Ласковый шелк (1/1)

*перед прочтением рекомендуется включить Sleeping Wolf?— Star Fire*Тодд не может вспомнить, когда впервые ему в голову приходит это словосочетание. Странная фраза. Строчка из (ненаписанной) песни? Твои волосы?— ласковый шелк. Твои волосы. Твои. Черт, Дирк.Он несется с ним на машине, в ужасе прижимая чехол с гитарой. Этот безумец, так некстати ворвавшийся в его тупую, нудную жизнь, сидит за рулем. Смеется. Болтает чушь. Ест пиццу, мать твою, если ты держишь ее обеими руками?— то, чувак, какой частью тела ты сейчас руль держишь?! Страх, скорость, адреналин взрывает несчастному экс-коридорному грудь взбесившимся пульсом. И как огонь, мечутся рядом под ветром из распахнутого окна рыжие волосы. Выжигают разум.Это один из таких моментов, которые потом захочешь?— не забудешь. Но Тодд… и не хочет, кажется? Черт. Не хочет? Не. Хочет. Черт, черт. Как все плохо. Как же мне плохо от тебя, как же мучительно хорошо.?Рыжий, рыжий. Мало мне было твоих кожанок, мало мне было твоих дебильных галстучков, твоей улыбки. Ты еще и рыжий?.Тодд смущен, Тодд в смятении. Тодд чувствует себя болезненно живым, теряя дыхание, он бежит, сломя голову, за этим невероятным кретином. Невероятно притягательным. И эти чертовы волосы, черт, Бротцман просто не может никак вышвырнуть из головы.Они ищут чертовы хрени, спрятанные чертовым мертвецом, который все это и заварил. Они шарахаются по лесам и болотам, они с ног до головы облеплены пылью и комарами. Дирк стоит, задумчиво облокачиваясь на перила мостика. Медленно подворачивает рукава рубашки и щурится на внезапно выползшее из-за облаков солнышко. Ветер трепет рыжую челку, и Тодд забывает, что хотел сказать.Его чертовы волосы даже на вид сейчас кажутся такими мягкими, черт. Черт. У Тодда пересыхает во рту, и он старательно пытается изобразить, что слушает пространные размышления Джентли. На самом деле Тодд просто каменеет целиком, запрещая себе шевелиться?— потому что иначе сорвется. Мягкие или нет?!.. дурные руки уже так и чешутся проверить.Чешутся?— и проверяют.Да. Руки Тодда все же прикасаются к волосам Дирка тогда, в лесу, после нападения культистов, пока клеят на расцарапанное лицо Джентли нелепо розовые пластыри. Тодд не чувствует ног, когда его дрожащие пальцы отбрасывают вбок, к уху, рыжую челку. Шелковые —?он почти шепчет это вслух. Нет, нет, остановись, а если Дирк заметит?!..Бротцман старается закончить свое движение предельно небрежно и даже деланно морщится:—?Фу, ну и пакли у тебя. Нам определенно нужно помыться.—?Ну, в конце концов, во всем свои плюсы, Тодд,?— улыбается ему из-под пластырей Дирк и сам заправляет выбившиеся волосы поудобнее. —?Скоро начнем на себе грибы выращивать. Съедобные. Потом нажарим на костре, красота. Сэкономим бургеры, их уже и так почти не осталось же?—?Грибы, пф… —?фыркает с улыбкой Тодд и еле-еле останавливает руку, чтобы не растрепать Дирка обратно. Блять, да что же это за наваждение?Тодду мучительно хочется прикасаться к волосам Джентли. Это уже становится похоже на одержимость, он хочет этот шелк: ?Рыжий, непокорный, да что ты их укладываешь, глупый, ты же летаешь по этому миру, как метеор! Они все равно выбьются, и это прекрасно!??Хочу,??— думает Тодд при каждом взгляде на Дирка. ?Хочу, безудержно хочу,??— он задыхается и кусает себе губы. Черт, даже тогда, в безумной все сжигающей обиде на пристани, даже воя от боли и разбитых, разбитых … он даже сам еще не может понять, чего именно разбитых! Даже тогда! Он хочет сейчас?— вцепиться в эти дурные, рыжие волосы, стереть их с земли, стереть из своей головы, нет, ни за что, не то, он хочет! Их! Себе!?Да как ты смеешь сейчас вот так стоять передо мной после всего, что сделал? Почему, почему ты мне так нужен, твою сраную мать?!..?Тодд бросает в Дирка самые жестокие слова, которые только может выдумать, швыряет себя за руль машины и безудержно рыдает. Он не смотрит на надломленного, болезненно ссутулившегося на причале Дирка?— но точно знает, что порывы ветра с воды сейчас нежно гладят его сбившуюся челку.Ветру можно. Ветер не Тодд.Они выживают в том безумии, и Тодд приходит в себя дома. Перед глазами в памяти белое, бескровное лицо Дирка, сжатые в каком-то отчаянном упорстве обреченного губы, перепачканные алым руки. Тодд летит в больницу, проклиная самого себя за непробудный идиотизм, безудержно надеясь и теряя дыхание от страха быть справедливо отвергнутым. Дирк неуверенно улыбается, и мир Тодда снова расцветает.Все срастается?— и ломается в один миг, когда Дирка у него отнимают.Жизнь Тодда превращается в один непрерывный кошмар: днем он страдает от неопределенности и приступов, ночью?— держит на руках умирающего напарника. Каждый раз Джентли убивают в его снах по-разному, но Тодд никогда не успевает его спасти, и страшная темная кровь капает, неотвратимо капает с рыжей челки на руки Тодда, прожигая насквозь.Вселенная внезапно оказывается милостива. Внезапно дом, внезапно кролик приводит к старому дереву, в которого падает старая машина?— в багажнике которой внезапно Дирк, живой и самый настоящий, и это похоже на безумие, но! Кто против? Уж точно не Тодд, с радостным воем бросающийся в распахнутые объятия. Обнимает, безумно смеясь, и понимает: рука сама собой находит свое место на затылке Дирка, приглаживая и тормоша потемневший во время заключения шелк его волос.Ночью он не спит, потому что Дирк тихо плачет во сне. Кажется, его мучают кошмары, и Тодд аккуратно, стараясь не потревожить напарника, садится на его кровать. Перекладывает медленно голову Дирка себе на колени, бережно гладит, гладит, гладит мягкие прядки. Лицо Дирка разглаживается, он даже еле заметно улыбается. Вот оно, твое счастье, Бротцман, думает с безумной улыбкой Тодд, ты снова его нашел.Они долго мечутся. Бегут. Распутывают невероятное, ужасающее и опасное дело, и Тодд искренне старается не думать о том безумии на волшебной дискотеке. Он не помнит, не помнит?— или боится вспомнить? Было?— не было? Сминал шелк волос на затылке Дирка, прижимаясь к его губам, как утопающий? Целовал руки, срывал одежду, гладил спину, пьяно смеялся от счастья?— было? Не было? Правда или ложь?..День за днем, Тодд говорит себе одно и то же: ?Ты не имеешь права на счастье. Ты не должен быть ближе. Ему это не нужно, посмотри, он же ребенок Вселенной, зачем ему твоя нелепая любовь??И все же. Ласковый шелк. Верно?Дело закрыто. Они снимают крохотную квартирку на двоих, потому что так будет дешевле, уверенно говорит каждый из них. В конце концов, на агентство нужны средства, зачем лишние траты? Тем более, раненому Дирку лучше не жить одному, Дирку нужен уход. Тодд радостно суетится вокруг напарника, ворчит, когда тот нарушает режим и перегружает ногу, привыкает готовить на двоих, привыкает быть нужным. Привыкает спать чутко, просыпаясь, чтобы утешить плачущего от кошмаров Джентли. Привыкает, когда тот просто начинает засыпать рядом с ним каждый вечер.Постепенно, непослушные волосы Дирка снова выцветают на солнце, рыжея, и сам он словно заново пропитывается солнечными лучами изнутри, опять превращаясь в неугомонный, сияющий улыбкой комок невероятностей.Невероятно сложно сейчас вспомнить, кто шагнул вперед первый. Он или Дирк? Как-то без перехода, раз, два?— пьют чай на кухне, жуют сладости, смеются. Хоп, смена кадра. Мягкий, неуверенный поцелуй быстро перерастает во что-то безумное, адски горячее, приходят в себя они оба только уже намного, намного позже, на расхлестанной их страстью кровати. Обнаженные. Уставшие. Бесстыдно счастливые.?Наконец-то,??— улыбается Тодд, жмурится и сыто урчит, прижимая расслабленного Дирка к себе. Рыжая челка потемнела и слиплась, на одной из острых прядок нежно дрожит крохотная капелька пота. Тодд ловит ее губами, смакуя, как дорогое вино.?Ласковый шелк,??— думает он, обессиленно закрывая глаза.