоиться.Не смотреть на Тора. Не говорить с ним...– Ты чего такой взъерошенный? – широкая ладонь опускается на голую спину, – все нормально, брат??Вот именно, что брат! – хочется выкрикнуть магу, – гребаный, мать его, брат! На братьев не встает!?А щеки заливает предательским румянцем. Хочется, чтобы жесткая ладонь спустилась ниже, прошлась по пояснице, огладила...О, Боги!

Локи закусывает губу и, изворачиваясь, выскальзывает из-под руки брата.

– Я купаться, – голос предательски хрипит, – песок налип.

– Пошли вместе, – Тор, будто нарочно снова кладет руку на плечо, – я как раз штаны простирну. И твои могу.

Ну, да...Губы дергает издевательская горькая ухмылка.

Простирнет он.

– Нет, спасибо. Я так...И буквально забегает в воду, не обращая внимания на камни, впивающиеся в ступни. Сейчас не до них...А Тор долго смотрит на судорожные всплески воды под руками брата. Маг плывет резко, рвано... Нервно. На него не похоже.