1 часть (1/1)

― Джон, подожди!― А ты быстрее подниматься не можешь?Послышался тяжелый вздох, и только он донесся до ленноновского уха, тот сразу же благосклонно остановился на крутой лестнице. Пол, задыхаясь, преодолел ступенек десять, и чуть не сбив с ног группу спускающихся сверху француженок, ухватился за Джона. Леннон не был бы Ленноном, если бы не поправил волосы и не оглянулся бы, чтобы подмигнуть тем самым мадемуазель, которые тут же что-то восторженно защебетали на французском, на котором Джон не понимал ни бельмеса.― Ну что, Поли, наверх? ― Джон перевел взгляд на полуживого Маккартни.― Я тебя когда-нибудь точно убью, ― хмурится Пол, закусывая губу. ― Зачем карабкаться в один день и на Эйфелеву башню, и на Триумфальную арку?― Затем, что Париж, ― Джон как всегда лаконичен. ― давай, шевели булками.Пол закатывает глаза, но подчиняется. Остаток пути наверх они проделывают в молчании.― Смотри, как красиво! ― выдыхает Джон, подбегая к самому ограждению.― Да… ― Пол тут же забывает про усталость, мгновенно догоняя Леннона.Солнце наконец-то выглядывает из-за тучи, и Елисейские поля тут же приобретают цвета, из серых превращаясь в тысячу оттенков светло-коричневого и бежевого. Джон с Полом носятся по Триумфальной арке из угла в угол, желая разглядеть каждый из ракурсов, пугая пожилых туристов (или это опять французы… кто их разберет).― Встань нормально, я тебя сфотографирую, ― инструктирует Пол, выуживая из глубокого кармана пальто самый дешевый пленочный фотик, который они купили еще в Ливерпуле.Джон, естественно, начинает кривляться на камеру, а Маккартни, ухмыляясь, все равно фотографирует, потому что знает, что лучшего он от Леннона не добьется. Да и разве искренний Джон ― не лучший Джон?..Пол подходит к Джону обратно, а тот незаметно для остальных берет его за руку. Тот конфузится и шепчет что-то вроде ?Джон, ну не на людях же…?, а Джон заглушает его шепот сказанным вполголоса признанием:― Я люблю тебя.У Пола, кажется, на пару секунд останавливается сердце. Такого Джон ему никогда не говорил, как и Пол ― Джону. До этого был подростковый возраст, когда у Пола ушло добрых три недели, чтобы решиться на смущенное тихое ?ты мне нравишься? на ухо Джону. И то, тогда они уже почти месяц заходили чуть дальше обычной близкой дружбы, просто хаотично целуясь каждый день. Оно началось как-то само, и значения этому придать, похоже, получилось только лишь три недели спустя.?Я люблю тебя?. Полу безумно хочется глупо и кокетливо спросить, ?прямо уж и любишь??, но он сдерживает себя ― на такие слова отвечать по-другому надо. А что тут ответишь? Сначала надо понять смысл произнесенных слов.Любит. Любит. Словами объяснить смысл не очень получается, но внутри Пол его понимает, а также осознает, что чувствует то же. Ту же привязанность и ту же безумную необходимость посмотреть в его глаза с утра.Как объяснить, что для него Джон?..Джон ― это значит, что, хоть все будет впервые, но бояться не надо, потому что с Джоном ничего не страшно. Это значит, что в животе опять будут щекотные чувства, если Леннон на него, Пола, посмотрит. Джон ― это юность. Джон ― это музыка. Джон ― это…― Я тоже тебя люблю.Пол на секунду опускает свою голову на его плечо, тут же поднимает, потому что люди. С сожалением вздыхает, проводит кончиками пальцев по его ладони и убирает руку по той же причине.― Люблю тебя, ― шепчет Маккартни, потому что хочется самому прочувствовать, каково это, говорить такие слова ему.― Я тоже, ― и звучит это, будто обмен обручальными кольцами. Будто они свободны друг друга любить при всех, будто не будет ни слез, ни боли, ни разочарований. Хотя им сейчас кажется, что их правда не будет. Ну, юность ― на то и юность, чтобы строить прекрасные иллюзии и какое-то время жить среди них.― Знаешь, Джон…― М-м?― Я не уверен, как это сказать, но я не могу с тобой не поделиться, ― Пол смотрит куда-то вдаль. Джон заинтересованно глядит на него. ― У меня такое ощущение, что сейчас весна. Небо и ветер весенние. Как будто ранняя весна в середине октября. Ты понимаешь? ― спрашивает с надеждой.― Понимаю, ― тихо смеется Джон, а где-то внутри восхищается поэтичностью своего мальчика. Весна в середине октября, надо же!Но небо действительно не кажется осенним. Нежно-голубое, почти безоблачное, лишь только одна-единственная тучка, прикрывавшая до этого солнце, медленно плывет куда-то за горизонт. Что в Англии, что здесь, во Франции, деревья в этом году опали очень рано, не дожидаясь начала октября. Неприятно ― Джону нравилось, что его день рождения всегда приходился на солнечный день, пестрящий золотым и красным от листопада. А в этом году тот день был солнечным, теплым, но деревья были голыми, хотя эту неудачу, естественно, исправил Пол ― так же, как он исправлял все неудачи и беды в жизни Джона ― он скрасил день своей собственной яркостью и, несомненно, любовью. Джону нравилось осознавать то, что они с Маккой любят друг друга.Они спускаются по лестнице одни, поэтому можно взяться за руки.― Куда сейчас пойдем? ― спрашивает Пол, но на его вопрос довольно красноречиво отвечает урчание в его же животе.― О, месье, сейчас мы пойдем в са-амый дорогой ресторан на Елисейских полях, ― начинает изображать французский акцент Леннон. ― Отведаем са-амых жирных лягушачьих лапок, ― после этих слов, сказанных Джоном, Пол морщит нос ― он никогда не понимал всех этих изысков в еде. ― и купим вам са-амую дорогую шля… нет, не шляпу, а шлюху. Самую дорогую шлюху.Пол хихикает.― Что-то мне подсказывает, что денег у нас хватит только на дешевую забегаловку и на то, чтобы опять оплатить номер в мотеле.― А шлюха? ― интересуется Джон.― А зачем мне шлюха, когда у меня есть ты? ― нежно заглядывает ему в глаза Пол и тут же начинает покатываться от смеха. ― Боже, как это прозвучало!Джон тоже хохочет и увлекает Маккартни за собой на улицу. Солнце бьет в глаза, успевшие привыкнуть к темноте, а хорошие манеры заставляют расцепить руки. Но не страшно.Ничего не страшно, когда рядом есть человек, с которым любая копеечная кафешка будет казаться фешенебельным рестораном, а грязный номер в мотеле ― королевским люксом.С которым середина октября будет казаться ранней весной.