Соблазн (1/2)

Глаза Тейта невольно расширились, когда он почувствовал твердое доказательство правдивости слов Леса, упирающееся ему в бедро. Он мигом приподнялся, принимая такую позу, чтобы не соприкасаться с ним, но сделал еще хуже, усевшись на бедрах принца. Лес смотрел ему в глаза с откровенной ухмылкой. — Я могу продолжить отучать тебя от твоей фобии… Или ты можешь сделать это сам, — с задорной улыбкой заявил он. Тейт резко выдохнул, прикрывая глаза. Встряхнул головой, рассыпая по плечам длинные черные волосы, сливающиеся с шелком простыни. — Как? — вырвалось у него помимо воли.

Лес откровенно и хищно оскалился. — Ну… я уже сказал тебе. Видишь… я в полном твоем распоряжении, капрал. Не хочешь попользоваться? — Улыбка принца приглашала и обещала одновременно. Тейт поджал губы, размышляя и глядя на него из-под опущенных ресниц. Затем нерешительно протянул руку, расстегивая оставшиеся несколько пуговиц рубашки Леса, и распахнул ее в стороны. Лес затаил дыхание, тоже невольно опуская ресницы и наблюдая за действиями стрелка из-под полуопущенных век. Тейт легко, почти невесомо коснулся кончиками пальцев синяков на плечах и царапин на шее, зажмурился и выдохнул. — Прости, — пробормотал он. — А ты поцелуй, тогда все обязательно пройдет, — с ласковой усмешкой посоветовал Лес. К его удивлению, Тейт безоговорочно склонился над ним, скрывая свое лицо черной завесой волос. Еще мгновение, и Лес с удивлением и легкой дрожью ощутил легчайшее, похожее на ласку крыльев бабочки или пера, прикосновение губ Тейта к своей коже. Он не мог видеть, как стрелок целует его, но тем острее были его ощущения от этих мимолетных прикосновений. Не удержавшись, Лес запустил пальцы в черные волосы, сгребая их в горсти и притягивая ближе к себе. Тейт вздрогнул, но не отстранился, продолжая изучающими движениями касаться его кожи на шее, плечах. Подушечками пальцев он обвел ключицы и провел вдоль длинных царапин, которые оставил своими когтями. Лес с трудом подавил дрожь, стараясь не стискивать смоляные пряди. Сжав зубы, он медленно дышал, удивляясь про себя собственной обостренной чувствительности. Раньше он никогда так не реагировал на столь легкие, незначительные прикосновения. Тейт же, словно не замечая, продолжал внимательно изучать следы, оставленные им на коже цвета алебастра. Вот подушечки его пальцев скользнули по точеной скуле, провели по полураскрытым губам, и Лес с трудом подавил желание вобрать его палец в рот.

К его разочарованию, Тейт выпрямился, сидя на нем. Он еще ни разу не коснулся его всей ладонью — только пальцами. Он заскользил ими по его груди, задевая уже затвердевшие соски, и по чуть выступающим мышцам пресса. Лес судорожно облизнул пересохшие губы, наблюдая за выражением лица Тейта из-под опущенных ресниц.

— В полном моем распоряжении, говоришь? — пробормотал стрелок, рассматривая раскинувшееся под ним тело с таким тщательным вниманием, словно собирался проводить сложную операцию. — Я хочу снова надеть повязку тебе на глаза. Лес едва не застонал вслух. Проклятье! Повязка… она же обострит все ощущения… И если в тот раз вся инициатива исходила от него, поэтому ему было легче сдерживать себя, то в этот раз это будет очень сложно. Но разве у него был выбор? Проклятые Мм’Илирь. Проклятые люди. Он так устал скитаться, бежать от самого себя и от огня внутри. От этого неясного, смутного, но такого сильного и глубокого Зова… Что он им сделал? Почему ему досталась такая жизнь? За что умерла его мать? Он бежал и бежал, сам не зная, от чего именно бежит. Кошмары о том, как измывались над его прекрасной матерью, преследовали по ночам, непонятные видения о ночном полете, о тихом шорохе крыльев по бокам от себя, о полной луне, нависшей над головой, не давали покоя. Дошло уже до того, что он бредил наяву. И эта постоянная, сжигающая изнутри лихорадка… Что-то, что сидело в нем, рвалось наружу, выло и кричало, и сдерживать это нечто уже не было никаких сил. И когда оно вырвалось, он наконец обрел свободу. Которой его тут же лишили! Твари, эльфы… Урывками запомнилась только боль. Его душу выворачивали наизнанку, перерыли ее вдоль и поперек, изнасиловали его ?я?, которое и так уже находилось в неадекватном состоянии. С его внутренними каналами энергии проводили неимоверно жуткие опыты, выворачивали их наизнанку, перекручивали, вливали чужую, ставили эксперименты… Заставляли обращаться к Матери и снова возвращаться в свою человеческую оболочку…

А потом еще этот Ллири. Озабоченный эльф. Сумасшедший эльф. Непонятный эльф. Смущающий эльф. Брат. Брр… И, наконец, королевский гарнизон, служба. И Лес. Принц Дайлата, Селест. Какая ирония… За два года он был о нем порядком наслышан. Озорной, непослушный, пакостный, гордый, заносчивый, высокомерный, с садистскими наклонностями, черным чувством юмора… Чего только о нем ни говорили простые солдаты! О подвигах принца Селеста шла очень черная слава… Говорили, король в отчаянии, этот бес не поддается никакому воспитанию. Перелюбил каждую юбку в королевстве. Мимо штанов тоже не проходил. Абсолютно неуправляемый, самоуверенный и тщеславный принц… Его выходки потешали весь королевский двор! А потом он столкнулся с ним лицом к лицу. И все его поступки раз за разом вначале подтверждали каждый слух. И этот раздевающий взгляд… бросал его одновременно в дрожь и трепет и выводил из себя, жутко бесил! Раздражало и то, что Лес приходил каждый день, чтобы посмотреть на то, как он тренирует солдат. Словно на какое-то представление. Его идиотские шуточки. Его дебильное чувство юмора. Его хамское поведение. Его самоуверенная походка. Его высокомерные жесты. Его взгляды, говорившие лучше слов. Это собственничество в сапфировых глазах бесило, выводило из себя, это отчетливое выражение ?ты мой?.

А потом… потом как-то все вдруг изменилось… Его поступки, слова. И в каждом жесте, в каждом насмешливом взгляде, в каждом осторожном и заботливом прикосновении… появилось что-то родное, что-то близкое. И в хамоватых, самоуверенных улыбках он сумел разглядеть ту обаятельность, под которую подпадали все придворные дамы. Когда это все стало проступать за чертами гуляки и кутилы? Почему он смог увидеть глубже? Заботу, понимание… терпение. Уважение. Умение слушать. Умение ждать. А та ночь… после того, как пришел Кайрил? Перо… Он взял перо, приучая его к прикосновениям сначала предмета, а потом ловко заменил его своими губами! И как после этого можно было ощущать омерзение? Если прикосновения его губ ничем не отличались от пера? Это было приятно. И затем повязка… чтобы он сумел почувствовать себя комфортно и уверенно.

Он больше не мог обманываться, раздражаться его присутствием… после того, как увидел настоящего Леса. А еще… а еще принц умел быть нежным. Осторожным. Мягким. Заботливым. Он сумел пробиться… Проклятье, он это сделал. Пробил ту тщательно выстроенную, надежную ледяную броню, которой Тейт окружил себя. Незаметно, ловко, уверенно, мягко он выманил его наружу из этого крепкого панциря. И вот уже Тейт согласен доверить ему даже свою жизнь!

Но это было еще не все. Лес, такой настойчивый, такой упрямый и никогда не сдающийся. Он пошел дальше! И добился от Тейта привязанности! Пробудил… желание? Когда раньше Тейт даже помыслить не мог о том, чтобы позволить кому-то притронуться к нему без омерзения. А теперь он сам хотел. Хотел тоже попробовать… как это… касаться его, любить, желать? Тело Леса, лежавшее под ним. Светлое, почти золотистое, прекрасное, совершенное… Разве оно могло вызывать у него отвращение? Прикусив нижнюю губу, Тейт глубоко вдохнул. Стянул с себя простынь наполовину, оторвал край черного шелка и выжидающе посмотрел на принца. Лес приподнялся на локтях, закрывая глаза. — Давай, — пробормотал он. — Завязывай. Тейт подался вперед и осторожно накинул повязку на глаза Лесу, завязывая сзади.

— У тебя есть определенный план, или… — выдохнул Лес с легкой насмешкой. Ну никуда без своего позерства! — Мне лежать и наслаждаться? Можно трогать тебя? А поцеловать? — А заткнуться? — нервно произнес Тейт, откидываясь назад и пристально всматриваясь в лицо Леса. А ну как он все видит?

Стрелок помахал рукой перед его лицом и поднес простынь к своему лицу. Да нет… Ткань плотная.

— Хорошо. Я буду послушным мальчиком, — со смешком ответил принц. Тейт едва глаза не закатил. И в постели без своих шуточек этот позер не мог. — Мне будет лучше… если ты не будешь пока ничего предпринимать, — нерешительно произнес он. — Я хочу… сам попробовать. У Леса от таких слов горло перехватило. Что он там собрался попробовать?!

— Только полегче, — пробормотал принц, расслабленно откидываясь на кровати. Тейт не ответил, окидывая его долгим, внимательным, изучающим взглядом. То, что открывалось взгляду, Тейту определенно нравилось. Он нерешительно занес руку над золотистой грудью, как тогда, в шатре, когда Лес протягивал ему свою ладонь. Легко, едва ощутимо провел кончиками пальцев по ее поверхности, и Лесу показалось, что на него словно подул ветерок. Тейт не спешил притронуться к нему, его пальцы танцевали на груди принца, все примериваясь, вычерчивая какие-то непонятные круги и узоры, касаясь едва-едва, и это мучило Леса похуже любых, даже самых изощренных пыток. Он стискивал зубы, стараясь расслабиться и получать удовольствие от происходящего, но был слишком нетерпелив для этого. Уже сейчас ему хотелось большего.

Вот кончики проворных пальцев задели затвердевший сосок, и Лес дернулся, не выдержал, выдохнул едва слышно: — Тейт, проклятье… Стрелок вскинул на него заинтересованный взгляд. Ему показалось, он пока еще ничего такого не сделал… Тейт потянулся вперед, проводя пальцами вдоль шеи, и Лес откинул голову, давая ему больше пространства. Пальцы Тейта обласкали бьющуюся жилку, впадину у основания шеи, ключицы. Лес выдохнул, кусая губы. А ведь это были только пальцы Тейта… Что же будет, когда он прикоснется к нему губами?

А эти волшебные руки уже скользили вдоль его живота, бросая тело в дрожь. Лес с трудом удержался от того, чтобы выгнуться навстречу. Тейт неожиданно потянул его на себя, и он послушно сел. Руки стрелка мгновенно стянули с него рубашку, затем он отстранился, поднимаясь с кровати. — Я хочу… чтобы ты разделся. Сам, — пробормотал Тейт. Лес едва не застонал вслух, прикусив губу. Кивнув, он сел на край кровати и снял свои кожаные штаны, оставшись теперь совершенно обнаженным. А Тейт все не спешил подходить, хотя Лес чувствовал на себе его изучающий взгляд. Это сводило с ума. Он ощущал, как скользит этот взгляд по его телу, рассматривая, лаская каждый сантиметр кожи, посылая мурашки по всему телу. Лес встряхнул головой, стискивая зубы. Он не думал, что с Тейтом это будет так… так мучительно, сладко, трудно, долго и соблазнительно. И ведь это был Тейт! Тот, кто абсолютно неискушен в любовных утехах, кто стоял сейчас напротив и ничего не делал, просто смотрел, но уже от одного этого взгляда хотелось застонать, умолять, просить, только бы снова ощутить легкое прикосновение его пальцев.

А Тейт все смотрел. Он видел перед собой стройное, поджарое, в меру мускулистое тело, слегка жилистое, на вид обманчиво хрупкое, но крепкое и гибкое. Лес не был таким накачанным и мускулистым, как Кайрил. Он был стройнее, тоньше в кости, гибче и… красивее. Тейт не заметил, как прикусил губу. Эти мягкие золотисто-пшеничные волосы, эта золотистая кожа, манящая провести по ней пальцами, эти нежные руки… Проклятье… Лес мог соблазнить, просто стоя посреди комнаты и ничего не делая. Он был похож на прекрасную статую, вылепленную искусным мастером. Хотелось любоваться им часами, смотреть, ласкать взглядом…

— Те-е-ейт! — простонал принц. — Может, хватит уже на меня глазеть?

Стрелок очнулся от этого золотистого наваждения и перевел взгляд на лицо Леса, верхняя часть которого была скрыта черной шелковой повязкой. Облизнул губы и сделал шаг вперед. Лес весь замер, прислушиваясь, стискивая руками край одеяла, на котором сидел. А Тейт, приблизившись вплотную, присел на корточки, возле его ног. Протянул руку, легко касаясь костяшками пальцев щеки принца. Лес потянулся вперед за долгожданным прикосновением, поймал запястье Тейта рукой и поднес к своим губам, жадно целуя. Стрелок вздрогнул, мягко отобрал руку, и принц застонал.

Такой искренний, такой раскрытый, насмешливый, порывистый и импульсивный, яркий, привлекающий внимание, не боящийся выказывать свои маленькие слабости и привязанности, Лес даже сейчас не стеснялся открыто проявлять свою страсть и желание к Тейту, учащенно дыша, постанывая и облизывая губы. Обычно мужчины в постели стараются не стонать, но Лес… Лес сам тянулся к его прикосновениям, не упускал возможности притронуться губами, руками, чем угодно! Поцеловать, обласкать, сказать что-то нежное и пошлое одновременно, что сводило с ума. Таким он был, Лес, принц Дайлата. Открытый и искренний в каждом своем действии, стремлении, намерении, эмоциях и чувствах. И именно это так привлекало в нем Тейта.

Взяв лицо принца в свои ладони, Тейт потянулся вперед и мягко прильнул к его рту, чувствуя, как губы Леса охотно расступаются перед его языком, как тихонько простонал он ему в рот, как его руки легли ему на плечи и тут же отдернулись, когда Лес вспомнил о неприятии Тейта к прикосновениям. Застонав оттого, что не может прикоснуться к нему, Лес яростно вцепился в одеяло, буквально впиваясь в рот стрелка. Снова он перехватывал инициативу, но тут же опомнился и постарался максимально расслабиться. Язык капрала скользнул ему в рот, неуверенно начиная свое первое исследование, коснулся языка, отскочил и снова вернулся. Лес слегка откинул голову, отдаваясь в его власть, полностью расслабляясь и выказывая абсолютное, безграничное доверие. И впервые Кречет ощутил легкую боязнь. Ведь он не знал, что делать. А ощущал лишь жгучее желание схватить Леса в объятия и затискать, как игрушку, обласкать, трогать его, прикасаться, ощущать золотистую кожу своими пальцами и губами, и то, что Лес послушно подчинялся каждому его действию — опьяняло. Тейт отстранился, тяжело дыша и едва сдерживая стоны, а Лес снова потянулся к его губам, и эта сладкая пытка началась вновь.

Стрелок положил руки ему на плечи, заскользил ладонями по гладкой груди, обласкал пальцами напряженные мышцы живота и нерешительно замер, почувствовав мягкие завитки волос. Лес со стоном оторвался от его губ, вплел пальцы в длинную черную гриву, прижался губами к его уху и горячо зашептал: — Тейт… пожалуйста… Всего два эти слова свели неопытного капрала с ума, а когда Лес подкрепил свою просьбу соблазнительным жестом, он совсем потерял голову. Принц раздвинул ноги шире, словно приглашая, и слегка шевельнул бедрами. Тейт прикусил губу, опустил руку ниже, зарываясь кончиками пальцев в золотистые завитки волос внизу его живота, и нерешительно обхватил твердый горячий стержень.

— Ох… Лес выгнулся навстречу его руке, замотал головой, прогоняя жар, приливший к щекам, дернулся, откинулся назад и запрокинул голову. Солнечные волосы рассыпались по плечам, слегка всклокоченные, спутанные, мягкие, вызывая желание запустить в них руку и сильнее оттянуть голову назад. Тейт почувствовал наконец ту власть, которую Лес добровольно вручил ему, так сладко и так искренне отдаваясь сейчас каждому действию, жесту, слову и взгляду. И сквозь смутную пелену охватившей его страсти стрелок расслышал собственное имя, которое шептали горячие, крайне соблазнительные губы принца, повторяя его раз за разом, словно в лихорадке. Ощущение горячего и одновременно влажного в руке жгло, туманило рассудок, сводило с ума и заставляло терять над собой контроль. Тейт пробежался кончиками пальцев вдоль всего члена Леса, вырывая очередной глухой стон, обхватил его всей ладонью и сжал. Принц вскрикнул, упал на постель, мотая головой из стороны в сторону, кусая распухшие губы и сжимая одеяло по бокам от себя. Тейт приподнялся над ним, окидывая его жадным взглядом. Вот он, такой прекрасный, искренний, открытый, полностью в его власти, с рассыпавшимся по подушке золотом волос, жаркими, воспаленными губами, выгибающийся навстречу каждому прикосновению, шепчущий, как заклинание, его имя раз за разом, соблазнительный, гибкий, податливый и нежный, готовый отдать все, что Тейт захочет взять… Его Лес. И осознание того, что это его стараниями Лес был доведен до такого состояния, возбуждало до крайности, как и его громкие стоны, которые он не стеснялся показывать, его тело, послушно дрожащее от любого прикосновения, его шепот, а еще эти приглашающе раскинутые в сторону ноги… Боги! Проклятье, Лес… такой… такой… желанный, полный сладкого обещания, соблазнительный до дрожи, до боли, до слабости во всем теле. Он умел одинаково сладко брать и отдавать. Отдавать так, что хотелось еще и еще, хотя Тейт еще даже не приступил к основным действиям.

Он удивился, услышав собственное тихое рычание, вырвавшееся из горла. Лес вскрикнул, ощутив, как сильнее сжались пальцы Тейта на его члене, и вскрик перешел в сдавленный, приглушенный стон.

Неожиданно захотелось помучить принца еще больше, заставить кричать от наслаждения, и он был вечность готов слушать эти сладкие, упоительные стоны. Тейт принялся усерднее ласкать Леса рукой, скользнув вверх по его телу, но не задевая, впился губами в бешено бившуюся жилку на шее, слегка прикусив ее и тут же облизнув. Принц охнул, откидывая голову, застонал, поднял руки, сжимая черные пряди, и, задыхаясь, шепнул: — Тейт… Боги!