Глава 14. "Начало конца". (1/2)
Естественно, нападение ожидалось со дня на день, но никто не верил до конца, что подобное все же случится... Поэтому, когда запылало первое селение – большинство населения впало в какую-то безудержную панику. Люди стекались к столице, наивно полагая, что золотой дворец Одина защитит их от смерти.
А Тору было смешно. Он наблюдал за столпотворением на улице, за бурлящей площадью... За бегущими непонятно куда, крестьянами с тюками вещей... И понимал, что все это бесполезно. Понимал, что бесполезно отправлять войска на границы государства, бесполезно пытаться защитить плохо укрепленные деревни... Нужно сосредоточить войска здесь, в столице. Укрепить все, что можно. Дать в руки оружие всем. Женщинам, детям, старикам... Плевать, что они погибнут в первую очередь. Главное, что это даст фору. Так появится возможность хотя бы частично оценить армию, которую ведет сюда Локи.
Бог Грома понимал, насколько цинично звучат его рассуждения, но иного выхода не видел. Оставалось только предложить свои соображения отцу. В общем-то, Тор почему-то был уверен, что Один хотя бы прислушается к его словам...
Поэтому, когда он толкал тяжелую дверь в покои Всеотца – неуверенности не было. Только мрачное чувство чего-то неправильного. Чего-то, что изменит его... Но месяцы, наполненные болью после смерти брата, и последующее время – научили его давить в себе чувства, которые доставляют неудобства. Они вырывались лишь иногда, в минуты отчаяния, слабости... Но не теперь. Теперь – его Родина под угрозой и он должен защитить хотя бы ее часть...Как бы пафосно это не звучало.Верховный бог стоит у большого панорамного окна, опершись руками на ограждение. Тор обозначает свое присутствие, ударяя костяшками пальцев по двери.
– Здравствуй, сын, – похоже, Один, не удивлен приходом наследника – на его лице ровным счетом никаких чувств. Разве что усталость и некая озабоченность.Тор зачем-то поправляет воротник рубашки, нервно переступая с ноги на ногу. После приветствия отца почему-то накатывает необъяснимое беспокойство...– Я пришел поговорить. Насчет ближайших событий.– Насчет того, что Локи будет здесь со дня на день? – равнодушно уточняет Всеотец, – тогда мне нечего сказать тебе, Тор. Ты знал на что шел, вытаскивая его с того света.
– Я знал, – слова даются с трудом,– поэтому считаю теперь своим долгом защитить Асгард от того, что я вытащил из Хельхейма.Один недоверчиво вглядывается в сына и с удивлением спрашивает:– Ты вот так просто объявляешь, что пойдешь против того, кого называешь своим братом?– От того, кого я называл своим братом, осталось мало. Если вообще осталось... – сглатывая ком в горле, проговаривает Тор, – я любой ценой обязан остановить его. Это ведь я виноват. Во многом. Перед ним. Я виноват в том, что произошло в Йотунхейме, в его болезни... В том, что происходит сейчас... И оставить его погрязать в безумии – было бы немилосердно с моей стороны. Он мучается, отец. Я видел... Я должен сделать хоть что-то. Пусть лучше он умрет, чем вот так...От долгого монолога пересыхает в горле и громовержец судорожно кашляет. Слова дались тяжело. Но что он еще мог сказать?
Навязчиво чувствуется в ладони рукоять молота. Бог Грома даже опускает глаза, разглядывая пустую руку...Губы Всеотца расползаются в отеческой улыбке, с детства знакомой Тору. Так отец улыбался только ему, своему старшему сыну...
– Приятно понимать, что ты, наконец, стал что-то осознавать, – он подходит и кладет руку на плечо Бога Грома, – твои рассуждения достаточно зрелые... Насчет чего ты хотел поговорить?И Тор, отчего-то ощущая себя предателем, начинает описывать план по защите столицы. Он говорит о том, куда в первую очередь Локи направит удар, о том, сколько и куда можно выставить людей, как обезопасить подступы, на каком расстоянии расположить дозоры...
И в этот самый момент из недр Черного Храма, стоящего теперь на горе, возвышающейся посреди свинцовых облаков – разносится тоскливый, полный боли вой... И даже приученные к любым кошмарам преисподней воины Черного Легиона – вздрагивают и переминаются с ноги на ногу...
А Локи корчится на полу, царапая грудь, впивается ногтями в податливую, тут же заживающую кожу, раздирает... Клеймо горит адским огнем, кровоточит...Трикстер кусает предплечья, испещренные татуировками, и всхлипывает от боли, волнами пронизывающей все тело...
– Мне нужно... – из горла вырывается хриплый, надсаженный шепот, – нужно... Пожалуйста...
– Ты как наркоман, – издевательски шипит внутри знакомый голос, – как паршивый смертный... Но тебе же нравится избавляться от боли, признай... Нравится разрывать тонкую кожу горла, чувствовать, как чужая жизнь стекает по твоим пальцам...– Не волнуйся, – зло выдавливает трикстер, с трудом поднимаясь на ноги, – скоро твоя жажда будет удовлетворена. Крови будет столько, что ты захлебнешься, Тварь.