Глава 2 (1/1)

На улице бушевала гроза, гремел гром, дождь поливал случайных похожих. Тяжелые капли стучали в стекло, а Иоганн вот уже шестой час кряду менял на пышущем лбу раненого мокрый компресс. Парень постоянно метался и что-то шептал, зашитая рана не хотела закрываться и бинты то и дело пропитывались кровью.Только добравшись до врача восемь часов назад, священник смог рассмотреть своего спасённого: альбинос с кроваво-алыми глазами, молочно белой кожей и серебристыми, как лунный свет волосами. В нём легко было признать жертву, к ряду которых была причислена и жена фиалковоглазого служителя церкви. Говорить о них строго воспрещалось, но опытный медик-швед Бервальд, старый друг Иоганна, сразу сообразил, с чем имеет дело, и быстро предпринял необходимые меры.Но, всё равно, ничего не помогало — спасённого лихорадило, било крупной дрожью...юноша бредил.Он много говорил о подземельях королевского замка, каком-то неизвестном брате и твердил, что его предали...Иоганн убирал с лица юноши слипшиеся пряди и бормотал что-то на тему ?ты выживешь?. Не то, чтобы этот парень, чьего имени он не знал, был ему слишком дорог. Нет, просто он не мог позволить, чтобы еще один человек погиб от рук детей ночи.Да. Пять лет назад его жену, Анну Брагинскую, урождённую Юроди, нашли мертвой в их доме. Из шеи несчастной был вырван кусок плоти, но вокруг тела не было крови. А на теле найденного на её могиле юноши были почти такие же раны, у него был такой же испуганно-затравленный взгляд.— Кровь... — хрипло протянул в бреду альбинос. — Кровь....Несчастный. Наверняка именно это орали эти мрази, перед тем, как попытаться убить его. Кровь.Раньше люди, не боясь ничего, пошли бы святым походом на детей тьмы, но сегодня вампиры, скорее всего, имеют место и при королевском дворце, делая церковь практически бессильной. Да и вообще, пруссаки стали более пугливы в этом деле. Они предпочитали укрываться в своих домах, наивно думая, что деревянные ставни на окнах спасут их от кровопийц.— Кровь... — снова простонал красноглазый.Он сильно дрожал, метался по простыням, пачкая их, и, казалось, даже, плакал, точнее, оплакивал, повторяя одно и то же имя, которое русому никак не удавалось разобрать.Вообще, казалось странным, откуда у человека может быть столько крови: вся белая ряса Иоганна на груди была пропитана ею насквозь, на могиле явно было её более, чем достаточно, у Оксештерны на операционном столе её тоже было очень много, а кровотечения не прекращались...Священник поднес ко рту юноши стакан с водой, заставляя сделать хоть пару глотков. Получалось плохо – вода вернулась обратно вместе с темными сгустками крови. Альбинос жадно облизывал пересохшие губы, собирая с них капли воды вместе с кровью.Картина была более, чем жалкая и душещипательная. Отцу Иоганну было всё труднее и труднее наблюдать за агонией юноши, ведь память "услужливо" накладывала на красноглазого образ его Аннушки, отчего становилось совсем омерзительно.Бредить юноша перестал только к утру, когда закончился дождь, и горизонт окрасился в алые цвета зари....