Глава 7 (1/1)
Прошла ещё неделя. Наталья и на пороге дома отца Иоганна не появлялась. Но при каждом упоминании, какая Орловская хорошая, Гилберта аж подкидывало. Что интересно, сам мужчина не понимал, почему у него "эта курва-славянка с претензиями в дворянское сословие" вызывает такие негативные эмоции, когда приближается к этому священнику.Он, в принципе, всегда был неравнодушен к людям, но смотрел на их души первей, чем на лица. У Ивана, по его мнению, душа осталась почти та же — с мечтой, по-детски чистая, наивная, но сильно побитая. Наверное, именно это и привлекало его в священнике.Но почему же он так хочет удушить Наталью своими руками? Не натравить на нее других, а убить лично, измазавшись её кровью….— Скушай пирожочек….Голос, мёд с ядом. Эта тварь хочет стать женой Ивана, а затем обратить его, сделав безраздельно своим.Иван стоит у входа. Через окно хорошо видно, как он из большой корзины раздает толпе чумазых ребятишек яблоки. Весь его вид – сплошное умиротворение, он занимается любимым делом – дарит радость людям. Кажется, от него даже идет свет.Может, этот большой ребёнок один из тех ангелов, что Бог посылает на землю? Всё вероятно...Хотя Гилберт и сам получал невероятное, ни с чем не сравнимое удовольствие, когда помогал людям на улицах, когда был облачён ещё в чёрную с белым рясу.
Но, как он сам свято верил, от него никогда не исходило столько света, тепла и заботы. Казалось, что за спиной у русского вот-вот появятся крылья, да ещё какие! Которые укутают всё вокруг своими тёплыми перьями.Иван заметил его и помахал рукой. Гилберт ответил кивком. Иван улыбнулся – светло, тепло, как умел только он.Гилберту показалось, что на душе у него стало чуть легче.Наверное, единственным верным эпитетом, применимым к Брагинскому, был "олицетворённое счастье", ведь никак иначе и язык не повернётся, даже зная, как побила его жизнь...Гилберт уставился в потолок, погрузившись в свои мысли. Они копошились в его голове, как муравьи, но среди всех этих муравьев был один, в котором он был убежден полностью.
Он хотел смотреть на его улыбку вечно.Тихонько заскрипела дверь, и, без стука, в комнату вошёл Иван, держа в руках ярко красное наливное яблоко, от которого тут же по комнате разошелся приятный, чуть щекочущий ноздри,аромат.— Это тебе.— Мне? – удивился Гилберт.— Ну а кому?Снова эта улыбка. Она сводит его с ума непониманием чувств, которые она вызывает.— Спасибо, — только и смог сказать Гил.— Питайся уже, инвалид... — чуть прикрывает глаза русский, но ту же спохватывается и начинает быстро-быстро рыться во всех шкафчиках, которых тут великое множество (как оказалось, Гилберта поселили в комнате хозяина).— Что ты ищешь?
— Нож...Яблоко же надо хоть порезать...а то ещё простыни заляпаешь! — отмахнулся от него русый.?Ага, заляпаю. Наташиной кровью?К счастью, мысли Иван читать не умел, поэтому найдя нож, принялся резать Гилберту яблоко дольками.Из-за всей спешки, с которой это делалось, русский глубоко полоснул по пальцу острым кончиком, окропив стол и яблоко кровью.— Ай... — тихонечко только и пискнул он.Гилберт потянул носом запах крови. Странный, необычный, пряный запах. Корица и железо.Не осознавая, что творит, парень взял руку Ивана в свою и провел языком по порезу.Русский лишь ошеломлённо смотрел на него, даже не убирая руки. В принципе, он подозревал, что Гилберт не совсем человек, но...но очень не хотел, чтобы все его подозрения оправдались.Прикосновения языка к коже были даже приятным, боль притупилась. А затем Гилберт, вдруг, дернулся и развернулся к стене, с головой накрывшись одеялом.— Наверное, раны сказались на твоей психологии... — тихонькопротянул ошарашенный русский.
Наклонив голову так, чтобы чёлка закрывала глаза, он быстро дочистил яблоко и отложил нож в сторону. Мысли в голове перепутались окончательно.— Ладно,тебе надо выспаться.Гилберт остался в комнате один. Он не мог понять, что происходит. За столько лет жизни он научился идеально себя контролировать, но тут…. Сойти с ума от одного запаха? Немыслимо.