Часть 1 (1/1)

Я очнулся в незнакомой мне комнате, голова раскалывалась, страшно хотелось пить. Сначала я подумал, что это похмелье, попытавшись вспомнить, по какому поводу я так напился. Я помнил, как проснулся утром, как позавтракал, как позвонила Марина, попросила забрать ее вещи из загородного дома. Я сел в машину, поехал за город, было солнечно, по радио звучал какой-то кавер на Битлов, но что случилось потом, напрочь вылетело из головы. Я не знал, где я нахожусь и как тут очутился.Комната походила на больничную палату, но разруха и грязь здесь стояли такие, что при мысли о том, что это больница невольно начинало мутить. В коридоре и холле больницы, а я уже успел убедиться, что это именно она: стойка регистратуры, пост дежурной медсестры, то тут, то там разбросанные шприцы, и сломанное больничное оборудование не оставляли сомнений; царила все та же разруха.Я беспрепятственно дошел до входной двери?— огромной, с ярким витражным стеклом на самом верху?— подергал за ручку?— заперто. Еще побродив по первому этажу, убедился, что выхода нет: двери либо заблокированы изнутри, либо никуда не ведут. Мне стало не по себе, я не мог понять, что происходит, и что это за дурацкая шутка.Работающие с перебоями лампы дневного света, никак не решали ситуацию с освещенностью, иногда становилось совсем темно. По плакатам на стенах и стопке бумаг в регистратуре я понял, что это место оставили почти в начале прошлого века. Где-то в 40-х годах. В ординаторской я нашел историю болезни некоего Генри Литена, неизлечимо больного параноика, и еще пару таких же. Моего базового немецкого все же хватило на то, чтобы сделать вывод, что нахожусь я не просто в больнице, а в заброшенной психиатрической клинике. Но что, что я тут делаю?!Здесь не было ни одной живой души, никаких звуков, только ветер иногда подвывал за стенами. Я совершенно не понимал что происходит, и эта неизвестность меня пугала. Я решил вернуться в свою палату, так я почему-то окрестил ту комнату на втором этаже, в которой очнулся, неизвестно на что надеясь.Преодолев больше половины пути я вдруг почувствовал чье-то присутствие. В тот момент я обрадовался: я не один! Я почувствовал чей-то пристальный взгляд на своей спине и обернулся. Лучше бы я этого не делал… Метрах в десяти от меня стояло непонятное существо, облаченное в форму медбрата?— единственное человеческое во всем образе. Голова существа походила на расколотый грецкий орех, сверху пенилось что-то розовое, лицо, в нормальном понимании этого слова, отсутствовало, его заменяла ровная поверхность с углублениями на месте глаз, носа и рта, перекошенный плечи конвульсивно вздрагивали, из просторного разорванного наполовину рукава халата торчал крюк, с крюка капало что-то темное. Тварь обратила на меня ?лицо? и замерла, будто выжидая, я стоял, как вкопанный, не в силах справиться с нахлынувшим ужасом. Тогда мне впервые пришла мысль о том, что это сон.—?Проснись! —?выкрикнул я неосознанно, мой голос эхом ударился о стену.Существо вздрогнуло, капля с крюка сочно плюхнулась на разбитый кафель напольной плитки. Я попятился. Монстр забился в конвульсиях, запрокидывая назад безглазую морду, а потом начало приближаться так, как это бывает в фильмах ужасов: вот оно было в десяти метрах, а вот уже совсем рядом. Преодолев ужас, приморозивший меня к полу, я резко дернулся в сторону ближайшей комнаты и захлопнул за собой трухлявую деревянную дверь. Монстр глухо ударился об нее снаружи и затих. Я держал дверь изо всех сил и судорожно соображал, что теперь делать. Тварь не принимала попыток проникнуть в мое убежище, что меня удивило. Я кое-как дотянулся до стоящей рядом тумбочки и подпер ею дверь, потом заметил крючок и закрыл еще и на него. Приложив ухо к холодной деревянной поверхности, прислушался: тишина, ни единого звука. Видимо существо притаилось и терпеливо ждало, когда я выйду. Я подошел к большому зарешеченному окну, подергал прутья, но все так же безуспешно, как и с дверями внизу, я уперся ногой в ребра батареи и потянул что есть силы?— безрезультатно. Сквозь грязное стекло виднелся парк или сад: какие-то огромные деревья, совсем без листьев, жухлая трава, скамейки. Ночь, небо затянуто серыми клочьями облаков. В дверь снова глухо ударили. Я вздрогнул. Я вдруг отчетливо понял, что мне отсюда не выбраться. Я забился в угол и заплакал. Плач постепенно перешел в истерику, я ревел, как маленький ребенок, во весь голос. Не знаю, сколько времени я так просидел там, но я вырубился. Проснувшись, почувствовал на себе чей-то внимательный тяжелый взгляд.—?Очнулся,?— приятный женский голос с легкой хрипотцой. —?Добро пожаловать. Сейчас помолчи и послушай. Два раза объяснять не стану,?— я обернулся на голос, у двери стояла приятной внешности девушка в форме медсестры. Она улыбалась, но от этой улыбки кровь стыла в жилах. Коротенький халатик сплошь запачкан бурыми пятнами, глядя на блестящий скальпель, который девушка ненавязчиво вертела между пальцами, я легко догадался об их происхождении. —?Запоминай все, что я скажу и тогда есть шанс, что проживешь еще хотя бы неделю.Я сел, поджав ноги к груди, не сводя глаз с девушки. Как она вошла, я ведь отчетливо помнил, что закрыл дверь, подперев ее тумбочкой? Сейчас мебель была расставлена так, как ей полагалось. У окна стояла железная кровать с пружинным матрасом, рядом та самая тумбочка, небольшой шкаф в углу у входа, видимо для верхней одежды, надколотая раковина с противоположной ему стороны, на полу линолеум, растрескавшийся и местами обнажающий бетон перекрытий, на стенах несколько старых пожелтевших фото и газетных вырезок?— вот и все, что составляло обстановку комнаты.—?Забудь о своей прошлой жизни,?— сухо посоветовала медсестра,?— ее больше нет. Теперь ты будешь выживать здесь. Твоя валюта?— пилюли и деньги, добудешь их, сможешь обменять на нечто необходимое. Постарайся остаться невредимым. Вместе с человеческим обликом ты потеряешь саму человечность. Сразу скажу, что я не знаю, зачем ты здесь и сможешь ли выбраться, но ты можешь постараться узнать об этом сам. Пока я дам тебе немного пилюль на первое время. Переоденься, в шкафу есть кое-что из одежды. Кстати, вещи ты можешь не только обменять у других пациентов, но и отобрать. Здесь нет законов. Ты можешь убивать, скажу больше, скоро ты поймешь, что без этого тут не выжить. Немного о распорядке. В десять вечера приходят санитары, кажется, ты встретил одного в коридоре, в полночь обход. Главврач может дать тебе что-нибудь за хорошее поведение, но не обольщайся?— это сущая малость по сравнению с тем, что тебе будет нужно. Что еще? —?девушка коснулась рукой лица. —?Ах, да! Осторожнее с особо буйными. Помнишь, я говорила, что некоторые здесь совсем уже не люди, будь очень осторожен, заходя в некоторые палаты. Я постаралась немного все здесь систематизировать, но… —?она скептически изогнула красивую бровь,?— хаос не победить,?— с этими словами она подняла что-то с пола,?— на некоторых дверях есть предупреждающие таблички, вот такие,?— перед моим носом возник тот самый лист с историей болезни Литена, который я нашел в ординаторской. —?Их постоянно срывают. Иногда старожилы избавляются таким образом от новичков, а иногда это не более, чем случайность,?— она снова улыбнулась своей дьявольской улыбкой. —?Хочешь что-то спросить?В голове был сумбур, практически она предупредила все возможные вопросы и все же я попытался:—?Вы действительно не знаете, зачем я здесь? —?мой голос прозвучал умоляюще.Медсестра вдруг заулыбалась мягче.—?Единственное, что мне известно, что каждый пациент тут не случайно,?— она подошла и провела ладонью по моим волосам. —?Наверняка в этом всем есть какой-то смысл, но я здесь не затем, чтобы раскрыть его. Я действительно ничего не знаю. Моя задача в том, чтобы встречать новопоступивших и более-менее вводить их в курс дела. Возможно, больше мы не увидимся. Желаю тебе удачи,?— она направилась к выходу.—?Но… —?я, протянул ей вслед руку, она обернулась через плечо.—?К сожалению, ничего изменить нельзя,?— проговорила она мягко, будто пытаясь меня успокоить. —?Я больше ничем не могу тебе помочь. Хотя… —?она снова подошла ко мне и протянула на раскрытой ладони свой скальпель,?— вот, возьми. Ценная вещица, хотя на будущее советую подыскать оружие поэффективнее.Она ушла, я так и остался сидеть в углу убогой комнаты, в полном недоумении держа в руке мерцающий в полумраке скальпель. Она еще кое-что оставила для меня, то, что в последствии стало почти смыслом жизни: пилюли и пару купюр достоинством в один доллар. С них и началась моя новая жизнь.