Междуглавие 1 - Сверчок (1/1)
- Почему ты меня не убил? - она смотрит снизу вверх, взгляд отчаянный и вместе разочарованный. Будто собралась броситься с обрыва, а он вдруг оказался равниной. И сидит на краешке дивана так, словно развернется сейчас пружиной, серой песчаной змейкой, чей укус не смертелен, но болезнен и жгуч. Кожа белая-белая, лишь чуть тронута загаром. Взгляд строгий - а жакет, он сразу заметил, надет на нарядное платье. Слишком нарядное для вагона второго класса. Словно она ехала на праздник. Она не похожа на русских, которых ему доводилось встречать довольно часто - купцов с разбойничими ухватками, офицеров с мутными потерянными глазами, их жен и дочерей, которые оцепенело опускали взгляд, когда потрошили их вещи. И в то же время не похожа на американку или англичанку, которых ему также доводилось встречать - эти вопили и верещали, рассыпая угрозы, так что приходилось утихомиривать их - ножом и револьвером.- А ты меня отчего не убила? - он указывает взглядом на лежащий на столике маленький дамский револьвер, и дергается насмешливо уголок рта, ощериваясь.Делает два шага вдоль дивана, зная, что она следит за каждым его движением беспокойным внимательным зверьим взглядом. Его шаг скользящ и легок, будто у танцора танго.- Какое странное стечение обстоятельств... - слова текут в ритме шагов. - Медведь всегда бы черезчур осторожен. Не любил шума, старался никогда никому не мешать. А умер от руки добычи, которую взял на моей земле. Покрыв себя позором. Ведь это позор - умереть от руки женщины. Ммм?Она не отвечает, продолжает наблюдать за ним тем же горящим беспокойным взглядом.- Кто заплатил ему за тебя? И кто ты? - спрашивает он, на очередном шаге вдруг резко повернувшись к ней. Танго, думает она, помимо воли слыша за его движением отрывистый скачок "La Cumparsita". - Тебе даже не произнести правильно мое имя, - вздергивает она подбородок. И чуть подается вперед - быть может, расчитывает на милосердно быстрый, яростный удар ножом. Чтобы погасло, потухло, закончилось. Чтобы перестало болеть. Он чуть заметно вскидывает бровь.- С урусскими именами у меня никогда не было трудностей. - Я не русская, грязный китаец! - Я знаю. И я не китаец, - он аккуратным неспешным движением расстегивает одну за одной пуговицы черного жилета. Тонкое и дорогое английское сукно, машинально отмечает она, не в силах оторвать взгляда от его пальцев в черных кожаных перчатках. Молчание лишает ее решимости, она опускает взгляд, съеживается на своем кончике дивана. - Ты была в Шанхае? - спрашивает он.Помимо воли она чуть качает головой, растерявшись от неожиданного вопроса. Он удовлетворенно прикрывает глаза с видом усталого, все повидавшего человека.- В Шанхае многие держат в клетках сверчков. Сверчки ни к чему не пригодны, разве что трещат. Но таковы уж нравы утонченных людей. А потом сверчка съедает какая-нибудь расторопная птица. Я слышал также, что нерадивых и лишившихся пения сверчков скармливают жабам, - он сцепляет руки в замок и задумчиво пошевеливает большими пальцами. - Ты будешь моим сверчком. Цзиньлин, "золотой колокольчик". - Я все равно убегу! - вскрикивает она, вскакивает и подается к нему - так бросаются на нож. Ожидая и, может, желая охлеста пощечины - чтобы оправдать свое тут сидение, чтобы не быть гостьей, чтобы сверчок знал свой шесток. Он протягивает руку в черной перчатке, медленно-медленно, самыми кончиками пальцев касается ее щеки, потом делает полушаг в сторону - точно выверенный, ни дюймом меньше чем надо. Садится на диван, закладывает руки за голову и потягивается.***Позже, когда уже стемнело, она долго лежит без сна, прислушиваясь к приглушенным разговорам тех, кого поставили стеречь ее. Из-за дверей доносится горький запах дороги - дыма, гари, кожи и пота. Она в изнеможении вытягивается на постели, чувствуя, как сквозь нее проходит долгая, тягучая и темная ночь. А за дверью течет невнятный ей шепот.- Какой прок, если атаман свяжется с этой белой девкой? Только передерутся все. Ты на нее посмотри - такая только умеет, что морочить. Как нас ставили ее сторожить, она так и зыркнула - как есть дурной глаз, светлый. - Жить надоело? Ты тут без году неделя, не знаешь - атаман если что решит, так уж не перерешает. И другим не дает. - А мы и не будем сами ничего делать. Девка-то сбежать хотела, слышал, небось? Ну так и пусть сбежит в Гирин, мы ее к господину Киму направим, он таких любит. Беленьких. Еще и заплатит чего.- Сдурел? Станет Ким с нами говорить... - Станет, коли за дело взяться с умом. Атаман ему хуже кости в горле - и не выплюнешь, грызть надо, да зубы не те. А тут мы ему атаманову девку и подсунем.