Глава 9 (1/1)
Утром Ивана уже не было на месте. Лежанка пустовала, а одеялом с нее священник укрыл Гилберта, который таки уснул на рассвете.
Выпутавшись из одеяла, Бальдшмидт потянулся, продрал глаза и лишь потом вспомнил, что его разбудило.В дверь стучали.Тихо выругавшись и совсем не догадываясь, кого черти могут занести в церковь в такое время...да ещё и в самое её сердце, прусак встал и чертыхаясь направился открывать.На пороге стоял парень лет 14. Серые его глаза были затянуты белесой пеленой. На шее юноши Гилберт заметил две ранки.— Гилберт Бальдшмидт? – спросил он абсолютно пустым голосом.Долго думать вампиру не пришлось — это был обращённый, причём полностью подчинённый воле своего "хозяина". По факту такие операции были запрещены, но это не мешало "поиграть", прежде, чем убить жертву.
— Нет... — прорычал альбинос. — Ты ошибся, малец...Слова его не возымели эффекта, парень, дергано двигаясь, вытащил из кармана свиток, перевязанный черной лентой, и отдал его Гилберту. Затем так же неуклюже повернулся и направился к выходу.Рыча от злости, Бальдшмидт взломал печать и развернул послание.?Пятница. Ритуал. Или Людвиг умрет.?Громко чертыхнувшись, красноглазый взмахом руки разбил в щепки дверь в комнату и очень зло зарычал.
Нет, только начало всё налаживаться, только рана зажила, только в душе стало тише, боль стала отступать....но тут как всегда в свои права вступает Совет из лучших аристократов всего вампирского общества. Необходимо было что-то сделать, прежде, чем придёт время ритуала.Ритуалу, как таковому исполнилось больше тысячи лет. Заключался он в том, что наследник, старший рожденный вампир королевской крови, торжественно убивал жертву и ?насыщал весь вампирий род через себя?. Гилберт ненавидел эти дурацкие традиции, но деваться было некуда и раньше он исправно год в год исполнял все действие.Ныне же, когда он устроил торжественный бунт в честь нарушения традиций и их ликвидации, хотя это, всё же, были не основные причины, он совершенно не хотел во всём этом участвовать. Он был по большей части бунтарём, реформатором — он не хотел пить кровь только из-за того, чтобы отдавать дань традициям, хотя это и так не даёт никакого насыщения.Но Людвиг…. Он не может позволить, чтобы его убили. Все что угодно, только не это.— Пятница. Чуть меньше недели.— На что? И что ты сделал с дверью? — раздался спокойный голос священника, который тут был абсолютно некстати.— А… это я нечаянно. Да. – Гилберт потупился.— И это не ты укусил того мальца, что валяется чуть дальше по коридору? — недобро сощурился русский.— Нет. Он пришел сюда уже укушенный.— Чем ты можешь это подтвердить, вампир?— Не думаю, что тебе понравится этот способ.— Я не привык верить таким как ты, на слово.... — в голосе фиалковоглазого явно читалось сожаление.— Тогда сам нарвался.Гилберт притянул Ивана за ворот и припал к его губам.Возмущённо замычав и широко распахнув глаза, куда более габаритный, чем альбинос, русский попытался оттолкнуть "змия-искусителя", да вот только не тут-то было — вампир держал его крепче, чем самую вкусную жертву.Сначала Бальдшмидт целовал его почти нежно, будто пробуя на вкус, но затем углубил поцелуй, нагло хозяйничая во рту Ивана языком, исследуя каждый уголок, пытаясь продлить этот момент до бесконечности.Сказать, что у священника был полный кавардак в голове и дисгармония на душе — ничего не сказать. Впечатление было двойственным — "это категорически не верно" и "это очень даже не плохо". В конце концов, он вообще начал отвечать на "эту вампирскую глупость",но...Как всегда без "но" не обходится и всё прервал зычный девичий голос из коридора:— Ва-а-а-анечка! Я тебе пирожков принесла!Гилберт нехотя оторвался от губ Иван и тихо сказал:— Можно, я её таки убью?— Изобрази непринуждённую беседу... — алый, как маков цвет, русский отстранил альбиноса и тут же наклонился собирать щепки.— Эмм… Эта дверь все равно была старая,её уже менять надо было, — как ни в чем ни бывало запричитал Гилберт.— А что у тебя тут произошло? — миловидно улыбаясь, славянка прошла в комнату. Правда, вся её, пусть и наигранная, радость пропала при виде Бальдшмидта.— Да так, — Иван пожал плечами. – Гилберт немного вспылил.— Он не человек! — театрально-испуганно взвизгнула Наталья.— Не человек. Как и ты, — голос священника был предельно спокоен.— Я почеловечней буду... — усмехнулся алоглазый.— Вы… вы… вы! – взвизгнула Орловская.— Ну я...Я могу рискнуть не ждать будущей пятницы и прямо сейчас начать точить зубы...Казалось, что от взгляда Натальи вспыхнут щепки. Она злобно сверкнула на альбиноса глазами и прошипела:— Рискни не прийти!И резко развернувшись на каблуках, выбежала прочь.— Чёртова курва! — взвыл альбинос и швырнул ей вдогонку деревяху, которую держал в руках.— Так что будет в пятницу?— Лучше не спрашивай.... — Гилберт пнул стену, от чего та покрылась трещинами, и уселся на пол, обхватив голову руками.Иван присел рядом с ним и, не придумав ничего лучшего, привлек альбиноса к себе, принялся гладить его по голове, успокаивая.
— И почему я не родился таким как ты? — тихо спросил альбинос у русского. — Почему у меня больше от отца, чем от матери? И за что мне весь этот манерный жеманизм сдался!?— Манерный жеманизм? Ты не виноват, это всего лишь воля случая.— Ну, откажись я много лет назад от одного предложения, то "случаю" велеть бы не пришлось...— Да уж…. – Иван задумался. – Надо бы найти родителей того парня, что умер.— Ну… ты хоть веришь, что это не я его убил?— Да… — Иван прикинул, что железного привкуса во рту у Гила не наблюдалось. – Хотя нет. Не верю.— Тебе ещё раз доказать? — алоглазый сощурился и крайне похабно-ехидно усмехнулся.Ангел заговорщицки промолчал.Вампир сощурился пуще прежнего.— Не вижу инициативы со стороны инквизиции...— Тогда как на счет костра? – носом русский почти касался носа Бальдшмидта.— Я не горю.... — усмехнулся тот. — Сжечь меня невозможно....как и утопить, — альбинос немного подался вперёд, таки ткнувшись носом в нос русого.— Значит, я еще что-то придумаю, — Иван накрыл его губы своими.Отметив, что его ("А какого черта это он мой?!" — запоздало проскочила мысль в голове Гилберта) ангел обладает далеко не ангельским нравом, вампир обвил шею священника руками, отвечая на поцелуй.***Иван спал, положив голову ему на колени. Губы его покраснели и припухли от бесконечных поцелуев. В этом каждый из них нашел что-то, чего им так не хватало. Несколько часов кряду они не могли оторваться друг от друга, забыв обо всем на свете.Наверное, впервые за много-много лет вампир чувствовал себя таким блаженно спокойным. Такое тёплое чувство в его истерзанной десятилетиями душе рождалось только тогда, когда его первая и, как он думал, вечная любовь была рядом с ним. Гилберт думал, что уже никогда не будет настолько счастлив, но это дитя, а для него он был как дитя, если сопоставлять возраст, сможет так его "разбудить".Во время их первой встречи, когда Гилберт случайной фразой определил путь, по которому пойдет тот малец, который тогда едва доставал ему до пояса, он даже не мог подумать, что через много лет они будут вот так сидеть, прислонившись к стене, и Бальдшмидт будет перебирать русые пряди человека, который, по идее, должен его ненавидеть.
Русый во сне выглядел совсем таким же невинным и милым ребёнком, как тогда...Вот только крылья, в чём Гилберт был уверен, стали не такими яркими, на душе прибавилось ссадин да в глазах слёз почти не осталось — выплакал уже все.
Не удержавшись в пылу минутного порыва от жуткого соблазна, беловолосый наклонился, и мягко поцеловал Ивана в висок.
— Спи....спи, ангел....Наверное, со стороны это выглядело весьма странно. Худой, бледный вампир оберегает сон ангела, который минимум на голову выше его самого, хоть и неизвестно как умудряется казаться милым и беззащитным. Но Бальдшмидту было как-то плевать на это. Есть только миг между прошлым и будущим, и он хочет провести этот миг именно так.Но как же быть дальше?Мягко говоря, Бальдшмидт был в захлопнувшейся мышеловке. Он не видел выхода, и не мог сделать выбор — остаться тут, послать всё к чёрту....или оставить своего ангела-хранителя (в таком наименовании которого алоглазый и не сомневался) и возвращаться во дворец к брату, который и по сей день слаб здоровьем, как бы не старался доказать обратное, и, всё же, имеет такое же происхождение, но получил больше от матери....Эх…. Быть может, он сможет отказаться от престола, передав его брату? Тогда он станет свободным, хоть и потеряет свою власть. Людвиг ни за что не даст его в обиду, младший брат любит его, в этом нет сомнения. Но все это станет возможным только после ритуала. Иначе его просто разорвут на части.Но данный вариант, в любом случае, был бы рискованным — князя, а таков был титул Людвига, всегда недолюбливали из-за того, что мало чуяли в нём вампира. Конечно, у Гилберта закрадывалась мысль — в одну прекрасную кормёжку убить жертву, прежде, чем пить её кровь и дать испить себя остальным...тогда можно было бы не волноваться — все бы умерли, а они с братом остались.....и Ваня...— Я все равно буду с тобой, — тихо сказал Гилберт. – Потому что я так решил.Иван улыбнулся во сне.